Мой лучший друг – скелет - Олеся Гринкевич

досадить. У меня было несколько идей и, выбрав одну из них, я сразу же принялся за её осуществление.

Дорога на телебашню не заняла много времени. Общественный транспорт, всё же, отличное средство передвижения.

"Хорошо, что та леди дала мне немного денег". Я трясся в троллейбусе, опустив голову в капюшоне. Со всех сторон меня окружали мониторы, но, повторяя их поведение, я безучастно стоял, смотря в одну точку, тем самым избегая внимания. "Как же тошно вот так вот каждый день ездить на работу и обратно, наверное. Интересно, хоть кому-то в этом салоне нравится их работа?" Мёртвая тишина да металлический лязг были мне ответом. Впереди показались основание башни и автобусная остановка. Я покрепче сжал лямку рюкзака.

"Ну что ж, приехали".

Глава 8: Ошибка

Вокруг телебашни не было ни забора, ни какой-либо другой ограды. Серая масса облаков скрывала её вершину, не давая точного представления о том, где она кончается. Собравшись с силами и поудобней перехватив рюкзак, я подошёл ко входу.

План мой был прост до невозможности – сломать что-нибудь в том месте, откуда идёт сигнал, и тем самым вынудить хозяина общаться со мной напрямую. "Если идеальный мир для него – мир, где общаются через мониторы и посредников, то лучший способ ему досадить это сломать связь". Я не хотел его убивать, хотя Энгус и намекнул, что не был бы против подобного исхода. Всё, чего мне хотелось – вывести паршивца из зоны комфорта и наконец-то получить лекарства.

Перед дверью в башню был пропускной пункт с десятком камер. Жужжа, они вертелись из стороны, но, стоило мне подойти, уставились на меня.

– Надеюсь, ты не догадался запереть двери, – пробормотал я, дёргая ручку. Разумеется, дверь была закрыта. По интеркому раздался знакомый голос.

– Проваливай. Сделаешь ещё хоть шаг – и я за себя не ручаюсь.

– Просто дай мне лекарства, и я тут же уйду. Мне не хочется с тобой враждовать или причинять беспокойство, – я старался говорить как можно мягче.

– Пф. И не подумаю. Делиться с кем-то вроде тебя? Дашь что-то одному – и вот уже будет очередь из желающих урвать от меня ещё один кусок. Нет, спасибо. Я уже это проходил, мне хватило. Так что иди любезничать с кем-нибудь ещё.

Он недовольно фыркнул.

– Просто ещё один подлиза. Засунь своё дружелюбие себе…

Я не дал ему договорить и достал из рюкзака лом.

– Что ты делаешь? – голос прозвучал растерянно.

– Засовываю своё дружелюбие туда, куда ты хотел, – спокойно ответил я, налегая на хлипкую дверь. Та, пусть и не сразу, но поддалась, – Мне некогда любезничать, как видишь.

Голос промолчал. "Вот и чудненько".

В зале первого этажа башни был лифт и выход на лестницу. Без особой надежды, я нажал на кнопку вызова кабины и, естественно, лифт был отключён.

– Хорошо, что я скелет, и у меня нет лёгких, – сказал я, обращаясь к одной из камер, – Лестница для меня не помеха, знаешь. Просто я дойду до тебя чуть попозже. Однако, – я перехватил лом поудобнее и подошёл к щитку на стене, который, как мне казалось, отвечал за лифт, – Ты тоже прогуляешься, если тебе вдруг захочется спуститься. Заниматься спортом в одиночку скучно, не так ли?

– Эй, ты что…

Я с размаху ударил ломом по панели. Сила отдачи была такой, что я едва устоял на ногах. Посыпались искры. Ещё два удара, и от многочисленных огоньков да кнопочек осталось лишь техническое месиво. Небольшой взрыв, раздавшийся во время второго удара, всё-таки опрокинул меня на спину, но результатом я остался доволен. От панели шёл чёрный дым, заполняя собой первый этаж.

– Хе-хе, стоило того.

– Ты сумасшедший.

– Есть такое, да. Но ещё не поздно меня остановить. Просто отдай лекарства. Могу даже перечислить, какие именно.

– И не подумаю, – то ли из-за помех, то ли мне просто показалось, но голос прозвучал по-детски обиженно. Как у ребёнка, у которого отняли мороженое.

– Тогда, едем дальше, – сказал я, таким же образом сшибая ломом камеры и уничтожая интерком. Подъём начался.

Хозяин протестовал, почти крича, но на каждом этаже я хладнокровно разрушал всё, что видел.

– Это для твоего же блага, – сказал я где-то на середине башни, – Сходишь в город, проветришься, пообщаешься с мониторами. Ты когда выходил из башни в последний раз?

– Не твоё собачье дело, – огрызнулся голос.

– Так и знал.

Мне стало скучно просто ходить и крушить всё, поэтому я пытался перекинуться с незнакомцем хотя бы парой фраз, прежде чем снести очередную камеру.

– У тебя наверху, получается, бункер? Еда там и всё такое? Как ты поднимаешь себе всё необходимое?

– Отстань.

Но я не отставал.

– А зачем ты выходил из своего купола? И почему ты ранил Энгуса?

– Того выродка? Он возомнил, что является главным и может указывать мне, что делать, – голос фыркнул, – Как только он сказал, что мне нельзя уходить из своего купола, я сразу же вышел.

– И, когда он пытался вернуть тебя, ты его ударил?

– Его наглая морда сама напрашивалась на взбучку.

Я немного притормозил на лестничном пролёте. Пусть у меня и не было мышц, но усталость потихоньку набирала обороты. С этого момента я перестал ломать камеры и просто начал подниматься по лестнице, экономя силы.

– Получается, что ты ненавидишь, когда тебе указывают. Тогда приказываю тебе – ни в коем случае не отдавай мне лекарства.

– Это так не работает, – интерком хихикнул.

– Жаль.

Когда подъём наконец завершился, я не смог скрыть свою радость. Лестница с десятками пролётов наконец-то окончилась огромной металлической дверью. Я с сомнением, но всё же попытался открыть её ломом – безрезультатно. Кости трещали от напряжения, но бронированная сталь не сдвинулась ни на дюйм. Замка нигде не было видно – наверняка дверь была заперта изнутри. "Вполне вероятно, что там куча засовов".

– Ну как тебе? Говорил же – до меня не добраться, – голос победно захохотал.

– Это да. Здорово тебя замуровали. Энгус молодец, – я присел на пол и закурил, переводя дух.

– В каком смысле?

– Ну, он сделал так, что теперь ты никогда не выберешься отсюда. Дверь замурована, как мне и сказали, – я взял небольшую паузу, – Лекарства и девочка были лишь прикрытием. Меня послали убедиться, что ты никогда отсюда не выйдешь. Рад, что так оно и есть.

– Врёшь, я сам её закрыл, – голос говорящего слегка дрожал, в смятении.

– Хорошо, хорошо. Счастливо оставаться, мистер.

Я нарочно громко затопал вниз по лестнице и не откликался, сколько бы меня не звали. А затем тихо вернулся обратно и замер возле двери.

План был ужасен. На него мог повестись разве что пятилетний ребёнок. Однако ничего другого мне придумать не удалось. "Когда-нибудь он всё равно выйдет. Осталось лишь дождаться".

И уже минут через десять дверь открылась.

– Какого чёрта, говорил же, что он врёт, – пробормотал голос, и я, не дав ему опомниться, резко открыл оставшийся промежуток ломом,