Имам Шамиль - Шапи Казиев

Гази-Магомед прожил недолгую жизнь, но в памяти потомков он остался великим имамом, заложившим краеугольный камень единения горских народов.

Бог возродил его из мертвых

Очнувшись, Шамиль увидел себя лежащим в скальной расщелине среди зарослей шиповника. Колючий кустарник и спас их, уцепившись за одежду, когда они катились вниз. Увидев рядом муэдзина, который отделался ушибами и царапинами, Шамиль сказал ему: «Оставь мертвого. Я уж не жилец этого мира. Твои заботы не спасут меня от Божьего предопределения. Гяуры знают цену нашим шкурам и не оставят нас в покое. Спасайся, пока есть возможность». Шамиль был уверен, что Всевышний вот-вот призовет его душу и что хлопоты муэдзина способны лишь погубить его самого. Не договорив, Шамиль закрыл глаза и скоро уже лишился последних признаков жизни. Полученных им ран хватило бы на несколько человек, чтобы отправить их к праотцам. Так прошел весь день, и лишь слабое угасающее дыхание еще связывало Шамиля с бренной жизнью. Муэдзин отер лицо Шамиля и стал читать отходную молитву.

Белый орел кружил над умирающим Шамилем, и клекот его вторил муэдзину. Шамиль очнулся. Обращаясь к пораженному муэдзину, он спросил: «Не пропустил ли я вечернюю молитву?» Шамиля стошнило кровью, но дышать стало легче. Превозмогая слабость, он начал омовение. За неимением воды он совершил его растертой в порошок землей.

Закончив молитву, гимринцы пошли по едва заметным козьим тропинкам в сторону соседнего аула Унцукуль. Но скоро силы вновь оставили Шамиля, он упал на камни и пролежал без сознания до утра. Холодный ночной воздух проникал в его легкие через открытую рану. «Ах, какой Божьей благодатью была в ту ночь моя рана! — вспоминал позже Шамиль.— Она умеряла мой жар, она освежала все мое раскаленное нутро».

Утром Шамиль почувствовал себя лучше, и они отправились дальше.

Унцукулыцы, опасаясь возмездия, не решились принять Шамиля. Но законы гостеприимства не позволяли им оставаться вовсе безучастными. Тем более что никто не сомневался в его скорой смерти. Они помогли его тестю Абдул-Азизу спрятать Шамиля в молельне, скрытой в садах за аулом. Вскоре и Патимат с младенцем на руках перебралась в это временное пристанище. Лекарь, удивляясь, что Шамиль остался жив после таких страшных ран, приготовил турунды из целебных трав и мазь из смеси меда, воска, масла и древесной смолы.

Почти месяц Шамиль находился между жизнью и смертью. Когда Шамиль приходил в себя, он видел заботливую жену и забавного сына, понимал, что не может оставить их, и это помогало ему превозмогать боль и бороться за жизнь, которая теперь принадлежала не только ему. Не зря он так упорно тренировал свое тело в молодости, теперь оно возвращало ему долги. Преданность жены и искусство Абдул-Азиза тоже делали свое дело. И Шамиль начал понемногу поправляться.

Вскоре он вернулся в Гимры. В селе он увидел много такого, что вынужден был упрекнуть земляков: «Неужели вы думаете, что с уходом Гази-Магомеда ушел в тот мир и шариат?» Когда оказалось, что одних слов недостаточно для возвращения отступников на путь истинный, Шамиль решил восстановить шариат силой. Отступников было много, но Шамиля это не смутило. Застав их сборище в купальне, где они весело обсуждали, как вышвырнут из Гимров оставшихся мюридов, Шамиль бросился на них с обнаженным кинжалом: «А ну, неверные собаки, посмотрим, кто над кем потешится: вы ли над мюридами или мюриды над вами!» Толпа в ужасе разбежалась, а вслед ей полетел забытый бубен. Устрашился и назначенный царскими властями старшина Гимров, который не посмел препятствовать Шамилю.

Когда гимринцы собрались в мечеть на праздничную молитву по случаю Курбан-байрама, Шамиль объявил им: «Гимринцы! Вы, кажется, думаете, что с Гази-Магомедом погибло и святое дело, за которое мы так ревностно боролись? Но я докажу, что вы ошибаетесь. Клянусь вот этой мечетью, клянусь и всеми находившимися в ней Божьими книгами, что я подниму святую веру на подобающую ей высоту. Желающие изменить шариату пусть объявят себя теперь же. Я хочу посмотреть на этих молодцов и полюбоваться их храбростью!»

Шариат в Гимрах был восстановлен, а старшина, потерявший всяческое уважение, бежал из аула.

В горах разнеслись слухи о воскрешении Шамиля. Люди верили, что Бог возродил его из мертвых, чтобы он спас живых.

Второй имам

Но Розену казалось, что в горах все застыло. В Петербург полетели победные реляции. Розен великодушно простил гимринцев, не забыв, однако, обложить их штрафом. Спокойствие, наступившее в Дагестане, внушало главнокомандующему надежды на окончательное успокоение края. Мятежный мюридизм то ли был сломлен, то ли укрылся в недоступных аулах, то ли его вовсе не было…

Но это был обманчивый покой снежной лавины, ждущей лишь рокового толчка.

Тем временем, не желая оставлять народ без пастыря, шейх Ярагинский призвал к себе ближайших сподвижников покойного имама, чтобы подготовить избрание нового предводителя. Все сошлись во мнении, что лучшим преемником Гази-Магомеда мог бы стать Шамиль. Но, учитывая его состояние, в имамы теперь прочили Гамзат-бека.

Вскоре все общества Дагестана получили приглашение шейха прислать представителей в аул Корода для важнейшего совещания. Когда посланцы собрались в кородинской мечети, шейх объявил, что им предстоит избрать нового имама. С тем, что им должен стать Гамзат-бек, соглашались не все, но тут было оглашено письмо самого Шамиля: «…Для поддержания ислама нужно единодушие. Кто бы ни был предводителем мюридов, внушите народу повиноваться ему покуда. Да не будут наши горцы подобны собакам, которые грызутся из-за кости властолюбия, тогда как кость эта может быть похищена неверными. Соединимся новыми силами, призвав Аллаха на помощь и избрав одного для исполнения его воли. Так делали наши отцы, первые мусульмане. Мир вам».

Чаша весов окончательно склонилась в пользу Гамзат-бека.

После торжественной молитвы Гамзат-бек обратился к народу: «Мудрые сподвижники тариката, почетные старшины храбрых обществ! Гази-Магомед молится за нас на небесах. Он не умер, он святой, он в раю, и прелестные гурии услаждают новую жизнь его! Из вас, правоверные мусульмане, может всякий быть вместе с ним, если будете следовать его примеру. Он свято исполнял тарикат, первый объявил газават и погиб с оружием в руках, защищая родину. Будем ли к нему не признательны, уменьшим ли ревность к исполнению тариката, ослабнем ли духом после смерти Гази-Магомеда, когда он во всяком деле будет помогать нам, оставляя на время битвы гурий и рай из любви к нам? Мы не будем его видеть, но он будет показываться гяурам во время боя на белом коне в зеленой одежде, и все мюриды, с ним погибшие, окружат его на белых конях. Меч его будет сокрушителен, и гяуры, объятые ужасом, будут искать спасение в бегстве».