Легенды - Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк

Уучи-Буш подтверждал мнение Алтын-Тюлгю, но Кара-Нингиль была грустная и думала про себя:

"Цветы не выносят моего присутствия, потому что из-за меня столько пролито невинной крови..."

Она теперь стала бояться каждого цветка. В ханском дворце не было цветов, и она могла оставаться спокойной, но это её ужасно мучило, хотя она никому и не говорила. Проходили дни недели, месяцы, а Кара-Нингиль всё думала об одном. Несколько раз через Алтын-Тюлгю она тайно доставала цветы, и каждый раз они умирали на её глазах, точно на них дохнул холодный северный ветер. Кара-Нингиль боялась, что народ узнает об этом и откроет в ней убийцу Узун-хана.

― Буду делать добро, и тогда Бог снимет с меня это проклятие, ― думала Кара-Нингиль.

Первым делом она не дала в обиду Алтын-Тюлгю, до которой добирался мстительный Джучи-Катэм, а потом сохранила жизнь Уучи-Буш, учёная голова которого готова была отделиться от туловища по одному слову всесильного Джучи-Катэм. Хотелось Кара-Нингиль увидеть Байгыр-хана, но сам старик был настолько дряхл, что не мог приехать к ней в Зелёный Город, а она не могла отправиться в Чолпан-Тау, чтобы не выдать себя ― на Чолпан-Тау цветов было мало, а Кузь-Тау стояла совсем голая, но были цветы по дороге туда, в тех горных долинах, по которым бежали бойкие горные речки. Невозможность увидеть Байгыр-хана сильно печалила Кара-Нингиль, но ей нельзя было вырваться из Зелёного Города.

Джучи-Катэм сделался главным человеком во владениях Узун-хана, и от него зависело всё. Но его не радовали ни власть, ни богатство, ни почести, потому что Кара-Нингиль разлюбила его. То, чего не мог отнять Узун-хан, ушло само собой. Своё горе он забывал в работе, а работы было много. Между прочим, оказалось, что из прямых наследников Узун-хана оставался ещё в живых один, именно мальчик лет десяти, Аланча-хан. Он каким-то чудом спасся от общего избиения ханских сыновей и бежал в горы, к китайской границе. Во что бы то ни стало необходимо было добыть этого последнего потомка Узун-хана, и только тогда царствование Кара-Нингиль будет обеспечено вполне. Конечно, Джучи-Катэм не выдал никому своей работы и вёл дело в величайшей тайне. Аланча-хан скрывался в простой юрте у пастухов-киргизов и, как байгуш[7], пас стадо. Целый год Джучи-Катэм выслеживал, и только через год его схватил. Судьба мальчика была решена вперёд и Кара-Нингиль не должна была ничего знать.

Но вышло иначе. О судьбе маленького Аланча-хана рассказала Кара-Нингиль хитрая Алтын-Тюлгю, в форме сказки, и царица горько плакала над судьбой несчастного ребёнка. Когда же она узнала, что эта сказка ― быль, и что Аланча-хан жив, она призвала к себе Джучи-Катэм и стала на коленях умолять его не убивать невинного ни в чём ребёнка.

― Перед тобой ползает на коленях царица, ― говорила Кара-Нингиль, ломая руки.

― Царица молит о своей и моей гибели, ― повторял непреклонный Джучи-Катэм. ― Или он, или мы.

― А если тебя будет просить не царица, а Кара-Нингиль, та Кара-Нингиль, которая тебя любила?.. Тебя просит бедная девушка из Чолпан-Тау...

Повернулось железное сердце Джучи-Катэм от этих слов, и его сильные руки опустились. Что было ему делать? Аланча-хан подрастёт и казнит их всех... Но Кара-Нингиль так плакала, так молила его и даже целовала полы его платья, что Джучи-Катэм не устоял, ― так вода подмывает самые большие горные скалы.

― Кара-Нингиль, помни: ты сама этого желала, ― сказал Джучи-Катэм, поклонился и вышел.

Аланча-хан был спасён. Его поселили в Баги-Дигишт, окружили дворец высокою стеной, поставили строгий караул и вообще приняли все меры, чтобы Аланча-хан не вырвался из своего заточения на волю. Кара-Нингиль плакала от радости.

Аланча-хан был заживо погребён в Баги-Дигишт, и его окружала во дворце немая стража, ― это были те несчастные пленники, которым Узун-хан велел вырезывать языки. Джучи-Катэм составил из них верную охрану и каждый день утром и вечером приходил поверять их. Каждому ослушнику, оставившему своё место, грозила смертная казнь. Маленький Аланча-хан точно очутился в царстве мёртвых и не слышал живой человеческой речи. Он, как тень, бродил по комнатам своего дворца, гулял в саду и целые дни проводил у фонтанов, точно разговаривавших с ним. Да, здесь не молчали одни фонтаны, да по ночам плакали в зелени чинар, миндалей и кипарисов соловьи. Немая прислуга объяснялась с ханом знаками, да и то только в крайних случаях. Мальчик ничего не знал: зачем его засадили сюда, зачем держат в неволе, зачем, наконец, не убьют, как убили его братьев. Он бродил по Баги-Дигишт, как живая тень самого себя.

Как тихо тянулось время в Баги-Дигишт, так быстро оно катилось за его стенами, там, где раскинулся Зелёный Город. Дни, недели, месяцы летели здесь, как птицы, особенно для Кара-Нингиль. Из неопытной и молоденькой девушки она сделалась совсем большою, но такою же красивой и свежей, как при вступлении на престол. Её сверстницы, вышедшие замуж, успели уже состариться, потому что родили детей, заботились, радовались и плакали, а Кара-Нингиль, по-прежнему, оставалась девушкой и не знала мужского поцелуя. Она даже боялась мужчин, от которых все несчастья на земле: и война, и рождение детей, и слёзы обманутых жён, и много других несправедливостей, какие делают сильные над слабыми. Кара-Нингиль решила остаться девушкой, чтобы посвятить свою жизнь своему народу и помаленьку исправить всё то зло, какое нанёс ему жестокий Узун-хан. В среде её приближённых много было красавцев-батырей, но ни на одного не упал ещё милостивый взгляд царицы, точно застывшей в своей заколдованной красоте. Процветало земледелие, ремёсла, торговля, искусства, и счастливый народ превозносил свою мудрую царицу Кара-Нингиль, которую видели только одни придворные. Поседела чёрная борода у самого Джучи-Катэм, а Кара-Нингиль всё оставалась девушкой, ревниво охраняя "лёд своей девичьей гордости", как говорит поэт Гафиз.

Никто, кроме Алтын-Тюлгю и Ак-Бибэ, никто не знал, как скучает эта неприступная красавица, когда остаётся одна. Простые люди и не должны были этого знать, а иначе они перестали бы уважать свою царицу. Прежде всего, она должна была сама уважать себя и говорила:

― Я царица не потому только, что Узун-хан женился на мне, а потому, что я из древнего ханского рода... Я ― природная царица, настоящей