Большая операция - Джеймс Уайт

Полковник в самом деле заупрямился и не желал прислушиваться ни к доводам Конвея, ни к просьбам О'Мары.

– Я понимаю, что нужно принимать неотложные меры, – заявил он после того, как отказал им в третий раз, – что от результатов лечения зависят наши дальнейшие отношения с Митболом, что вы столкнулись с серьезными трудностями. Но вы не введете, слышите, не введете в шлюз Госпиталя звездолет с химическим и незаглушенным двигателем! Стоит только ему заработать, как мы получим пробоину, которая приведет к катастрофическому падению давления на добром десятке уровней! Либо того хлеще – корабль может врезаться в центральный компьютер или в отсек управления гравитацией!

– Прошу прощения, – буркнул Конвей и обернулся к Харрисону:

– Вы можете запустить двигатель чужака со спасательного бота? Или хотя бы отсоединить его?

– Отсоединить будет сложно. Вы ведь не хотите, чтобы я изжарился заживо, правда? Но можно установить реле и… Да, мы сумеем запустить его из этой рубки.

– Тогда займитесь этим, лейтенант, – велел Конвей и спросил у глядящего да него с экрана Скемптона:

– Если я правильно понял, вы не возражаете принять корабль, раз им можно управлять из бота, и снабдите меня необходимым оборудованием?

– Обратитесь к офицеру-интенданту нужного вам уровня, – ответил Скемптон. – Желаю удачи, доктор.

Пока Харрисон устанавливал свое реле, Приликла следил за состоянием пациента, а Маннон с Конвеем пытались установить приблизительные размеры и вес инопланетного больного, чтобы подготовить, исходя из этих данных, специальный транспорт и вращающуюся операционную.

– Доктор, я все еще здесь, – напомнил О'Мара. – Объясните-ка мне вот что. Вашу идею относительно того, что пациенту нужна гравитация, естественная или искусственная, я усвоил, но чего ради взгромождать его на карусель?..

– Не на карусель, сэр, – поправил Конвей, – а, скорее, на чертово колесо.

– Надеюсь, доктор, вы отдаете себе отчет в своих действиях? – осведомился майор, шумно выдохнув через нос.

– Ну… – начал было Конвей.

– Виноват, – буркнул главный психолог, – задал дурацкий вопрос. – Он отключился.

На установку реле лейтенанту понадобилось больше времени, чем он думал, – за что бы они ни брались, мелькнула у Конвея мысль, раз за разом возникают непредвиденные затяжки; Приликла доложил, что состояние пациента быстро ухудшается. Наконец из сопел звездолета вырвалось пламя, он сошел со своей орбиты и, сопровождаемый спасательным ботом, который поддерживал его вращение силовыми лучами противоположного направления, поплыл к грузовому шлюзу Госпиталя. Без осложнений обойтись не удалось: едва двигатель корабля заглох, из носового отсека вылетел тормозной парашют, который через несколько секунд обмотался вокруг корпуса судна. Вдобавок короткое ускорение причинило дополнительный ущерб обшивке.

– Течет как решето! – воскликнул Конвей. – Подведите к нему второй магнитный захват! Давайте, давайте! Как там больной?

– Пришел в себя, – отозвался, весь дрожа, Приликла. – Излучает панику…

Не перестававший вращаться звездолет осторожно завели в шлюз номер тридцать. Гравитационные решетки внутри шлюза, под палубой, были отключены, так что в нем царила невесомость. Головокружение, не покидавшее Конвея с той поры, когда он впервые увидел инопланетный корабль, стало еще сильнее от явившегося его глазам зрелища: чужое судно торжественно вращалось в замкнутом пространстве шлюза, время от времени выстреливая белыми струйками водяного пара. Внезапно наружный люк шлюза с лязгом захлопнулся, силовые лучи остановили вращение звездолета, а гравитация в тот же миг была приведена в соответствие с митболской. Корабль опустился на палубу.

– Как дела? – спросил Конвей встревоженно.

– Страх, – отозвался Приликла, – нет, крайняя обеспокоенность. Теперь излучение стало достаточно четким. Мне кажется, существу лучше, – похоже, эмпат не верил своим собственным словам.

Звездолет аккуратно подняли и подвели под него длинную и низкую тележку на надувных колесах. Затем в шлюз подали воду; она поступала из соседнего коридора. Приликла взбежал по стене, промчался по потолку и застыл в нескольких ярдах над носом звездолета. Конвей, Маннон и Харрисон направились к нему. Сперва они шагали, а потом вынуждены были пуститься вплавь. Добравшись до корабля, они сгрудились у носовой секции, не обращая внимания на монтажников, которые крепили ракету к тележке, чтобы вывезти ее в коридор отделения вододышащих, и одновременно снимали с корпуса обшивку, следя за тем, чтобы не повредить ненароком систему жизнеобеспечения. Постепенно от носовой секции остался один скелет, и тогда все смогли разглядеть пилота. Он напоминал бурую гусеницу, угодившую между шестеренками гигантских часов, и лежал, свернувшись кольцом. К тому времени корабль полностью погрузился в воду, которая была предварительно насыщена кислородом, и Приликла сообщил, что пациент беспокоится и испытывает замешательство.

– Он в замешательстве! – произнес знакомый голос. Обернувшись, Конвей увидел О'Мару, рядом с которым трепыхался в воде полковник Скемптон.

Заметив удивление Конвея, главный психолог продолжил:

– Не забывайте, доктор, задание срочное и важное, отсюда наше особо пристальное к нему внимание. Но почему бы вам не разобрать этот часовой механизм и не извлечь из него пациента? Вы доказали, что ему и впрямь потребна для жизни гравитация, и мы можем…

– Нет, сэр, – возразил Конвей, – пока рано…

– Очевидно, вращение существа внутри капсулы, – сказал Скемптон, связано с вращением корабля и позволяет пилоту как бы оставаться в неподвижности относительно окружающего мира.

– Не знаю, – проговорил Конвей. – Параметры того и другого вращения целиком не совпадают. Мне кажется, мы должны подождать до тех пор, пока не сможем переместить больного на чертово колесо, которое почти в точности воспроизведет корабельные условия. По-моему, мы, как ни странно, еще не на правильном пути.

– Но зачем тащить в палату корабль, когда можно в несколько секунд доставить туда пациента?..

– Нет, – отрезал Конвей.

– Он врач, ему виднее, – произнес майор, не давая разгореться спору, и отвлек внимание полковника, переведя разговор на систему лопастей, которая обеспечивала циркуляцию «воздуха» пациента. Огромную тележку на надувных шинах вручную выволокли в коридор и дотолкали до огромного резервуара – палаты-операционной для вододышащих. Здесь внезапно возникло новое осложнение.

– Доктор! Смотрите!

Кто-то из монтажников, увивавшихся вокруг звездолета, нажал, должно быть, кнопку катапультирования, ибо узкий входной люк раскрылся, а шестерни, звездочки и приводные ремни пришли в действие. К образовавшемуся в корпусе отверстию устремились три предмета, походившие на автомобильные шины пяти футов в диаметре. Средней шиной был пилот звездолета, а те, что катились по бокам от него, имели металлический отблеск. От них к пациенту тянулось множество трубок. Вероятно, пищевые баки, подумал Конвей. Эти две шины остановились у люка, а пациент, из тела которого по-прежнему торчала одна из питательных трубок, вывалился из корабля и, не переставая кружиться, медленно пошел ко дну, вернее, к полу, что располагался восемью футами ниже. Харрисон, бывший к нему ближе всех, попытался поймать его, но не преуспел в своем намерении. Существо плашмя ударилось об пол, подпрыгнуло и… застыло.