Черти поневоле - Владимир Пучков

Сначала по привычке он сунул камень в карман брюк, и тот сразу подозрительно оттопырился и время от времени начинал шевелиться.

Наконец Шлоссер не выдержал.

— Ты хоть газетой загородись, а то ведь неправильно поймут! — сердито буркнул он.

— Ерунда, — сказал Евстигнеев, — Люське — насос понравится, а остальные не заметят!

После этих слов камень принялся искрить и щипаться электричеством. Евстигнеев поневоле пустился в пляс и еле-еле сумел переложить его в карман рубашки. Там камень наконец успокоился.

Старухи сидели на лавочке и дружно щелкали семечки. От этого в воздухе стоял непрерывный шелест, словно неподалеку приземлилось небольшое облачко саранчи.

Увидев приближающихся гостей, бабки разом спрятали семечки и заговорили о литературе.

— Ты Толстого знала? — поинтересовалась одна.

— А как же! — ответила Матильда. — Только никакой он не был толстой. Так себе, очень даже средний мужичонка, вот Достоевский, тот действительно был толстой!

— Все ты путаешь! — возмутилась третья. — Достоевский еще худее был. Кожа да кости. Идет, бывало, бороденкой трясет, а у самого глаза мутные, чуть зазеваешься, а он тебя цоп за задницу!

— Так то не Достоевский, — отмахнулась Матильда, — это Васька Кудыкин, он грузчиком работал, а потом уехал на Север. Завербовался.

Евстигнеев откашлялся.

— Здравствуйте, гости дорогие! — проворковала одна из старух. — С чем пожаловали?

Матильда тоже хотела что-то добавить, но смутилась и прикрылась платочком.

— Мы заезжие купцы, — торжественно начал Евстигнеев, — у вас есть товар, а у нас — покупатель!

— Ах ты батюшки! — всплеснула руками Матильда. — Раз такое дело — прошу в избу, поговорим о цене.

Она довольно быстро спроворила чай и, немного поколебавшись, выставила бутылку настойки. В бутылке плавали светло-фиолетовые хлопья неизвестного происхождения, а сама жидкость смутно напоминала об уроках химии в неполной средней школе.

— Заветная! — сказала старуха, с жалостью посмотрев на бутылку.

— Ветхозаветная, — поправил ее Евстигнеев, трепеща от одной мысли, что ему придется пробовать этот состав на вкус.

Подумав немного и почесав квадратный подбородок, Матильда шмякнула на стол шмат сала килограмма на полтора, отмахнула от него несколько увесистых ломтей, подрезала хлеба и навалила все это на тарелку.

При виде сала Крян непроизвольно дернулся и сложил тонкие лягушиные губы в дудочку. Все расселись вокруг стола. Старухи с интересом уставились на гостей, и у Евстигнеева от этих взглядов отчаянно зачесалась спина.

«Выкатили зенки! — подумал он с неожиданной неприязнью. — Тоже мне, концерт нашли! Однако надо начинать…»

— Итак! — рявкнул Евстигнеев, и бабки едва не попадали на пол. — Мы пришли к вам с миром! — Он простер руку над Матильдой, и старуха непроизвольно щелкнула челюстью.

«Что я говорю?! — с ужасом подумал Евстигнеев. — Что несу? Не то надо, не так!»

Нужно было выпутываться, и Евстигнеев выпутался. Не обращая внимания на оторопевшего Шлоссера, он продолжил:

— Хотим ныне укрепить мы дружбу между двумя мирами, двумя, так сказать, Вселенными, и предлагаем нашего дорогого гостя и друга в мужья нашей Матильде! Вот он, жених! Мужчина в полном расцвете сил!

— Точно так! — мягко подтвердил мелко трясущийся от волнения Крян. — Я есть многообразный специалист и крепко-сильный организм! Ты такой мягкий, теплый и красивый! Я тоже хочу так!

Услышав такое своеобразное признание, старуха расчувствовалась и даже слегка прослезилась.

— Куды мне! — махнула она рукой. — Стара я, уж и годов не считано, и силы не те! Вчера вон картошки-скороспелки накопала мешок, так еле доперла. А идти-то всего ничего, верст пять, не больше, да и картошки было всего шестьдесят кило…

— Я тебе сильно помогать! — Крян вскочил и преданно стукнул себя кулаком в грудь. С потолка посыпалась мелкая известковая пыль. За стеной, в сарае, испуганно закудахтали куры.

— Ахти, какой грозный! — прошептала одна из старух и мелко перекрестилась. — Ты уж, Матильдушка, лучше выходи за него, а то как бы чего не вышло!

— Да уж! — вставил свое слово Шлоссер. — У меня прямое распоряжение от Захар Игнатьича! — И он помахал в воздухе сложенной вчетверо бумажкой. Старухи разом притихли.

— Ну если так… — начала Матильда. — А, ладно, была не была! — Она разом отодвинула в сторону посуду и поставила руку локтем на стол. — Если перетянешь, выйду!

— Армреслинг! — холодно констатировал Евстигнеев. — Ну, Кряша, не подведи!

Крян уселся напротив, и старуха сгребла своей дланью маленькую лапку инопланетянина. Было похоже, что она зажала в руке несколько кленовых листьев.

— Начали! — скомандовал Шлоссер, и на руках у Матильды взбугрились чудовищные мышцы.

— Я должен сделать что? — осведомился инопланетянин. — Не пускать или повалить?

— Повалить, естественно, — пожал плечами Шлоссер, — тут ничья не нужна.

Матильда навалилась на руку Кряна всем телом, и дубовый стол стал потрескивать.

— Элегантно не есть побеждать мадам, — изрек инопланетянин, — но если закон, тогда — вот! — И он без всяких усилий припечатал руку Матильды к столу.

— Победил, победил! — захлопали в ладоши бабки. — Теперь женись!

— Да ладно уж! — пробормотала разрумянившаяся Матильда. — Я согласна. Может, по рюмочке?

— Ни в коем случае! — замахал руками Евстигнеев. — Теперь вам кольца нужны. Прошу всех закрыть глаза, сейчас будет сюрприз!

Бабки дружно зажмурились, Евстигнеев выхватил камень и гаркнул:

— Всем кольца по размеру!

Полыхнул неяркий золотистый свет, окружающие ахнули. У всех присутствующих на всех пальцах, включая и пальцы ног, сверкали золотые кольца.

— Идиот! — прошипел Шлоссер. — Когда работаешь с камнем, нужны точные формулировки!

— Это подарки от инопланетного разума! — нашелся Евстигнеев и, улыбнувшись в сторону оторопевшей невесты, добавил: — Объявляю вас мужем и женой!

— Официальная запись состоится в сельсовете в любое удобное для вас время, — добавил Шлоссер. — А нам пора, и так уж засиделись.

Друзья пошли к выходу. Крян тоже потянулся было за ними, но Матильда поймала его за рукав:

— А ты куда? Поможешь посуду вымыть. Или нет. Я вымою сама, а ты вот вынеси-ка поросятам. — И она вручила новобрачному здоровенную бадью, прикрытую чугунной крышкой.

— Вот и кончилась холостяцкая жизнь Кряна! — сказал Евстигнеев, выходя на воздух.

— Может, ему только этого и надо, — пожал плечами Шлоссер. — Глядишь, остепенится, а там определим голубчика на работу!

Таким образом, судьба инопланетянина была решена. А когда на небо высыпали первые звезды, в переулке показалась кургузая фигура Эдика. На нем был просторный спортивный костюм, который делал бандита похожим на пингвина-переростка. Эдик шел настороженно, стараясь держаться в тени. Это было довольно трудно, потому что изо всех окон на улицу лился яркий свет, горели фонари, а на лавочках возле домов сидели тесные компании.

Порой где-то в глубине двора вспыхивали сигаретные огоньки и, описав в воздухе замысловатые кривые, замирали. Эдик искал дом главного механика и шел, руководствуясь чутьем. Он был уверен, что оно его никогда не подведет. Время от времени Эдик принюхивался, настороженно озирался и двигался дальше. Братков он оставил дома, чтобы не испортили важного дела, а сам потихоньку смылся, сказав, что идет на рекогносцировку.

Братки не знали, что означает это страшное слово, но сделали вид, что понимают, и важно закивали головами. Даже Серый кивнул, хотя ему из-за длинношеести этого бы делать не следовало. В результате он громко стукнулся лбом об столешницу и злобно заплакал.

— Где-то здесь, — шептал Эдик, — где-то рядом! Я чую… — На самом деле он чуял запах подгорелых шкварок из кухонного окна Полумракова — и шел как по азимуту, пуская длинные слюни.

— Доброго здоровьица! — послышался вдруг утробный бас, и Эдик увидел прямо перед собой мужичка в шапке-ушанке и в детской цигейковой шубе. Впрочем, мужичонка и сам был невелик ростом и доходил Эдику только до пояса. У шибздика была пшеничная, лопатой, борода, хитрющий вид и горящие глазки.

«Вовремя недомерок попался, — вяло подумал Эдик, — сейчас я у него спрошу…»

— Мне это… главный механик нужен, — сообщил браток, — ищу я его!

Коротышка скорчил испуганную гримасу и зашептал:

— А зачем он тебе, не к ночи будь помянут? Не советую! Мужик он лихой, чистый черт! Если кто ночью ему попадется, домой к себе тащит! Экспериментирует! Страсть! У нас половина села из-за него по фазе сдвинулась, а у другой половины крыша съехала, вот!

— А что, нормальных совсем нет? — спросил Эдик, уловив в словах мужичка некую несообразность.

— Нету! — зашептал коротышка. — Кто нормальный остался, так прячется, в подполе сидит, а кто и в леса подался, да. Потому как Шлоссер если увидит, что нормальный идет, так он его сразу к себе и там начинает в мозгах копошиться, проводки вставляет, антенны разные… Да ты разве не в курсе? Ай-яй-яй!