Спецназ Лысой Горы - Александр Прокопович

Рядом Данила. Пока держится. Шансы есть, слева от него Мальчик – было бы у меня на пару сотен таких «мальчиков» побольше…

Штандарт Киевской Короны немного впереди. Только вокруг Ярослава всё меньше бойцов. Единый материк нашего чернокрылого войска постепенно превращается в островки, которые один за другим тонут в море уланов.

Пики. Скверная штука – поднырнуть, уйти – и здесь, как под водой, долго не выдержать, затопчут, сомнут, поэтому вверх, вонзаясь клинком в чью-то уже смертельную рану.

Пора переходить в более выгодную позицию, тем более что освободилась она не без моей помощи. Верхом. В преимуществах такой позиции первым пришлось убедиться улану, скачущему на животном, которое не только мастью было похоже на корову. Удар – и до полной и окончательной победы литовцев осталось на одного бойца меньше, значит, на несколько секунд больше осталось у нас. Судя по пляске штандарта, у Ярослава дела обстояли не слишком хорошо. Если бы чернокрылые понимали, сколько их осталось, они бы уже летели с поля боя во всю силу своих недоразвитых крыльев…

Скорее всего, я сейчас был сильно похож на рыбу – рот открывается и закрывается – звук не слышен. С телепатией у меня как-то не сложилось, приходится напрягать связки. Но чудо не приходит одно. Во-первых, Мальчик меня услышал. Во-вторых, он меня понял.

Что должен чувствовать боец в одном вздохе от победы, выживший и уже поверивший в свою удачу, когда его противник, раздавленный и обреченный, вдруг превращается в неодолимую силу, спасения от которой не может быть в принципе?

Что он должен чувствовать, когда небо над ним в один миг становится черным от крыльев и стальным от клинков, которые эти крылья несут. Слишком мало времени для чувств. Тот, кто увидел небо черно-стальным, очень скоро и очень недолго мог видеть только снег, впитавший в себя темно-красную жидкость. Снег под копытами моего коня.

Очень кстати, что литовцы прихватили свою телегу. Бывшим хозяевам она теперь ни к чему – ни к черту у литовцев колдуны. По крайней мере я от них боялся большего. Большего я ожидал и от количества раненых. Рядом с Ярославом на телеге мы погрузили лишь пятерых чернокрылых. Мальчик, несмотря на довольно серьезную рану, предпочел остаться на добытом в бою коне. Данила, тоже обзаведшийся конем, кажется, прирос к подхваченному из рук князя штандарту. С другой стороны – кто-то же должен его держать?

На телегу лег другой штандарт – князя Эдмундоса. Сам князь либо решил лично не участвовать в бою, либо его труп умел здорово прятаться. От двухсот наших бойцов осталось тридцать. Правда, то, что осталось от литовцев, выражалось сплошными дробями: полбойца там, три четверти – здесь…

Мы тронулись, не оглядываясь на мертвых. На обратном пути сделаем всё как полагается. А сейчас – только вперед. Если мы остановимся, сдвинуть с места нас сможет разве что Младшая Хозяйка, собрав в кулак всю свою магию. Погода была тоже совершенно не в восторге от нашего решения продолжать движение. Снег, только что казавшийся всего лишь стайкой робких мушек, уверенно перешел к стадии здоровенных мух и, не останавливаясь, пошел дальше – шмели-переростки мгновенно облепили наш отряд. Вполне возможно, что мы шли на месте. А может, и по кругу.

Можно было смотреть долго и пристально, нельзя было увидеть. Когда снегопад начал понемногу рассеиваться, зрение снова стало полезной функцией. В конце концов у нас появился шанс помолиться. Что еще мы могли, если в ста метрах от нас развевался на ветру флаг князя Эдмундоса. В принципе, сам по себе флаг мог бы нас удивить совсем немного – чего только не привидится после боя. Проблема была в том, что на этот раз рядом с флагом находился сам князь, а за ним отряд несколько больше того, который мы уже имели честь уничтожить. Зато у меня теперь есть ответ на вопрос, где второй отряд улан. И, если я вдруг буду умирать неподалеку от Эдмундоса, у меня появится шанс спросить, кто так щедро сливает информацию…

На языке крутилось слово «дежавю», но было несколько обстоятельств, которые никак не позволяли произнести его вслух.

Впереди, за лесом, возвышались башни, а значит, мы почти дошли до хутора Михайловского.

Отряд, который мне показался «несколько большим», на самом деле раза в два превосходил по численности предыдущий, а от нашего отряда мало что осталось. Даже для того, чтобы спасаться бегством.

Эдмундос решил проявить бережливость. Вместо того чтобы тратить стрелы, он решил просто растоптать нас. У него должно было получиться. Даже у сына Эдмундоса, верхом на пони с деревянным мечом в одной руке и деревянным щитом в другой, это должно было получиться.

Низкий гул было почти невозможно услышать за топотом копыт и бряцанием кольчуги. Звук нарастал и, приближаясь, становился всё выше. Наконец его услышали и литовцы. В принципе, всё, что они могли, – это слышать. Еще через мгновение те из них, кому не повезло выжить, – осязали. Так, как можно осязать ливень двухметровых стрел.

Эдмундос лишился своего войска, даже не увидев противника. Я мог утешить князя – если бы он увидел бойцов, способных управляться с трехметровыми луками, – легче ему не стало бы. Врыколаки – гвардия московского царя – могли сильно озадачить любое войско, просто показавшись. При своем росте они и сами представляли собой замечательную мишень, вот только стрелять по ним уже было некому.

На этот раз тело Эдмундоса можно было не искать, оно было надежно приколото стрелой к земле рядом с тряпочкой, которая недавно была флагом. Сильно хотелось верить, что на сегодня с вооруженными конфликтами покончено. Если я еще раз увижу улан, просто лягу – и пусть меня убивают.

С другой стороны, вспоминая обстоятельства последней встречи с царем московским Порфирием… В конце той нашей встречи в воздухе явственно пахло горелым мясом, причем от меня.

Глава четырнадцатая

Волк, ворон и змей

История убедительно доказывает, что грубое применение силы – наименее эффективный способ достижения результата.

Есть особый вид уюта. Буря и натиск. Конечно, если ты – часть «бури и натиска», а не того, на что эти двое обрушиваются. Я чувствовал себя очень уютно, пока врыколаки и черные плащи заканчивали превращать ловушку, в которой закончили свои дни Толстиков и две роты королевской стражи, в обычный овраг. На этот раз у подземных жителей не было ни единого шанса. Офицеры Порфирия все сделали обстоятельно. Сначала рукастых выкурили, а потом хладнокровно перебили.

Великий Князь общался из нашей тройки только с Ярославом, но я был не в обиде. Кто я такой, чтобы быть в обиде на царствующую особу, которая к тому же, по какому-то недоразумению, спасла мне жизнь.