Технос - Эдвин Табб

Человек, стоявший у входа, был одет в гражданское, но по его выправке можно было безошибочно угадать в нем военного. От молниеносного удара Эрла, направленного ему в солнечное сплетение, он согнулся пополам, упал, попытался подняться, но второй удар заставил его отключиться надолго. Дюмарест, перешагнув через него, бросился к лифту, на ходу стараясь проглотить таблетки, которые дал ему аптекарь; это был стимулятор, и он должен был помочь нейтрализовать действие снотворного, которое женщина подсыпала ему в напиток.

Один из лифтов был занят. Дюмарест нажал кнопку соседнего, который стоял на два этажа выше. Он прыгнул в кабину, захлопнул двери и нажал кнопку первого этажа. Женщина преклонного возраста, уже находившаяся в кабине, с негодованием обратилась к нему:

— Молодой человек, что вы себе позволяете! Мне нужен десятый этаж!

Ресторан, модный магазин, портной — все это не столь важно и может подождать.

— Вы слышите меня? — Ее голос становился все громче и пронзительней. — Кто вы? Здешний жилец? Я буду жаловаться управляющему!

Дюмарест, не обращая внимания на ее гнев, молча отсчитывал этажи. Человек, которого он отправил в нокаут у дверей квартиры Элен, явно поджидал его; значит, могли быть и другие — внизу или на выходе. Лекарство… Почему она пыталась причинить ему зло? Очевидно, чтобы задержать его. Но ему были непонятны ее мотивы. Ведь для нее он был незнакомцем, и у нее не было никаких причин подозревать его в чем-то. А как она предупредила или вызвала человека, поджидавшего в коридоре? Ведь за все время их разговора она не подходила к телефону.

Лифт остановился внизу, и Эрл вышел. Перед ним была застекленная дверь, выходившая на анфиладу лестниц; Эрл прошел мимо, не останавливаясь. Лестницы были широкие, покрыты коврами и могли просматриваться камерами. Он искал служебный выход, которым пользовалась прислуга или уборщики. Подобный отель должен предусматривать скрытые лестницы, чтобы вид простых людей не оскорблял зрения высокопоставленных особ.

Он остановился на мгновение, почувствовав внезапный приступ головокружения и слабости. Его лицо покрылось испариной; в ушах стоял легкий гул. Эрл понял, что принятое им лекарство помогает организму бороться с отравой. Он медленно дошел до конца прохода и толкнул небольшую дверь. Это было помещение для хранения уборочного инвентаря. Эрл обследовал соседнюю комнату: там стояли ряды разных счетчиков и приборов. Третья дверь оказалась той самой, так нужной ему, — она выходила на площадку с несколькими узкими рабочими лестницами.

Дюмарест рванулся вниз, прыгая через ступеньки. Он оказался на первом этаже, но решил спуститься ниже, в рабочие помещения, и выйти на улицу уже оттуда. Он открыл ближайшую дверь и оказался в огромном машинном зале, наполненном гулом, стуком и шипеньем моторов и генераторов, снабжавших энергией лифты, вентиляторы, разные агрегаты. Рабочий, устранявший неполадку в одной из машин, в изумлении уставился на Эрла. Схватив его за руку, Эрл прокричал:

— Где здесь выход?

— А? — Человек, казалось, не понимал.

— Выход на улицу, наверх, черт побери! — он сильно сжал руку и слегка тряхнул.

Мужчина кивнул и указал в противоположный конец зала. Дюмарест бросился туда, стараясь не зацепить работающие генераторы, крутящиеся барабаны и качающие насосы. Он понял, что спустился чуть ниже, чем следовало, и теперь бежал вверх.

Следующий пролет и два перехода привели его в просторную кухню, близость которой дала о себе знать сначала какофонией запахов, гулом голосов, а затем предстала его глазам. Прямо перед ним оказался мужчина, резавший мясо огромным ножом. Он уставился на Эрла в полном недоумении, сжимая окровавленный нож одной рукой, а вторую механически вытирая о замусоленный фартук. Откуда-то сбоку послышался резкий, как удар хлыста, командный окрик:

— Задержите этого человека! Задержите!

Мясник развернулся и стал приближаться к Эрлу, сжимая нож в огромном кулаке. Он был здоровым и крепким, его мышцы были натренированы годами работы.

— Оставайся на месте; там, где стоишь, — угрожающе произнес он, обращаясь к Эрлу, — только шелохнись, и я вспорю тебе живот.

Эрл бросился на него, ударив ногой в солнечное сплетение и одновременно парируя правой рукой свинг ножом. Мужчина изогнулся; Эрл с ходу нанес ему сильнейший удар левой в шею, чуть пониже уха, и выбежал прочь из кухни: еще раньше он заметил в конце помещения, за рядами кастрюль и печей, небольшую дверь, оттуда тянуло свежим морозным воздухом.

Пять секунд спустя Эрл оказался на улице.

Он упал, поскользнувшись на обледенелой мостовой; пытаясь подняться, заскользил и чуть не упал снова. Прохожий поддержал его под руку, помог восстановить равновесие и внимательно вгляделся в его лицо:

— Все в порядке?

— Да.

— Вы уверены? — спрашивал он взволнованным голосом. — Вы очень плохо выглядите, может, вы больны?

Вдоль улицы скользил открытый кеб; Эрл заметил молодое женское лицо, бледно-оливковым пятном выделявшееся на фоне темного капюшона. Эрл ринулся к кебу, подняв руку; его глаза застилал туман, сердце бешено колотилось в груди, боль растекалась по всему телу. Эрл почувствовал, что падает, теряя сознание.

Последнее, что он заметил, была надвигающаяся громада кеба, он попытался подняться, но не смог, услышал женский крик и отключился…

Глава 8

Телевизионные каналы, словно сговорившись, показывали одно и тоже: уроки химии, квантовой механики, теория биномов, прикладная физика, атомная инженерия, астрономия, алгебра, основы математики, — непрерывный поток учебных программ, необходимый для каждой нормально учащейся семьи. Мада, раздражаясь, выключила телевизор. Неужели так было и раньше? Да, вспомнила она, и тогда тоже. Научный подход. Если предмет не имеет научной ценности, то он, просто не принимаясь во внимание, сбрасывается со счетов. Танцы рассматривались с точки зрения контролируемого движения и физического развития. Пение предназначалось для развития голосовых и речевых возможностей и демонстрировало гармонию ладов и мелодий. Текстовые программы были просто курсами разных наук, показываемыми в виде лекций.

Но зачем ей это теперь?

Скрупулезно, с любовью, она подбирала интерьер своей квартиры, пробовала разные варианты… Она прошла по комнатам, перебирая пальцами тонкие кружева и мягкий шелк. Теперь во всем этом она находила неповторимое и мягкое очарование. Сколь много упущено ею в прошлом? Были ли учеба, постоянная тренировка ума, самосовершенствование действительно смыслом и целью существования людей? Нет, понимала она, вспоминая влюбленных в поезде, свои собственные увлечения; все это, конечно, больше, нежели удовлетворение потребностей естества.

Ошибка, размышляла она, откинувшись в мягком глубоком кресле. Один маленький ошибочный кирпичик, положенный в строящуюся систему в самом начале колонизации. Чей-то выдающийся яркий ум решил, что концепция всеобщего образования станет панацеей от всех бед и болезней общества. Но ведь не в таком уродливом виде, как это происходит сейчас. Дилемма: либо человек учится, стараясь получить профессиональный диплом, напрягается из последних сил, забывая о нормальных потребностях и простых человеческих радостях, — либо он опускается на дно общества, презираемый и попираемый всеми и каждым. Конечно, уровни нищеты, безграмотности и ограниченности тоже разнятся, как и смыслы жизней людей труда и интеллигенции; рабочий всегда видит реальные плоды своего труда, а ученый только расчищает пути чужих ошибок, пытаясь найти что-то свое и делая похожие.

Например, репатрианты, набор с того же Лоума. Этих людей можно было бы с большой выгодой использовать на тяжелых физических работах, которые так же требуются обществу, как и интеллектуальный труд. Необходимость и полезность выполняемой работы поднимали бы людей в собственных глазах, помогали им жить и развиваться внутренне. Конечно, проще было унижать и третировать их, хотя это было и низко и антинаучно. Эти люди были подлинной бомбой, которая рано или поздно взорвется.

Она автоматически провела руками по телу, расправляя складки одежды, почувствовала все линии, изгибы и тепло. Прикосновения разбудили воспоминания и чувства, испытанные ею недавно в поезде. И тут же мысли снова вернулись к мужественному незнакомцу.

Растущее нетерпение заставило ее поднять трубку телефона; пальцы послушно набирали знакомый номер. Лицо сиделки, появившееся на экране, было стерильно очищенным от эмоций:

— Да, мадам?

— Пожалуйста, расскажите о состоянии пациента 9-18.

Лицо чуть отдалилось: сиделка набирала запрос на внутреннем компьютере.

— Идет процесс восстановления, мадам. Повреждения были серьезными, потребовалась операция. Были внутренние разрывы селезенки, почки и кишечника. Переломы ребер и прободение легкого.