Александр Суворов. Первая шпага империи - Арсений Александрович Замостьянов

кто-нибудь из младших офицеров) сам часто вне линии на возвышенности, чтобы обнаружить действия неприятеля». Писания Суворова многим казались странными. Слишком восклицательно он писал. Сказано: «Стиль – это человек».

В 4 часа утра началось наступление от переправы до Фокшан, на двенадцать вёрст. И снова правое крыло возглавлял Кобург, левое – Суворов. В центре по предложению Суворова располагался отряд героя вчерашнего сражения Андрея Карачая. Во время марша армия легко отразила несколько турецких набегов. Фланговые удары турок усилились за восемь вёрст до Фокшан. Армия неотвратимо продвигалась к Фокшанам. И в 10 часов утра вышла к полю. Из турецких укреплений начался артиллерийский огонь, но удар кавалерии рассеял правое крыло корпуса Османа. Генерал-поручик, барон Вильгельм Христофорович Дерфельден (прибалтийский немец, соратник Суворова во многих кампаниях) начал атаку на левое крыло, сосредоточив по плану Суворова пять русских батальонов и часть австрийской пехоты. Штыковая атака напугала турок. Остатки армии Османа укрылись в монастыре Святого Самуила. Монастырь при поддержке артиллерии взяли штурмом. В приступе религиозного фанатизма янычары взорвали себя в пороховом магазине. Суворов так описывал сражение:

«Принц Кобург был в великой опасности, обретаясь близ стены при взрыве одного знатного порохового магазеина внутри монастыря, отчего взлетело на воздух множество турков и щебнем повреждены легко: генерал-майор князь Левашов и подполковник Хастатов, премьер-майор Тауберт, секунд-майоры Дертен, Шахов, порутчики Белоглазов, Мазуров и Мишуров. Ранены пулею не опасно бригадир Вестфален и прострелена рука у артиллерии подполковника Воейкова, саблею капитан Косаговский».

Последние не желавшие сдаваться турки были захвачены в монастырских стенах:

«В монастыре святого Иоанна, от Фокшан полторы версты, заперлись несколько десятков турков. Принц Кобург отрядил на них команду с пушками, по отчаянной обороне они сдались при аге 52 человека, и ещё много рассеянных оставалось».

Несмотря на то что Суворов судил о военных талантах Кобурга несколько свысока, этот саксонский принц сразу показался русскому генералу надёжным соратником. Генералу льстило, что саксонский принц, не бравируя чинами, согласился следовать суворовскому плану и вообще смотрел на русского полководца с восхищением и удивлением. Это был их первый совместный бой. Обаяние Суворова покорило принца.

Турки удирали по двум дорогам: на Браилов, форсируя Бузео, и на Рымник. Их преследовали казаки и австрийские кавалеристы, добивая отставших. Трофеями погони стали сотни повозок «с военною амунициею, множество палаток, разными припасами и вещьми, как и многое число скота. К сей добыче по монастырям и иным местам оставили они знатные провиантские магазейны».

Как всегда во всей красе показали себя «дежурные» Суворова – его адъютанты: «Полковник Золотухин и майор Курис были неустрашимы и приказания мои относили с точностию во все опаснейшие места. Их особливым попечением толь нужная переправа на Путне для обеих союзных корпусов без малейшего медления устроена была». Дежурные являлись важным звеном военного механизма, позволявшим всем частям действовать слаженно и быстро. Их роль повышалась в таких сражениях, как Фокшанское, где с обеих сторон принимали участие крупные формирования. Скорость движения, скорость манёвра – это язык войны, на котором Суворов мог выражаться красноречивее и точнее противников благодаря таким помощникам, как Золотухин и Курис. Они блистали при Суворове и в следующей – Рымникской – баталии, подавая примеры распорядительности и храбрости.

Иван Онуфриевич Курис, сын простого казачьего сотника, начавший службу рядовым, вскоре станет правителем канцелярии Суворова, ярко проявит себя и при взятии Измаила, и в польском походе 1794 года. В 1797 году он перешёл в статскую службу, стал новгородским вице-губернатором, затем – волынским губернатором. Пережил своего командира на 36 лет.

Девять часов продолжалось сражение у Фокшан. Потери союзников были невелики: у русских – 15 убитыми, 75 ранеными, у австрийцев немногим более. Победа заставила австрийцев отказаться от планов сепаратного мира с турками. Австрия продолжила войну!

Всё развивалось быстро: уже 25-го под Бырлад вернулись суворовская пехота и «лёгкие войски». На следующий день на позиции возвратились карабинерные эскадроны, а 29-го – обозы и «остальные мушкетёрские батальоны». Дивизия прибыла в Бырлад с минимальными потерями, не изнурённая переходами, и была готова к новым походам и сражениям.

Корпус Гассан-паши, изначально отвлекавший своим наступлением от провалившейся операции Мустафы, находился на левом берегу Прута. Суворов предлагал генералу Николаю Репнину воспользоваться фокшанской победой и ударить по Гассану. «И отвечаю за успех, ежели меры будут наступательные. Оборонительные же? Визирь придёт! На что колоть тупым концом вместо острого? Правый бок чист: очистим левый и снимем плоды». Однако Репнин, к раздражению Суворова, не решился на самостоятельные действия.

Героев фокшанской победы щедро наградили и из Санкт-Петербурга, и из Вены. Суворову Екатерина пожаловала бриллиантовую звезду и крест ордена Святого Андрея Первозванного. Император Иосиф послал ему благодарственный рескрипт и роскошную табакерку с бриллиантовым шифром. Не забыл венский император и суворовского любимца полковника Золотухина, послал ему перстень. Принца Кобургского наградили большим крестом австрийского ордена Марии-Терезии, а Екатерина по союзнической традиции преподнесла ему табакерку.

Тем временем Юсуф-паша в краткие сроки подготовил новое, усиленное наступление на лагерь Кобурга, выступив из Браилова со стотысячной армией. Османский полководец всё поставил на этот рейд. Новый турецкий лагерь был разбит у деревни Градиште. Кобург в отчаянии снова запросил немедленной помощи. Суворов и сам от разведчиков знал о новом турецком марше. И понимал, что столь внушительные силы противника необходимо рассеять и уничтожить.

В ночь на 8 сентября Суворов поспешил к австрийцам из Пуцени. Там он перенёс лихорадку, и выздоравливать пришлось на трудном марше. Болен оказался в те дни и генерал Дерфельден. Из-за ливня и потопа переправа через Серет затянулась. Суворов, ненавидевший терять время, заметно нервничал. С помощью местных жителей, прикладывая нечеловеческие усилия, удалось навести мосты: первый понтонный путь был уничтожен поднявшимися водами. И всё-таки за 60 часов по размытым дорогам корпус Суворова прошёл 85 вёрст. Ранним утром 10 сентября русская кавалерия, к ликованию австрийцев, соединилась с лагерем Кобурга. Позже с пехотой прибыл и Суворов. Русский генерал быстро расположился в шатре на охапке сена. Там, на сене, он тепло принял принца Кобургского, устроил импровизированный военный совет двух командующих. Суворов предлагал немедленную атаку, резонно замечая, что, если бы турки не ждали наступлений, они бы уже поторопились начать сражение. Австрийский принц не менее резонно опасался четырёхкратного численного превосходства турок… Суворов возражал афористично: «Турок не настолько много, чтобы заслонить нам солнце!». Такие высказывания произносятся неспроста: они становятся крылатыми и ободряют войска. К тому же Суворов напомнил австрийцу о доблести трёхсот спартанцев. Ведь, когда во время боя при Фермопилах кто-то посетовал: «Из-за варварских стрел не видно солнца», царь Леонид ответил: «И хорошо, будем сражаться в тени».

В своих опасливых возражениях Кобург оказался упорен, и Суворов,