Операция "C-L" - Эдуард Фикер

- Возможно, - сказал он, услышав мои новости, - конфета из этой коробки пришлась бы мне кстати.

- Это почему же? - спросил я, дернув его за ухо.

- Скучно, нет сил, - ответил он. - А жизнь, полная скуки, означает, что жизнь скучна.

- Вот совпадение, - говорю я, - я как раз и хочу избавить вас от скуки. Давайте-ка берите любое средство передвижения и отправляйтесь к Филиппине Граховой и Йозефе Небушиловой. Побеседуйте с ними о коробке конфет. Возможно, они ничего и не посылали, хотя все это к нам пришло.

- Ладно, будет сделано, - с притворным недовольством сказал Карличек, положил журнал и лениво встал. - А вы не думаете, что в нашем случае действительно замешана женщина?

- Да ведь они же старухи, Карличек!

- Зато их две, - заметил Карличек, продолжая придерживаться своей странной логики. - Бегу, бегу, только хочу высказать еще одно предположение. Взрывчатка и яд говорят об опытном химике. Этим шоколадным набором пытались отравить старшего лейтенанта, опасаясь, как бы он не сказал чего-нибудь для них нежелательного. Вот еще одно неоспоримое доказательство того, что Ленк не имел никакого отношения ни к французскому ключу, ни к взрывчатке. Ни он, ни Врана. Подозрение по-прежнему лежит на бедняге Шрамеке. Именно он надолго задержался в том месте, где обычно проводят несколько минут. А так как Войтирж тоже выходил на остановках из вагона, то и он подозрителен. К тому же оба они работали в банке. Так вот, не было ли чего настораживающего в поведении Войтиржа и не может ли старший лейтенант это припомнить.

И старший лейтенант припомнил.

9

- Если уж говорить о ядах, - сказал он задумчиво, - то я припоминаю, что у них было два больших термоса. Стояла страшная жара. В поезде человек обычно испытывает жажду. И Войтирж со Шрамеком основательно подготовились к этой поездке. У них были бутылки с минеральной водой; Шрамек свой термос вообще не открывал, а Войтирж незадолго до взрыва хвалился черным кофе. Сначала он предложил его мне, но, когда я отказался, налил полный стакан Вране. Врана выпил и словно задремал, а Войтирж со Шрамеком завели оживленную беседу. Особенно разговорчив был Войтирж. Мне кажется, своего кофе он так и не выпил. И Шрамеку не наливал.

- Вы думаете, что вам удалось избежать опасного отравления? - спросил я.

- Меня навел на эту мысль отравленный шоколад, - ответил Ленк. - Наверно, в банде действует опытный химик. И вот еще что! Когда Войтирж предлагал мне кофе из своего термоса, Шрамек тоже держал в руках термос, но он был закрыт. Вы не могли догадаться, где была взрывчатка? Думаю, что в этом закрытом термосе. Видимо, так маскировали адскую машину. И от какого-то неосторожного движения термос взорвался в руках у Шрамека. Вы сами говорили, что Шрамека разнесло на куски.

Конечно, можно было принять во внимание эту фантастическую гипотезу, если стремиться найти хоть какое-то объяснение всему происшедшему. Какова бы ни была цель преступления, преступникам против ожидания не удался задуманный план. Ленк настаивал на том, что вплоть до последней минуты, до самого взрыва, не произошло ничего, кроме того, о чем он рассказал. Если верить его словам, преступная акция не была совершена в назначенное время только потому, что он не выпил отравленного кофе. И двое туристов напрасно выжидали свою добычу. Но почему же тогда убили невинную девушку, почему на 286-м километре были обнаружены гайки, если, как утверждал Ленк, из купе никто в это время не выходил, чтоб выбросить их в туалет? На все эти вопросы мы пока не находили ответа.

Покушение на жизнь Ленка доказывало, что со стороны преступников нас ждет еще много неожиданностей. По-видимому, смерть Шрамека и Войтиржа не была их главной задачей, им необходимо было ликвидировать Врану и Ленка.

- Думаю, что в дальнейшем нам нечего будет опасаться, - сказал наконец я. - На сегодняшний день нам известно, что в банде два туриста с 286-го километра, женщина, которая звонила от имени вашей невесты, так называемый химик и Войтирж со Шрамеком. Кроме того, нам известны чудак с попугаем и человек, справлявшийся в больнице о вашем здоровье. Вероятно, для них важно, чтобы вы не проговорились о том, чему были свидетелем в поезде. Они надеялись, что вы мертвы или умрете. Этого не случилось, и они постарались вас найти, обмануть охрану и уничтожить вас. Доверие к шоколадной коробке должен был снискать невинный букет роз. Это было их последней, отчаянной попыткой. Строить вам дальше ловушки не имеет смысла. Теперь они будут скрываться и выжидать, что мы предпримем на основании вашего признания. И тогда уже обсудят свое положение. Поэтому нам нужно быть настороже.

Я показал Ленку фотографии, сделанные после катастрофы на 297-м километре. Альбом с этими снимками с трудом влез в мой портфель. Ленка на месте взрыва не фотографировали. Его еще до этого увезли на санитарной машине.

Он внимательно и спокойно пересмотрел все снимки, прочитал все надписи. Временами он устремлял глаза в потолок, словно желая дать передышку уставшему мозгу. Наконец он сказал:

- Мне хотелось бы на все это взглянуть самому.

В ответ на мой удивленный взгляд он добавил:

- Все снимки сделаны с небольшого расстояния: паровоз, обломки вагона, трупы. Есть здесь и снимки убитой велосипедистки, велосипеда, извлеченной пули. Но нигде не снята сама местность. А там, где она и попала в объектив, она получилась размазанной, неясной, какое-то туманное пятно.

- Что вас тут не устраивает?

- Дело не во мне, - словно через силу усмехнулся Ленк, - я не сомневаюсь, что все делалось по правилам, очень тщательно и со знанием дела, но ведь вас интересует, что видели пассажиры из окон вагона… и вы придаете этому большое значение. Если бы я мог снова проделать в поезде тот же самый путь…

И он о чем-то задумался, словно пытался точнее восстановить свои тогдашние впечатления, какие-то подробности, которые он сейчас не мог припомнить и которые, оказавшись на месте, он наверняка вспомнил бы.

- Пока вам еще рано выходить, - сказал я, - к тому же сейчас эта местность выглядит иначе, чем летом. Кто знает, там, вероятно, лежит снег, тянется однообразное снежное поле. Мы можем, правда, сделать новые снимки, если вам это поможет.

- Нет, снимки мне не нужны, - отказался Ленк после минутного раздумья. - У меня возникла одна мысль.

Я спросил с опаской, что же это за мысль.

- Я должен все это снова увидеть, чтобы утвердиться в ней, - сказал Ленк. - Ничего не изменится, если мы несколько дней подождем. А за эти дни я начну лучше ходить. Ведь я делаю гимнастику. Вы не представляете, какая это радость - вновь ощутить собственные ноги. Будь в моем распоряжении большая удобная машина, думаю, врачи разрешили бы мне эту поездку.

Я никак не мог угадать, что у него на уме.

- Лучше объясните мне, в чем состоит ваша фантастическая идея.

- Скорее, это мои сомнения, а не фантазия, - ответил он. - Туман, неясность и сплошные сомнения. Может, моя мысль и интересна сама по себе, но вам все равно не обойтись на месте взрыва без меня. Поэтому лучше узнаете, когда мне можно будет съездить туда.

По моей просьбе в палату к Ленку пришел главный врач.

- Как ваше самочувствие? - спросил он у пациента.

- Настолько хорошо, что я мог бы отправиться хоть сейчас, - ответил Ленк.

Как мы и ожидали, врач охладил его пыл.

- Через неделю, не раньше! - сказал он. - И то весьма условно. С вами должны поехать врач и крепкий санитар, который мог бы перенести вас на руках. Немного свежего воздуха вам не повредит, но это далековато для вас, дружище!

Я обещал врачу подготовить эту поездку наилучшим образом. Достать машину побольше, оборудовать ее со всеми удобствами. Причем управлять машиной я буду сам и прихвачу с собой коротковолновый передатчик. Всем больницам на нашем пути будет приказано в любую минуту принять пациента и сделать все, что будет необходимо.

Врач слушал, поглаживая подбородок.

- Ну что ж, попробовать можно, - сказал он наконец, - но все же не раньше чем через неделю, и то полной уверенности нет.

Зимний вид местности Ленка не беспокоил. Вероятно, он решил полностью восстановить картину своего пути в почтовом вагоне, и я спешил подготовить все необходимое. Карличека, на второй день вернувшегося из своей поездки и установившего, что старушки никакой коробки не посылали, я тоже хотел прихватить с собой на 297-й километр.

- Хорошо, - сказал Карличек, - но я бы эту поездку держал в тайне, чтобы нашего распрекрасного Ленка под конец не пристрелили. Кто знает, правы ли мы, когда считаем, что от него хотели избавиться как от свидетеля. Может, существуют еще и другие причины. Поэтому я предлагаю, чтобы Гелена посещала больницу даже тогда, когда Ленка там не будет. И если кто-то за ней наблюдает, то мы сможем водить его за нос.

- Ну, так договоритесь с ней, - сказал я.

- Ни за что, - живо отказался Карличек. - Не сердитесь на меня. Я много думал и пришел к мысли, что эта девушка слишком сильно воздействует на мой внутренний мир. Я назвал это губительной психологической радиоактивностью.