Мой друг – предатель - Сергей Скрипаль

Однажды Юрка Сопилкин приволок из рейда китайский нагрудный подсумок, который снял с убитого духа вместе с китайским же «калашом». Удивительно, азиатские умельцы комплектовали свои автоматы даже нагрудниками! Ясное дело, что каждый боец теперь спал и видел себя хозяином китайской вещицы. Думаю, что и офицеры не отставали от нас в своих мечтаниях. Юрец, конечно же, отдал свою добычу ротному. Кулаков покрутил в руках подсумок, ушел в свой модуль и вскоре появился у нас в палатке, восхищенно поглаживая разбухшие на груди от автоматных рожков карманы подсумков, проводил пальцами под широкими наплечными ремнями и вздыхал откровенно разочарованно.

– Спасибо, конечно, рядовой Сопилкин, за такой прелестный бакшиш, но… – снова вздохнул капитан, – придется отдать. У замполита завтра день рождения, командир попросил отдать для подарка. Вот так! – И начал стаскивать с себя подсумок.

– Товарищ капитан, – торопливо заговорил Малец. – Дайте мне эту штуку на ночь. Я тут покручу, посмотрю, что и как, а утром верну.

– Не вопрос, – не раздумывая, согласился Кулаков. – Бери. Только поаккуратнее, подарок все же. Да, еще тут вот на боку, – ткнул он пальцем куда-то в левую сторону, – кровь есть. Если сумеешь, отмой!

– Есть! – почему-то заулыбался Леха.

Он с нами даже на ужин не пошел, попросил притащить, что можно, прямо в палатку. Какие проблемы? Принесли и каши в котелке, и банку минтая в масле. Когда мы вошли в палатку с этим ужином, Юрка вдохновенно распарывал на составляющие китайское изделие.

– Ох-ре-неть! – монотонно, но вместе с тем с ноткой ужаса проговорил Лиса.

И действительно, ох-ре-неть. Вместо ладной конструкции подсумка на мальцовой кровати валялись куски раскроенной ткани.

– Чего застыли? – улыбался Юрка. – Давай помогайте. Выбирайте выпоротые нитки. Все будет пучком, – гыгыкнул он, – и торчком, разумеется!

Мы быстренько повытаскивали огрызки грубой провощенной нити, когда Леха закончил разбирать подсумок. Потом попросил принести ему несколько газет. Пришлось тайком выдирать их из подшивки «Красной звезды» фактически из-под носа завтрашнего именинника – замполита, майора Дубова, совать газеты под хэбэшку и с независимым видом усаживаться в курилке возле клубной палатки – выкурить «памирину», подстрелянную у дневального под грибком того самого клуба. И только потом, не торопясь, вразвалочку, возвращаться в родную палатку, где уже, как стреноженный жеребец, пританцовывал от нетерпения Леха. Ему вторил даже Юрка Сопля. Укоризненно пожимал плечами Лиса, только Узбек лежал на кровати, взгромоздив босые ноги на металлическую спинку, и высвистывал мелодию из «Истории любви», намеренно корявя, уродуя звуки мелодии, выдавая и свое волнение тоже.

«Надо же, нервные какие», – подумалось мне. Но внутренне я тоже был сжат как пружина.

– На! – Я вытащил примятые газеты и протянул Лехе.

Как всякий мастер, Малец прищурился чуть брезгливо, сурово глянул на меня. – Ты бы, Серый, еще из сортира приволок, использованную…

Но уже раскладывал, разравнивал на дощатом полу газетные листы чуть подрагивавшими от нетерпения руками.

«А, ясно, лекала будет срисовывать», – прояснилось у меня в голове.

И точно, Леха прикладывал отпоротые детали, обводил их по нескольку раз зеленым фломастером, писал внутри детали номер, аккуратно зарисовывал в записной книжке в уменьшенном виде то, что обводил, так же нумеровал – и довольно скоро процедура изготовления выкроек подошла к концу.

– Все, теперь сшиваем назад!

Да уж, работка еще та была. Пришлось всеми правдами и неправдами искать, клянчить, выпрашивать, выменивать на сигареты и прочее большие цыганские иглы, суровую нить, шило у парней, что служили при складах. Удивить их было в общем-то нечем, всего у них было в изобилии. Пришлось отдать заныканный давным-давно во время одного из прочесываний кишлака маленький радиоприемничек «Сони». Он был уже старенький. Однако работал исправно, брал диковинные тогда для нас волны FM, довольно чисто, хоть и не очень громко передавал звуки. Приволок его с собой Узбек – думал, может быть, на дембель с собой возьмет; но тут не поскупился, совсем легко расстался с вещицей.

Всю чистовую работу, разумеется, Малец взял на себя. Нам же пришлось по очереди наметывать детали, прихватывать белой ниткой то, что так легко отпорол Лешка. Толстая ткань подсумка сопротивлялась, выталкивала острие иглы, которое тут же подло втыкалось в пальцы. В палатке то и дело слышался приглушенный мат, вскрикивания, ежеминутно пальцы оказывались во рту, из них отсасывалась кровь, и вновь голова очередной жертвы склонялась к шитью.

Леха смотрел, покрикивал, давал указания, потом все же отошел, присел у входа в палатку, поскреб ложкой в котелке, съел рыбные консервы, попил чайку и вернулся к нам.

– Сопля, твою мать! – заорал он вдруг. – Ты чего сюда впендюрил?!

Да-а, чего-то Юрец совсем попутал. Прибабахал на место кармашка для магазина карманчик для гранаты. И ведь четко видно, что даже по размеру не подходит. Впрочем, от Сопли этого можно ожидать – чтобы откосить от работы, он готов на все, даже вот на такое!

– Вали отсюда, – прошипел Леха. – Модельер хренов!

Сопля криво улыбался, ворчал только:

– Не, ну я удивляюсь! Как добыть что-то, так это я. А как чего подарить – так это… – Сопля многозначительно кивнул в сторону офицерского модуля, явно подражая голосом какому-то актеру из фильма «В бой идут одни старики».

Всю ночь Лешка сшивал подсумок обратно. Получилось очень даже замечательно; на подвыцветшей ткани выпукло проступали новые ровные стежки, прямо как на джинсах. Даже кровавое пятно почти стало невидимым – просто напоминало потертость брезента, и все.

Кулаков только понятливо кивнул, когда Лешка вернул ему подсумок.

Сначала Леха по своим лекалам воссоздал точную копию того самого китайского подсумка. Просто-напросто выкроил из куска палаточного полога и собрал. Повосхищались, конечно, но все же этого было мало. Нужно было нечто новое, совсем уж личное, что ли, подходящее для войны в горах.

Теперь у нас начались бесконечные споры о том, как сшить и что конструктивное внести для удобства в создаваемый первый «лифчик». Сопля вообще предлагал не париться, а стырить у кого-нибудь с брони спасательный жилет. От этого сразу отказались. Не потому, что стырить значило что-то плохое совершить. Это – армия. В армии нет слов «потерял» или «украли». В армии есть слово – про…бал! Все. Этим все сказано. Не больше и не меньше. Имеешь что-то нужное и дефицитное, изволь организовать сохранность. Не имеешь такой возможности? Что ж, обменяй, продай или лишись! Другого не дано. Так вот, отказались от спасжилета по нескольким причинам. Во-первых, приходилось видеть его очень скромные плюсы. Пенопласт из жилета выбрасывался, в образовавшиеся пустоты вставляли магазины, гранаты, патроны россыпью, осветительные и сигнальные ракеты. Много в него входило! Но минусы перевешивали. Во время перебежек автоматные рожки легко выскакивали из карманов. Если бой, то попробуй еще выковырять магазин, он цеплялся своими углами за ткань, никак не хотел вылезать. Правда, спасжилет все же можно было довести до ума – распороть его, перекроить, перешить. Так что было принято решение создавать «лифчик», или, говоря современным языком, «разгрузку», исключительно с нуля и под себя!

За основу взяли два РД-54. Лешка отпорол от них подсумки для магазинов и гранат, затем сшил их между собой. Получилось по два кармана на груди для магазинов, а по бокам – для гранат. Ого, получилась дополнительная защита от пуль и осколков!

В общем, путем эмпирических размышлений, теоретических выкладок и вдрызг исколотых пальцев получился удобоваримый во всех отношениях «лифчик». Шил их только Леха, привнося в каждый новый экземпляр что-то новое: то пошире наплечные ремни сделает, то пришьет лишний карманчик на «лифчике» для ротного, в который вставлялись обоймы для «макара», то еще что-то выкроит. Творческая мысль не стояла на месте. И тут хоть подаваться Лехе в частные предприниматели. Потянулись к умельцу безрукие горемыки, желающие приобрести в личное пользование «лифчик». Леха, конечно, поддался соблазну, принял несколько заказов, даже плату взял авансом: трехлитровую банку меда (откуда, блин?), ящик гранат «Ф-1» (на фига?!), три бутылки «шаропа». Совсем-совсем правильного «шаропа», обыкновенной «Русской» водки, цена которой росла ежедневно.

Про этот искус Лехи Кулаков узнал очень быстро. Зашел вечером в палатку, молча сгреб в ручищу Лехины заготовки и унес их к себе. Возражать было не только бессмысленно, но и опасно для здоровья. Леха только вздохнул тоненько и отнес подношения заказчикам. Вернулся с бланшем под левым глазом. Кто-то никак не хотел смириться с таким поступком портного.

Утром капитан увидел художественно оформленное лицо Мальца, удовлетворенно кивнул: