Копье Теней - Джош Рейнольдс

Наконец Грунгни повернулся к Волькеру.

— Присутствующие здесь служат мне — и довольно долго. Войдешь ли ты в их число?

Волькер колебался. Чего именно от него хотят? Руки сами собой снова нащупали амулет-молот. Грунгни покачал головой:

— Не бойся. Я — бог не жадный, парень. Мне нужен только твой труд, а не твоя душа. Рогген в первую очередь верен Леди Листвы. Лугаш служит памяти моего брата. А Зана… — Он остановился. — Кому ты поклоняешься, девочка?

Зана пожала плечами. Грунгни рассмеялся, сотрясая своим весельем комнату.

— Может, мне, а? Не стыдись этого. — Он снова взглянул на Волькера. — Видишь? Зигмар так и останется первым претендентом на твой дух, а мне требуется твоя твердая рука и острый глаз, оружейник. Мне — и Окену. Что скажешь?

Волькер засунул амулет под нагрудник и кивнул. Если Окен в беде, выбора нет. Старый дуардин был его другом, а Волькер никогда не отворачивался от друзей. Ни при каких обстоятельствах.

Грунгни улыбнулся.

— Хорошо.

Пошарив в кармане фартука, бог извлек ком черного железа, пронизанный красными прожилками, и Волькеру показалось, что на поверхности металла мелькнуло что-то вроде лица. Взвесив брусок на ладони, Грунгни бросил его в огонь в центре стола. Раздался треск, словно порвалась парусина, и из пламени что-то поднялось. Оно не имело формы или, скорее, обладало всеми формами сразу, не имея уверенности, но перебирая возможности. Чудовищные рты безмолвно кричали, удерживаемые в чаше цепями-угольями. Брусок извивался, будто пытаясь посмотреть во все стороны сразу.

— Ради девяти славных руд, что это такое? — прошипела Зана, чертя над сердцем знак молота. Волькер сделал то же самое, чувствуя на шее тяжесть амулета.

— Демон. — Лугаш взялся за свой топор. — Или был им.

— Это послание, — сказал Грунгни. — Или предупреждение, хотя предупреждать меня в планы отправителя не входило. Смотрите — и увидите. — Он повел рукой, и огненная сущность скорчилась, когда из полурасплавившегося металла выросли гладкие красные стеклянные грани. В стекле Волькер различил лица, движение, людей, места. Перехватив его вопросительный взгляд, Грунгни кивнул. — Демон больше, чем его форма. Это само колдовство, выкованное и сформованное разумом вызывающего. Притянутые в эти миры смертными руками, демоны перенимают кое-что у своих хозяев — их связывают узы памяти. А в этих узах — семена причин и намерений.

Он поднял широкую ладонь, и комок в чаше мучительно медленно растянулся. Волькер не слышал воплей демона, но чувствовал их — всеми зубами, всеми суставами. Сущность удлинялась, и из взбаламученного вещества появлялось все больше граней. В них теснились изображения. Сцены древнего истребления, чудовищные воины, сражающиеся между собой на разоренной, окровавленной земле.

Волькер слышал лязг оружия — оружия не обычного, нет, особого. Огромная, окованная железом булава в руках мускулистого великана обрушилась на массивные ворота из железа и кости, разбив их в щепки. Волькер инстинктивно отпрянул. Отголосок удара отозвался во всем его теле.

— Шардук, Крушитель Врат. Выкован из останков последнего великого короля-гарганта Золотых Пиков. Нн одна подъемная решетка, ни одна дверь не устоят перед ним, какими бы толстыми они ни были, какая бы магия ни защищала их.

Голос Грунгни раздавался откуда-то из-за спины.

Вторая грань. Изможденное существо, покрытое рунными клеймами и шрамами, размахивает «хлыстом» и коротким куском цепи с рукоятью. Мужчины и женщины в аметистовых доспехах падают мертвыми, шипастые звенья вырывают души из увядающей плоти.

— Чару, Бич Душ. Каждое звено этой цепи создавалось с единственной, разрушительной целью. Подцеплять душу, передавая ее силу тому, кто владеет Бичом.

Бич и бичующий поблекли, сменившись буянящим варваром-вождем в мехах и грубой броне. Жесткий гребень волос поднимался над выбритым теменем, придавая дикарю сходство со зверем. Странная рифленая перчатка это сходство усугубляла. Перчатка сгибалась, и крючковатые когти, венчающие каждый палец, пылали лютым жаром.

— Солнцеграб, Боевой Коготь. Грубая штука для грубых рук, но не менее смертоносна, чем остальные. Жар ее прикосновения способен расплавить камень — и даже чешую дракона.

Поднялась новая грань, явив вместо варвара — сумеречного воина в доспехах из какого-то смолистого вещества. Воин замахивался копьем с широким листовидным наконечником. Голос Грунгни затвердел:

— Ганг. Охотник. Копье Теней. Прошепчи имя или метни его в цель, копье найдет того, в кого запущено, где бы он ни был, как бы далеко ни находился. Даже барьер между мирами — не препятствие для его жажды убийства.

Грунгни протянул руку поверх плеча Волькера и стиснул грань, сгибая вещество, как кузнецы сгибают полосу раскаленного железа, останавливая мерцающее изображение и увеличивая его.

— Эти четыре оружия и еще четыре, столь же мощных и зловредных, назывались — называются — Восемь Плачей. Их всех выковали в пламени гнева Кхорна избранные хозяева кузниц. — Слова вылетали изо рта бога вместе с утробным рычанием; Волькер чувствовал неугасимую, едва сдерживаемую ярость Грунгни и радовался хотя бы тому, что эта ярость направлена не на него.

— Восемь кузнецов, по одному от каждого. Владения Смертных, создали восемь оружий из самой материи Хаоса, пронизывающей существование. Восемь оружий, предназначенных богу или чемпиону бога. Но эти оружия потерялись в безумии Эры Крови, когда Темные Боги затеяли войну между собой и Врата Азира закрылись.

Грунгни продолжал гнуть и мять грань демонической субстанции. От рук его поднимался дым.

— Что-то было спрятано самими Темными Богами, поскольку такое оружие, попав в нужные руки, способно причинить вред даже им. Что-то переходило от побежденного к победителю, пока не упало на каком-нибудь безымянном поле боя, где и было забыто. А что-то нашли те, кто искал это оружие с целью остановить его, — мои дети и дети моих детей.

Бывший демон извивался в руках Грунгни, булькая, как расплавленный металл. Но бог продолжал свою работу.

— В те суровые последние дни, когда распадались империи Хазалидов, некоторых из Восьми нашли и спрятали так, чтобы их создатели никогда не отыскали свои творения. — Грунгни вздохнул. — Но ничто не длится вечно. Барабаны ур-войны, всеобщей войны, грянули вновь, и ужасные оружия заворочались, вырываясь из многовековой дремы. Они взывают к своим возможным владельцам — и их зов будет услышан.

Он поднял грань. Теперь она походила на крохотный город. Вышний город, неожиданно понял Волькер. Бог вылепил его в миниатюре из кипящей демонической сущности.

— Основание Вышнего города было старым еще в пору молодости этого мира, — сказал Грунгни и, прикрыв глаза, опустил свое дымящееся творение на стол. — И были это руины, даже тогда. Какое-то древнее бедствие, возможно. Так всегда считал Гримнир. У меня же есть собственные мысли.

Бог посмотрел на Волькера.

— Владения родились из