Тайна брига «Меркурий». Неизвестная история Черноморского флота - Владимир Шигин

После этого были проведены все приготовления к бою. Далее события развивались по сценарию, достаточно схожим с «меркурьевским». Первым с «Назаретом» с подветра сблизился флагманский турецкий 100-пушечный турецкий корабль, открывший огонь с предельной дистанции. Стреляли турки довольно точно, и скоро одно из тяжелых ядер пробило корпус фрегата, от чего образовалась течь по 8 дюймов в час. Почти одновременно еще один 74-пушечный линейный корабль подошел к фрегату, также сблизился и открыл огонь. Однако линейный корабль маневрировал столь неудачно, что едва не протаранил свой же флагман, и тот вынужден был отойти от «Назарета». Турецкий адмирал пытался сманеврировать, но выйти на ветер так и не смог.

Это позволило «Назарету» проскочить мимо обоих турецких кораблей. Но на пересечку ему уже спешил неприятельский фрегат. Так как встречи с ним избежать было уже невозможно, «Назарет» подошел к нему на пистолетный выстрел и дал залп брандскугелей. Турецкий фрегат отвернул на SW и больше не приближался. Во время прорыва ядра повредили на «Назарете» такелаж и порвали крюсель. Впрочем, повреждения были вскоре исправлены, и фрегат пошел в отрыв к Каварне. Идя правым галсом при бейдевинде SSO ветре, «Назарет» в 16 часов прошел в 8 милях мыс Калиакрия, и к вечеру турецкий флот уже не был виден. 5 октября при SSO ветре «Назарет» направился к Крыму и у Феодосии присоединился к своему отряду.

Казалось бы, поведение и командира, и команды вполне геройское и заслуживающее самых высоких наград. А потому совершенно непонятно, почему вскоре после возвращения «Назарета» в Севастополь его командир был отстранен от должности, отдан под суд, по итогам которого разжалован в матросы. Но почему? Неужели назначенный всего два месяца назад командующим Черноморским флотом вице-адмирал Языков, а вместе с ним и судьи, совершенно не понимали, что творят?

В «Краткой истории» Ф. Веселаго говорится, что «в донесении командира фрегата “Назарет” лейтенанта Ланге этот случай представлен таким подвигом каким впоследствии прославился Меркурий; на самом же деле раскрытые следствием подробности этого случая доказали растерянность командира и готовность его сдаться неприятелю, отсутствие на фрегате должной дисциплины, ссоры и интриги, бывшие между Ланге, начальником отряда Стули и также между офицерами фрегата. После разбора дела генерал-аудитор присудил командира и четырех офицеров разжаловать в матросы, но впоследствии офицеры были помилованы и разжалован только один командир».

Как оказалось на самом деле, свой рапорт Ланге, мягко говоря, приукрасил. В реальности все обстояло несколько иначе. То, что Ланге оказался посреди турецкого флота, произошло исключительно по его вине. Он не разобрал сигнала начальника отряда о повороте, а затем, отделившись от остальных наших судов, даже не сделал попытки с ними соединиться. Опрос же офицеров, да и матросов показал, что командир фрегата на самом деле пребывал в полной прострации и готов был сдать фрегат туркам, если бы не решительное выступление остальных офицеров. Оказалось, что и отделился от отряда Ланге вовсе не случайно. Сигнал о повороте он прекрасно видел и не выполнил сознательно. Причиной своеволия стала его ссора с командиром отряда. Не лучше была и ситуация на «Назарете», так как командир постоянно стравливал офицеров между собой, поощрял ссоры и интриги. То, что «Назарету» удалось вырваться из турецкой ловушки, можно считать просто счастливой случайностью.

История с «Назаретом» позволяет сделать несколько важных выводов. Во-первых, все командирские рапорты тщательно изучались командованием флота на предмет их правдивости. Во-вторых, помимо рапорта производился опрос офицеров, а может, и матросов, на предмет соответствия происходивших на борту событий рапорту командира. В-третьих, даже счастливое стечение обстоятельств не могло спасти командира судна от наказания, если он не исполнил своего долга, как того требовал Морской устав.

История с «Назаретом» показывает, что если даже командиру «Рафаила» удалось бы улизнуть от турок, то за свои необдуманные действия он все равно понес бы наказание. История с «Назаретом» показывает и то, что рапорт Казарского проверялся и изучался самым тщательным образом и о подвиге «Меркурия» было доложено наверх лишь после того, когда стало ясно, что подвиг действительно имел место.

В деле «Назарета» много темных мест. Во-первых, весьма интересна личность самого командира. То, что он командовал линейным фрегатом в чине лейтенанта, говорит или о его выдающихся качествах как моряка, или же о том, что у Ланге были высокие покровители. О морских качествах командира «Назарета» нам говорить сложно. С одной стороны, судя по рапорту самого командира, действовал он весьма грамотно и умело. С другой стороны, обвинения его в трусости своими же офицерами говорят об обратном. Чему верить? Приговору суда? Все это так, но ведь и суды иногда ошибаются. О возможных покровителях. Возможно, что совсем не случайно история с разжалованием Ланге произошла в момент, когда Черноморский флот оставил бывший командующий де Траверсе, а его дела принял вице-адмирал Языков. Мог ли Языков и его окружение свести счеты с любимцем предыдущего командующего? Вряд ли! Дело в том, что де Траверсе хоть и выехал в Петербург принимать дела морского министра, но официально все еще считался главным командиром Черноморского флота и портов. Языков же только временно исполнял его обязанности. Да и небезопасное это дело — разжаловать любимца морского министра, если на то не было серьезных оснований.

Что касается меня, то я склоняюсь к мнению, что де Траверсе на самом деле в известной степени протежировал своему земляку, который не отличался ни особыми знаниями, ни храбростью, а кроме этого, как человек, был неуживчивым и склочным. Оказавшись в критической ситуации, Ланге действительно растерялся и вел себя неподобающим образом. К этому присовокупилась ненависть к командиру офицеров фрегата, которые в своих обвинениях выступили против него единым фронтом. Случай на флоте, прямо скажем, не частый. Тяжелый характер Ланге был хорошо известен на всем Черноморском флоте, шила в мешке не утаишь. Поэтому во время судебного процесса ему припомнили всё и невыполнения приказа старшего начальника, и растерянность в бою, и интриги между офицерами. Что касается маркиза де Траверсе, то он, как известно, был опытным царедворцем, а потому, получив бумаги на своего бывшего любимца, понял, что ввязываться в это дело ему не стоит. Скандал очень громкий, против Ланге в едином строю выступили все офицеры Черноморского флота, а он еще толком не назначен морским министром Стоит ли в такой ситуации рисковать своей репутацией, спасая какого-то лейтенанта? Впрочем, это лишь мое мнение, и ситуация могла в реальности быть несколько иной.

..Любимец адмирала Грейга командир «Рафаила» Стройников и командир «Меркурия» трудяга Казарский. Еще совсем недавно они были если не друзьями, то приятелями и одновременно соперниками. Теперь же все обстояло иначе. Совершенное Стройниковым преступление было настолько чудовищно для российского флота, что тут уж не мог помочь ни Грейг, ни его жена. Да они, скорее всего, и не пытались особо что-то делать, ибо всем было совершенно ясно, что со Стройниковым покончено навсегда и любая попытка заступиться за него вызовет лишь дополнительный гнев императора. Теперь между Казарским и Стройниковым в служебном положении была пропасть. Казарский стал настоящим национальным героем России, а Стройников, как человек, опозоривший Андреевский флаг, был обречен на жалкое существование, презрение современников и забвение потомков.

Николай I, которого недруги прозвали Палкиным, на деле оказался не столь уж и кровожадным Решение черноморского суда он значительно смягчил. Стройникова, лишив чинов, наград и дворянства, император повелел сослать в Бобруйск. Из последней записи в служебной биографии С.М. Стройникова «1830 г. Июля 6-го. По высочайшей конфирмации лишен чинов и дворянства и назначен в Бобруйскую крепость в арестантские роты. 1834 год. Апреля 11-го. Освобожден из арестантской роты и написан в матросы на суда Черноморского флота».

После известных событий свадьба Вознесенской со Стройниковым расстроилась. Согласно исследованиям В. Фроловой, Казарский еще раз попытался устроить свою жизнь с женщиной, которую любил, но и в этот раз его ждала неудача. Вознесенская ему отказала. Случившееся с женихом Вознесенская перенесла очень тяжело, однако отказываться от него не собиралась. Она якобы решила даже ехать вслед за ним в Бобруйск. Но когда ей стало известно об указе императора, запрещающем Стройникову жениться и иметь детей, Вознесенская немедленно постриглась в монахини. Валентина Фролова считает, что позор Стройникова. Вознесенская восприняла как свой собственный, а в монастырь ушла, чтобы отмаливать грехи своего жениха.