Торговый центр - Эрик Богосян

На экране дрались двое боксеров. Донна оценила их тела – гладкие и блестящие. Кажется, мексиканцы. Один, повыше, почти все время стоял с поднятыми перчатками, опустив локти, чтобы второй выбился из сил. Дикторы разглагольствовали о том, что у того, который повыше и поосторожнее, техника – высший класс.

Но тот, что поменьше, с крысиной косичкой, спускавшейся меж четко очерченных дельтовидных мышц, не терял задора. Он все подпрыгивал, держа левую руку расслабленной, на весу, правый кулак очерчивал круг, предупреждая: грозит хук. Но правая обманывала – всего лишь отвлекающий маневр. Вместо этого безобидная, казалось бы, левая взлетала, мелькала с кроличьей скоростью, снова и снова, выискивала зазоры в прекрасной защите противника, била по лицу, по ребрам. Всякий раз, когда осторожный – тот, что повыше, возвращал удар, маленький, танцуя, отходил назад или просто отклонялся, и выглядел так, словно ему это ничего не стоит. Маленький все время подпрыгивал и улыбался, нырял вперед и увертывался, взмахивал правым кулаком и наносил удар левым.

Тот, что повыше, пошел в атаку – нанес сильный прямой удар прямо по голове противника. Но там, куда была устремлена рука в перчатке, головы противника не оказалось. Наконец малыш сделал, что хотел, наконец он ударил правой. Как мальчик, кричавший «волки!» Удар обрушился, малыш совершил то, что так давно грозился совершить. Испустив фонтанчик пота и слюны, высокий рухнул, растянувшись в нокауте на ринге.

«Нравится мне этот мелкий, – подумала Донна. – Почему я такого не могу найти?»

25

Мишель смотрел, как автомобиль преступника растворяется в пастельной дымке стоянки. Машина направилась не к выезду из торгового центра, скорее просто откатилась в еле различимый дальний конец стоянки, и вот уже Мишель видел лишь красные задние огни, плывущие над черной равниной асфальта. Потом и они исчезли.

Языки пламени из ателье грели Мишелю спину, выгоняли его в ночь. Дверь сама закрылась за ним. Мишель повернулся и взглянул на нее. Пуля попала в дверь как раз на уровне его сердца.

Мишель шагнул вперед, стараясь разглядеть автомобиль, но тщетно. Слева от него в расстрелянной машине не было ни малейшего движения. Щелкнула полицейская рация, но на этом все и закончилось – в эфире paдиостанция «СТИКС». Мишель больше не хотел сегодня видеть мертвецов, поэтому отвернулся. И тут наткнулся большой, ноющей ногой на что-то твердое, лежащее на земле.

Наклонившись, Мишель дотронулся до него – прохладного, гладкого и твердого. Он знал, что это. Чуял острый запах. Он поднял эту штуку, огляделся и, ни о чем не думая, держа ствол у ноги, пошел от здания – мимо раздолбанной полицейской машины, к центру стоянки, где было припарковано лишь несколько одиноких автомобилей.

Дрожа, Мишель отыскал место между двумя машинами, и в тусклом свете, в одиночестве, осмелился обследовать свою находку.

Эта винтовка отличалась от всех, с которыми он имел дело. Мишель слышал о таких. «Автоматическая». Его толстые пальцы нашли защелку и раскрыли казенную часть. Один большой медно-красный патрон, можно стрелять. Мишель не знал, как посмотреть, есть ли там еще. Почему-то винтовка, с одним, как минимум, патроном, не попала на место – в багажник машины. Худой человек в своей ярости не заметил этого.

Мишель верил в бога, в святых, в лоа. Несмотря на то, что произошло с Мари, несмотря на все несчастья, несмотря на все ужасы, которые он видел на Гаити, он верил. Бог в своей мудрости и величии привел бедного Мишеля на это место в это время, и вложил эту винтовку в руку его. Другого объяснения не было. Мишель знал, что делать с винтовкой – о да, он хорошо знал винтовки. Винтовки у него бывали. Он видел взорванные животы, расцветающие жиром и кровью. Он сделает божью работу и найдет этот тощий мешок с костями, этого человека со спортивной сумкой, и использует винтовку против него. Даже высший суд вынесет Мишелю оправдательный приговор. Мишель найдет прощение и удовлетворение, чего бы это ни стоило.

Мишель перекрестил лицо, перекрестил грудь, защелкнул винтовку, прижал ее к бедру и, не оглянувшись на пожарные машины, побрел за край, к выходу.

26

Дэнни свернулся во мраке. Его жизнь кончилась из-за единственной ошибки. Он всегда считал себя счастливчиком, всегда чувствовал, что жизнь его – лучшая из всех возможных. А что, если это расплата? Вдруг все рано или поздно вынуждены платить? Дебет должен сойтись с кредитом. Если сейчас все хорошо, потом все будет плохо. Если все плохо – ну, например, родился с ужасным физическим недостатком, тогда в будущем ты получишь то, чего всегда…

Дэнни прервал себя: все это чушь. Все устроено иначе. Одним достается главный приз, другим – хуй в жопу. Может, он всегда ошибался, его как раз и должны ебать. Может, это судьба. Может, так и было задумано. Сюрпри-из! Жизнь не сахар, а говно. Любишь кататься, люби и саночки возить.

Вернулся один из копов. Дверь открылась, внутрь хлынул свежий воздух.

– Тут у нас проблемы. Я сниму с вас наручники и выдам вам повестку в суд. Сегодня у нас нет времени с вами возиться.

– Что случилось? – Голос Дэнни дрожал, как у птички.

– Точно не знаю. Хрень какая-то. Пожар. И… ну… Не могу сказать, не имею права. Вам повезло, скажем так.

Коп вынул ключ из кармана, сунул голову в машину. Попытался дотянуться до рук Дэнни, чтобы расстегнуть наручники.

– Может, будет легче, если я выйду? – Сердце Дэнни благодарно колотилось.

– Ага. – Коп отвечал как-то рассеянно.

Дэнни услышал хлопок. Наверное, кто-то из этих подростков тут болтается, хлопает бумажными пакетами. Полицейский на мгновение застыл с забавной улыбкой на лице. Дэнни подумал: «Хорошо. Он задаст этим ребятишкам за то, что они за мной следили».

Коп со вздохом осел на Дэнни. Он что, все еще пытается дотянуться до моих запястий? Странный способ. Или он вырубился? Дэнни попытался сдвинуть с себя тушу, и тут почувствовал, что на него льется какая-то теплая водичка. «Коп на меня писает», – подумал он. Но коп не шевелился.

– Эй! Ты как? – Дэнни вытянул шею, думая увидеть, куда направились дети. Их не было. Он остался наедине с безмолвным, неподвижным копом. И ему было мокро.

Потом у машины возник высокий тощий мужик. Дэнни видел мужика, но был почти уверен, что его самого за копом не видно. В руках у мужика была большая красная пластиковая банка, и он чем-то заливал капот машины.

Дэнни подумал, не позвать ли этого высокого мужика, но тут мужик сделал элегантный жест, этакий росчерк в воздухе, как фокусник. Из его пальцев вылетело пламя. Когда мужик пошел прочь, решетка и капот машины вспыхнули с тихим нежным «ооооох».

Этот коп на мне – мертвый. Я сижу в горящей полицейской машине. Дэнни мгновенно спихнул с себя свежий труп копа и выпихнул его наружу. Тело плюхнулось на мостовую, и Дэнни, извиваясь, выбрался из, слава богу, открытой задней двери. Он знал, что по правилам телешоу вроде «Закона и порядка», если он не вылезет из машины за двадцать секунд, вся эта металлическая коробка взорвется, зажарив его, как форель в фольге.

На капоте и решетке машины извивались и переплетались языки огня. Дэнни впервые за последний час распрямился и поковылял к торговому центру. Отдышавшись, он обнаружил, что не может расцепить руки, и вспомнил о наручниках. Коп собирался их снять. А это значит, у копа были ключи. В руках?

Вот-вот горящая машина станет металлическим костром, и Дэнни уже никогда не достать ключа. В таком виде ему некуда пойти, наручники везде будут бросаться в глаза. Нехорошо. Достать ключ надо. Он осторожно двинулся обратно к машине. Помедлил в трех футах от копа. Тело лежало на спине, на асфальте около правого заднего колеса, рука вытянута. Ладонь пустая.

Дэнни начал поиски в мерцающем свете пламени. На земле ничего. Он посмотрел на заднее сиденье машины, туда, где всего несколько минут назад располагался его личный маленький ад. В ногах лежало что-то маленькое и блестящее.

Дэнни перешагнул через копа. В эту секунду длинный язык пламени вытянулся через сетку, отделяющую переднее сиденье, достал до заднего стекла. Дэнни почувствовал, как натянулась кожа на лице. Он резко развернулся и присел прямо перед машиной, спиной к ней. Поднял руки назад, потянулся за ключом. Наклонился, насколько мог, пламя с переднего сиденья огненным мостом вздымалось над его лицом.

Вот почему они застегивают наручники за спиной, понял он. Лежа на полу машины на спине, уставившись в потолок, Дэнни видел, что огонь – голодный зверь, который жадно пробирается к бензобаку.

Я взорвусь в полицейской машине. Сгорю заживо в наручниках. Где-то далеко в рации надрывался диспетчер. Обивка крыши загорелась, и, когда Дэнни поднял взгляд, на него брызнули капли плавящейся ткани. Он сдался и с силой оттолкнулся от машины, выпал из нее на колени, угодив прямо на живот мертвому копу. Тело захрипело. Запахло говном.