Кукушонок из семьи дровосеков - Дарья Донцова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Все понял? – спросил последний.
– Да, – коротко ответил Игорь. – Но…
– «Но»?! – перебил его мужик, которого Петя не видел. – Какие еще «но»?
– Бабушку очень люблю, – пробормотал Москвин. – Как она без меня останется? Дедушка-то совсем плохой.
– Счастливо, – отбил подачу его собеседник. – И деньги она очень хорошие получит. Ты зачем работать согласился?
– Чтобы в вуз поступить, помочь бабуле. Дедушке надо дорогие лекарства покупать, – ответил паренек.
– Письмо написал? Старухе под подушку перед уходом вместе с купюрами положишь.
– Ага, – чуть слышно отозвался Москвин.
– За старуху не переживай, в шоколаде она, – продолжил бас. – Помнишь, куда ехать?
– Да, – тихо подтвердил Игорь.
– По поводу поступления в вуз не волнуйся. Дальше по плану. Ира утонула. Ну, упала в реку в самом опасном месте, не сумела выплыть. Несчастный случай. Бывает. Ты сегодня ночью погибнешь в ДТП. Дурачок, ты на мотоцикле деда покататься решил. Вот документы, ключи и адрес… Чего молчишь? Все понял? Уже десять раз все обсудили.
– Угу, – еле слышно промычал Игорь. – А что с Валеркой?
– А что с Валеркой? Ничего, станет жить, как жил.
– Все считают его убийцей Мартышки.
– Это деревня, поболтают и забудут, – хмыкнул мужик. – Тебе что поручили?
– Организовать смерть Мартышки.
– Получилось?
– Да, с вашей помощью.
– Вали, куда велено. В квартире баксы лежат – не новые, мелкими купюрами. Жилье твое, документы на него и твои новые – в письменном столе. Мебель, кухня – все есть. Живи и радуйся.
– Мартышка…
– Все! С ней вопрос решен. Вставай, шагай на станцию пехом. Полтора часа до нужной электрички. Успеешь?
– А Валера? – повторил Игорь. – Не следовало его брелок к одежде подбрасывать.
– Не твоя проблема. Идешь? Да? Нет?
– Да. Похоже, обратной дороги у меня нет.
Я снова выпила воды и завершила повествование:
– Игоря никто больше не видел. Его дед и бабушка вскоре умерли. Местная молочница принесла утром творог, покричала под окном, потом решила войти, нашла хозяйку на полу в большой комнате, а ее мужа, бездыханного, – в постели. Пришлось вызвать полицию.
Кончина стариков оказалась некриминальной. Дед давно болел, он, по словам эксперта, умер ночью. А жена утром поняла, что стала вдовой. Женщина справила восьмидесятипятилетие, вот сердце у нее и не выдержало потери супруга, с которым она шестьдесят лет прожила.
Куда подевался Игорь? Вопрос до сих пор висит в воздухе. Жители деревни о нем ничего не знают.
Константин Чулов через пару дней, после того как Петр подслушал не предназначенную для чужих ушей беседу, уехал в город. Мужик, как всегда, выпил, но держался на ногах, влез в свои ржавые «Жигули» и укатил. Спустя час с небольшим Вера, местный почтальон, принесла всем пенсию и рассказала, что Чулов попал в аварию, умер на месте.
– Пьяный в дым за рулем сидел, – рассказывала она новость. – Вообще в лоскуты наклюкался! Въехал в столб, «Жигули» загорелись. Капец алкоголику! Одни головешки от него остались. А Валерка Кулаков девчонку утопил! Изнасиловал Мартышку и решил следы спрятать!
Дело происходило в девяностые годы. Соцсетей еще не существовало, поэтому Вера служила местным агентством новостей. Поговорив с письмоносицей, человек спешил к соседям. По дороге от одной избы к другой интересное сообщение от Верочки обрастало подробностями. К ужину уже никто не сомневался, что Константин был пьяницей, погиб из-за водки.
– М-да, – пробормотал Иван Никифорович. – Ничего нового. Люди – такие люди! О чем не знают, о том и поют с подробностями.
– Родителей у Игоря Москвина не было, – продолжила я, – они уже скончались, его опекуном была бабушка. Старушку и ее мужа упокоили за госсчет, наверное, где-то в общей могиле на полигоне. Члены детской компании выросли. В то лето, когда Мартышка утонула, Настя Васина, дочь Ляли, уехала учиться в Москву, больше в селе она никогда не появлялась. Ее мама, Ольга Сергеевна, умерла через несколько лет. Петя Загорелов женился на Римме. Потом ушла на тот свет вечно злая Анна Ивановна, мать Вали и Валеры. Валерия, несмотря на брелок его в одежде Мартышки, не арестовали. Паренек куда-то уехал. В деревне с тех пор не показывался, с сестрой связь не поддерживает, ничем Валентине не помогает. Кулакова обитает на том же месте, из вечно всем недовольной девочки выросла гадкая, завистливая баба, которая ненавидит соседей. За что она окружающих терпеть не может? Было бы желание, а причина найдется. Загореловы ждут гостей, жарят шашлыки, с их участка ветер доносит до избы Кулаковой аппетитный аромат мяса? Валя вмиг позвонит в полицию и сообщит, что горит дом Петра. Пожарные прикатят быстро, Петя-то по местным масштабам олигарх. А его лучший друг Леонид стал начальником отделения полиции, его уважают и жители окрестных деревень, и коллеги по службе. Когда выясняется, что никакого огня нет, Валентина прикидывается белой и пушистой, говорит пожарным: «Ой, простите, ошиблась! Такой дым с их участка шел! Прямо клубы черные валили! Решила, беда у Загорелова!»
– М-да, – снова пробурчал Иван Никифорович. – Раскопали старую историю, но какое отношение она имеет к пропаже Лидии?
– Изба, где Федор Волков нашел свою жену, находится в Косюхине, это рукой подать от Миленова, – произнес Коробков, глядя на экран одного из своих ноутбуков. – Построил дом Кусакин Григорий Мартынович. Он скончался в тысяча девятьсот восемьдесят девятом в возрасте ста трех лет. Сооружение отошло его дочери, Кусакиной Елене. Когда женщина умерла, фазенду получил ее сын Евгений. Тот состоял в банде Филькиных, они занимались угоном машин, убивали водителей. Мужчина погиб в девяностых – ему в джип подложили взрывчатку. Незадолго до смерти он отписал семейную недвижимость своему дальнему родственнику Константину Чулову. О нем мало информации, но та, что доступна, не вызывает настороженности. Константин Петрович – художник, прописан… Е-мое! И как я это не увидел?
Димон замолчал.
– Что не так? – быстро осведомилась я.
Коробков почесал затылок.
– Он умер в автокатастрофе.
– Это нам известно, – кивнула Ада.
– Есть сведения о том, что Константин Петрович Чулов погиб в ДТП восемнадцатого июля спустя короткое время после смерти своей дочери Ирины, – продолжил Коробков. – Девочка утонула в ночь на Ивана Купалу, с шестого на седьмое июля. Вроде все ясно. Но у меня правило: если все понятно, непременно запусти глобальный поиск. Часто такая мера лишь подтверждает полученную информацию. Но порой случаются удивления.
Коробков откашлялся.
– Газета «Памятная дата» опубликовала короткий некролог, зачитываю: «С глубоким прискорбием сообщаем о безвременной кончине сегодня, восемнадцатого июля, талантливого художника Константина Петровича Чулова».
Димон посмотрел на нас.
– Сообщение это опубликовано восемнадцатого июля. Но! За год до того как отец Ирины разбился в аварии.
– Так, – протянул Иван Никифорович. – Так! Интересно… Что это за издание?
– В девяностые годы у нас появилась масса разных газет, журналов. Одни просуществовали пару месяцев, другие до сих пор работают. Кто из вас помнит издания «Клюква», «Мегаполис-экспресс»? Они канули в Лету, а ведь выпускались когда-то миллионными тиражами. Газета «Памятная дата» – из этой стаи. В ней публиковали каждый день сообщения о кончине или дне рождения, о свадьбе известных актеров, писателей, певцов. И каждый читатель мог позвонить в редакцию, попросить поздравить кого-то из своих близких. Услуга стоила недорого. И увидеть, что тебя поздравляют в газете, было в новинку. «Памятная дата» просуществовала не один год.
Коробков почесал затылок.
– Поскольку сотрудники печатного издания информацию не проверяли, просто публиковали сообщения, кое-кто использовал газету для мести. Отправлял текст о смерти своего живого недруга. Малоприятно человеку прочитать о своей кончине. С Чуловым мог случиться такой вариант. Но до того как увидел номер «Памятной даты», искал захоронение Константина Петровича. Обнаружил, что урна с его прахом зарыта на давно несуществующем погосте в деревне Молоково. Сейчас на месте села жилые дома Новой Москвы. Даты жизни художника такие же, как напечатала газета. Вопрос: каким образом покойник воскрес, снял дачу, пожил там лето, а потом погиб в аварии? Еще недоумение: у мужика была дочь Ирина, ей оставалось учиться еще один год в школе. Взрослая девочка. Она называла папой чужого дядю? Или восставший из гроба Константин реально был ее отцом?
– Интересно, – протянула Ада. – Про живописца Чулова есть хоть какая-то информация?
– Он торговал картинами на Арбате, – отозвался Димон. – И имел комнату в «двушке». Сосед его по коммуналке давно умер, дом снесли. Больше никакой информации нет о мужчине.
Глава двадцать первая
Иван Никифорович уехал в офис на совещание, Ада Марковна пошла в столовую.
– Пошли и мы чаю попьем, –
