Южная Осетия в коллизиях российско-грузинских отношений - Марк Блиев

Начальник карательного отряда капитан Титов, известный своими жестокими экспедициями в Южную Осетию, немало был изумлен разбойными нападениями грузинского князя Теймураза Мачабелова. В 1811 году он подал на имя полковника Котляровского рапорт, в котором сообщал, как Теймураз Мачабелов «поймал» «на дороге идущего из Цхинвала» «осетина Иотта Козаева», «отобрал у него бурку – 1, саблю – 1, шаровары – 1, мотыги – 2, кушаки – 1, соли – 2 фунта, еще требовал от него 4-х быков, баранов и ружье».

Иотта Козаев жаловался, что он князю Мачабелову ничего не должен, но «он грабит всегда нас, уже и не одного на дороге ловит и держит под караулом до тех пор, пока быка или барана приведут без всякой причины». Установив действительную распространенность этой практики, которой занимался грузинский князь, капитан Титов потребовал, чтобы к нему явился Теймураз Мачабелов, на что последний ответил: «...я сего знать не хочу», т. е. в сугубо княжеско-фанаберийском стиле.

Однако вернемся к событиям, происходившим в Грузии и Южной Осетии, в их хронологическом развитии. Узнав о том, как положительно решается вопрос о феодальных правах грузинских князей в Южной Осетии, тут же усилили свой гнет и произвол Мачабели. Весной 1817 года житель осетинского села Хурвалети Теодор Тавгазов жаловался генералу Ермолову, как 16 лет батрачил его отец, затем как он и его три брата, «казенные крестьяне, христиане», были преследуемы «поселившимся поблизости» Койхосро Палавандашвили, пытавшимся их отца «сделать своим крепостным». Сбежав от него, семья поселилась «в Присах», но здесь ожидали их еще большие неприятности. Два брата из княжеского рода Мачабели – Михаил и знакомый нам Теймураз «бросили жребий», по которому поделили между собой братьев Тавгазовых. Свое положение у князей Теодор Тавгазов выразил в безысходном вопле – «мучают нас». Он сообщал главнокомандующему, как у Теймураза Мачабели остановились «четыре ахалцихских турка» и как князь похитил четырех его «двоюродных родственников» и продал их заезжим купцам. По свидетельству крестьянина Тавгазова, Мачабели «принуждал» 12 членов его семьи принять магометанство, чтобы легче было их продать в Персию или Турцию. Расследование этих фактов грузинский губернатор К.Ф. Сталь поручил майору Титову, горийскому окружному начальнику. Оно выявило, что Мачабеловы – Теймураз, Михаил и Григорий, создавшие отряд из местных жителей, куда входил также Теодор Тавгазов – автор жалобы, занимались захватом людей и их продажей не только за границу, но и в пределах самой Грузии. Горийский начальник считал, что Мачабели «за сделанный поступок должны быть судимы», и дело князей передал в Горийский суд. Однако с приходом на Кавказ Ермолова существовало негласное правило, согласно которому представители тавадов обладали иммунитетом и не подлежали судебному разбирательству.

По более жесткому и болезненному сценарию развивались события, связанные с возвращением князей Эристави в статус «полноправных» владельцев. Было очевидно, что новое объявление феодальных прав Эристовых будет встречено со стороны Южной Осетии явным недовольством крестьян. Ясно было и другое – окрыленные поддержкой российских властей, Эристовы будут намерены сразу же подавить сопротивление осетинского населения и заявить о новых своих притязаниях. После весеннего собрания в Тифлисе князья Эристави перед Ермоловым ставили вопрос о карательной экспедиции, чтобы с нее начать более основательное феодальное освоение Южной Осетии. Главнокомандующий, однако, не находил повода, по которому российские войска предприняли бы карательные меры. Обвинения осетин в воровстве, разбоях и похищении скота без указания конкретных фактов и виновных, занимавшихся подобным промыслом, были неубедительны и просьбы об экспедиции не находили поддержки. Наконец случай представился. Крестьяне Южной Осетии, не признавая за грузинскими князьями прав, отказывались нести повинности. Особое сопротивление проявляли жители местности Магландвалети, расположенной у Главного Кавказского хребта. Именно в этот отдаленный район Южной Осетии было решено направить карательный отряд. Его подготовкой занимался генерал А.П. Кутузов. Возглавил отряд Георгий Эристави, удостоенный российским командованием звания генерала. В составе его отряда находилась одна рота Херсонского гренадерского полка с одним легким орудием и более тысячи грузинских милиционеров из Карталинии. Поскольку Южная Осетия, не признававшая феодального господства грузинских князей, рассматривалась как «непокорная», то в задачу отряда входило «приведение осетин в подданство». Генерал Эристави понимал это как «наказание» южных осетин с целью «усмирения». Отряд выступил в конце сентября 1817 года. Он прошел мирно через Южную Осетию и вступил в Джамурское ущелье. Погромы должны были начаться с Магландвалети; чтобы достичь ее, отряду предстояло пройти через перевал Кного. Но именно на этом перевале он был неожиданно настигнут бурей и снежной стихией. Отряд понес немалые жертвы, и князь Эристави с остатками спасшихся людей был вынужден без своего боевого снаряжения, оставленного на перевале, покинуть Южную Осетию. Происшедшее в Кного в Петербурге расценивали как катастрофу, и главнокомандующему пришлось дать объяснения по поводу случившегося. Экспедиция, являвшаяся результатом инициатив князя Эристави, своими неожиданными последствиями превратилась в «затею» Ермолова. Амбициозный генерал, приехавший на Кавказ за боевой славой, был немало уязвлен тем, что первое при нем военное предприятие, в сущности ему не принадлежавшее, своей громкой неудачей повисло на нем. Но, судя по последующим событиям, «злость» генерала Ермолова направлялась не в сторону главного виновника катастрофы – князя Эристави, а в сторону осетин, непокорных «своим помещикам».

Экспедиция генерала Эристави вызывалась не только идеей вооруженного подчинения югоосетинских крестьян и объявления последним непомерных повинностей. Не в меньшей степени, чем непокорность осетин, князей Эристави беспокоила открывшаяся после весеннего собрания, проведенного Ермоловым в Тифлисе, борьба за Южную Осетию, за ее земли и крестьян. Наряду с азнаурской феодальной группировкой, продолжавшей добиваться феодальных владений, к этой кампании подключилась грузинская царевна Анастасия. Последняя с полным знанием «истории вопроса», связанного с правами владения землей и крестьянами в Южной Осетии, так же, как и архиепископ Досифей, подвергала сомнению законность прав князей Эристави над осетинскими селами. Вдова коллежского советника князя Реваза Эристави, царевна обратилась к Ермолову с просьбой вернуть ей осетинских крестьян, в свое время отнятых Ираклием II у князей Эристави. Она привела справку, подтвердившую, что «около 41 года» «принадлежавшие князьям Эристовым» владения «грузинским царем Ираклием были отобраны все без изъятия» и всего 14 лет прошло с тех пор, как российский император наделил их в Южной Осетии княжескими владениями. Царевна Анастасия требовала объяснения, «на каком основании возвращено имение князьям Эристовым, отобранное грузинским царем». Обращение царевны было весной 1819 года, однако видно, что вопросы об Эристовых и их владениях ею ставились и ранее. Новое ходатайство Анастасии не могло не вызвать среди князей Эристовых обоснованной тревоги. Оно одновременно стало поводом для повторной попытки «покорения» Южной Осетии, чтобы «записать» себе в заслугу «приведение осетин в подданство» России; стоит сказать, с 1774 года Южная Осетия, как и другие части Осетии, рассматривала себя в составе России.

Не менее важной причиной, побуждавшей князей Эристовых ходатайствовать о новой карательной экспедиции в Южную Осетию, являлась активизировавшаяся деятельность грузинского духовенства среди южных осетин. Стремление архиепископа Досифея к лишению грузинских князей феодальных прав в Южной Осетии и установлению в ней своего собственного господства получило широкую поддержку среди грузинского духовенства. Дело здесь дошло до резких заявлений генерала Ермолова, запрещавших духовным лицам вмешиваться в светские дела. Однако контролировать священников, работавших с населением, было достаточно сложно. По свидетельству самого Ермолова, «духовная Осетинская комиссия, имевшая влияние на осетин... вмешивается в дела до правительства относящиеся, входит в недолжное разбирательство и удаляет не токмо местное начальство от завладения осетинами, но лишает права даже самих помещиков на владение ими... и что князья, дворяне и заслуживают уважение старшин... сами слышали внушения... к осетинам, что принявшие святое крещение из осетин никому более не принадлежат, как только казне, и ни один уже бывший до сего их помещик не вправе взыскивать с таковых какую-либо повинность». Подобная деятельность духовной комиссии столь накалила обстановку в Южной Осетии, что приехавший сюда горийский окружной начальник был бойкотирован местным населением; окружному начальнику было заявлено, «что не знают его», «а знают одного только архимандрита, которому и будут повиноваться».