Она слишком любила красное - Алексей Макеев

Они выехали на Ленинградское шоссе. Данила до упора нажал на педаль акселератора. Стрелка тахометра показывает сотню километров… Сто пятьдесят… У Виктории начинает кружиться голова. Скорость ее возбуждает. Она плотнее прижимается к Даниле и мешает ему управлять автомобилем.

– Подожди, детка! – говорит он. – Мы проедем еще немного и остановимся на цветущей поляне возле какого-нибудь ручья. Там мы займемся любовными играми. Охваченный безумной страстью, я стану целовать твои руки, шейку, губы…

– Я хочу тебя, Данила! – возбужденно воскликнула Виктория.

– Я тоже по тебе соскучился, моя прелесть. Потерпи немного. Мы съедем с дороги и займемся этим в машине.

– Да, Данила, прямо здесь… – ответила она. – Как хорошо, что в машине откидываются спинки передних сидений…

Виктория неожиданно оттолкнула его от себя с такой силой, что Данила был вынужден резко крутануть рулем. Легковушка начинает петлять по дороге, и он с трудом выравнивает машину.

– Все, я больше не могу терпеть! – выкрикивает Виктория.

Она поспешно расстегивает блузку. Небрежно бросает ее на заднее сиденье. Следом летит юбка. Она остается в нижнем белье и в туфельках на высоких шпильках. Заметив, что Данила внимательно за ней наблюдает, она стала медленно снимать бюстгальтер, игриво оголяя сначала одну грудь, затем другую. Данила по-прежнему набирает скорость. Уже сто восемьдесят… Сквозь приоткрытое стекло правой дверцы свистит ветер. Виктория решает добавить к этому свисту сопровождение классической музыки. Легким прикосновением пальчика она нажимает кнопку радиоприемника. Данила все еще ведет автомобиль по шоссе, но Виктория уже чувствует, как напряжено его тело, как все его мышцы начинают сопротивляться одному единственному желанию.

– Я хочу тебя, Данила! – игриво шепчет она.

Данила делает вид, что ничего не слышит. Тогда она вытягивается так сильно, насколько ей позволяет кресло, и медленно опускает шелковые трусики. Вот уже заметен краешек ее заветного треугольника. Еще немного, еще… Она, подгибая коленки, снимает трусики и тоже бросает их на заднее сиденье. По напряженному лицу Данилы пробегает судорога. Впрочем, она пробегает по всему телу, но он еще как-то справляется с диким желанием удовлетворить необузданную страсть. Виктория уже перестала шептать о любви. Она распустила пышные каштановые волосы. Снова откинулась на спинку сиденья, подставляя лицо ветру, сквозившему сквозь приоткрытое стекло. Она всячески пытается соблазнить молодого любовника. Данила начинает нервничать. Виктория, как бы нечаянно, роняет руку ему на живот, которая тут же соскальзывает чуть ниже.

– О, какая прелесть! – восхищенно восклицает она. – Кажется, твоему дружку становится тесно? Его нужно срочно выпустить на волю…

Ловким движением пальчиков Виктория расстегивает «молнию». Ее ладонь проскользнула по его оголенному животу и ощутила что-то упругое и твердое.

– Ты издеваешься надо мной, детка… – потерянным голосом произнес Данила.

– Я хочу тебя… – снова шепчет она.

– Что скажет Роман Александрович? – опасливо спрашивает он. – Его могут возмутить наши дополнительные занятия.

– Не бойся, мой мальчик! Забудем об этом уроде. Здесь только ты и я… Почему мы не можем подарить друг другу приятные ощущения?

– Прекрати, киска! Или я не знаю, что сделаю… – произносит он, задыхаясь от возбуждения.

От того, как Луговой напрягся, он даже не заметил, что еще сильнее надавил на педаль акселератора. Автомобиль уже становится мини-самолетом и практически летит над шоссе. Слышен приятный шелест колес, едва касающихся дорожного покрытия.

– Зачем ты так безжалостно замучил своего дружка? – шепчет Виктория. – Разве можно так издеваться… Иди ко мне моя крохотулечка…

Она умело сжимает и разжимает пальчиками то, что мгновенно оживает, значительно изменяется в размере и становится более твердым, приобретая несгибаемую упругость.

– Я хочу его поцеловать, – шепчет Виктория.

Она решительно наклоняется.

– Еще! Еще… – просит Данила.

Автомобиль резко теряет скорость, проскакивает обочину дороги, въезжает на лужайку, окруженную ветвистыми деревьями и опаленную полуденным солнцем. Данила нажимает на педаль тормоза как раз в тот момент, когда Виктория начинает ощущать во рту вкус живительного сока, который кажется ей горячим и приторно сладким, но она не хочет, чтобы хоть одна капля этого сока просочилась сквозь ее пухленькие губки.

– Умница! Какая же ты умница, детка… – восхищается Данила. – Я тоже хочу сделать тебе что-нибудь приятное…

Он устанавливает автомобиль на ручной тормоз.

– Я согласна, Данила… – обтирая влажные губки тыльной стороной ладони, говорит Виктория. – Я готова принять от тебя подарок…

Она игриво разводит коленки в стороны, и он видит, как сквозь заветный треугольник Виктории пробивается бледно розовый цветок. Данила прикасается губами к его лепесткам. Виктория еще шире раздвигает ножки. Не отрываясь от основного занятия, Данила нащупывает нужный рычажок. Он откидывает обе спинки сидений, и Виктория стремительно падает в пропасть любовных утех. Шпильки ее туфелек упираются в потолочную обшивку салона. Данила с наибольшим азартом прикасается губами к лепесткам ее распустившегося цветка, и стремительно добирается до основания бутона. Виктория запускает пальцы в его густые волнистые волосы и пытается как можно сильнее прижать его голову к своему заветному треугольнику.

– Еще, Данила! Еще… – восклицает Виктория. – Ты сводишь меня с ума… Еще, мой мальчик… Мой шалунишка…

Он начинает судорожно работать кончиком языка. На какое-то мгновение приподнимает лицо, жадно хватает воздух и, под нажимом ее рук, вновь прижимается губами к ее заветному треугольнику.

– Я хочу тебя, Данила! – выкрикивает Виктория. – Я безумно хочу тебя… Немедленно! Сейчас же…

Она притягивает его к себе и впивается губами в его губы. Он торопливо приспускает брюки и с неимоверным желанием набрасывается на нее. Подвеска автомобиля не выдерживает такой нагрузки, и машина начинает раскачиваться из стороны в сторону.

– Еще, Данила! Еще… – выкрикивает Виктория.

Наступает момент, когда она замечает, что Данила резко затих. Она выгибается в пояснице, прижимаясь к нему еще сильнее, и уже готова принять как дар влажную частицу его плоти. Данила тяжело вздыхает, и она чувствует, как струя живительного сока устремляется по стебельку в самое лоно ее цветка. Она невольно вздрагивает и шпилькой туфельки пробивает обшивку салона. Но сейчас Виктория не обращает на это внимания. Сейчас это не самое главное. Она и Данила слились в единый организм и стали одним целым. Она надкусывает его губу и, расслабившись, опускает ножки, прикоснувшись шпильками к напольному покрытию.

– Ты сумасшедший, Данила! – шепчет Виктория. – Ты опять довел меня до экстаза…

– Ты тоже сводишь меня с ума, – удовлетворенно ответил он.

Данила все еще продолжает целовать ее упругую грудь.

– Мне очень хорошо, котик…

– Мне тоже… – произнес он, не прекращая поочередно надкусывать ее розовые соски.

– Я люблю тебя, Данила!

– И я люблю тебя…

Данила слегка приподнялся и поцеловал ее в губы. Затем самодовольно улыбнулся. Он подумал о том, что за обучение водить автомобиль по пригородному шоссе Виктория рассчиталась с ним самой лучшей валютой.

13

Подобные мысли действовали на меня удручающе. Я мог не читать газеты, не смотреть телевизор; мог забросить даже самые неотложные дела, но я не мог перестать думать. Обида, нанесенная мне Олегом Звягинцевым, не давала покоя. Она терзала мою душу, брала за горло крепкими клещами и мешала дышать. Я не находил себе места. Чувство ревности доводило меня до безумия. Когда я понял, что всерьез могу лишиться рассудка или довести себя до инфаркта абсурдными фантазиями, я взял мобильник и позвонил Вике.

– Это ты, милый? – взволнованно спросила она.

– Я скучаю без тебя, – сказал я, заподозрив что-то неладное. – Мне захотелось услышать твой голос.

– Спасибо, Ромчик… – монотонно произнесла Виктория. – Мне очень приятно, что ты вспомнил обо мне.

– Чем ты сейчас занята? – осторожно спросил я. – Надеюсь, не за рулем? Может, я мешаю тебе управлять…

– Нет, милый! Мы в мастерской, где раньше работал Данила. У меня мелкие неприятности…

– Что случилось, дорогая?

Кровь ударила мне в виски.

– Я ужасно расстроена. Данила меня успокоил. Он обещал все исправить. Сказал, что ничего не будет заметно…

– Что случилось? – снова спросил я. – Ты врезалась в телеграфный столб или сшибла какое-нибудь дерево? С тобой все в порядке?

– Не волнуйся, Ромчик, со мной ничего не случилось. Вот только обшивка салона… Мне так жаль…

Мои шальные мысли вновь начали путаться в голове, как встревоженные пчелы в разоренном улье. Мое сердце бешено заколотилось. Оно застучало так сильно, словно тяжелый молот бил по наковальне, и было готово в любую секунду выскочить из груди.