Круг - Яныш Ялкайн

Кугубай Орванче снял праздничную одежду, сложил ее в мешок, мешок повесил на стену, переоделся в старые штаны и рубаху. Из кармана холщовых штанов достал старый, потертый кисет, прочистил проволочкой трубку, набил ее табаком и закурил.

— Не терпелось закурить, отец? — улыбнулся Эман.

— Очень курить хочется.

— А ну как попадется сноха, которая не терпит табачного дыма, что тогда делать станешь?

— Эх, Эман, Эман, все ты насмехаешься надо мной, стариком. Хотя не зря говорят, что от ели ель родится, яблоко от яблони недалеко падает. В меня насмешник.

— Может, и жена мне попадется насмешница.

— Какая б ни попалась, лишь жена была.

— Ну, коли так, пойду тебе сноху искать. Где моя гармошка?

— Не шути, сынок, я тебе дело говорю: нынче тебе непременно надо жениться.

— Хватит, я об этом больше слушать не хочу, и ты со мной больше про женитьбу не заговаривай!

— Что ты как береста вспыхнул? Не на что сердиться, дело говорю.

— Надоел! Хватит!

— Хватит так хватит, коли так, больше и говорить никогда не стану.

Оставив разобиженного отца, Эман ушел на гулянье.

В этот вечер вся деревня — и молодые и пожилые — вышли на улицу. Старики сидят возле домов, молодежь затеяла игры: в колечко, в ручеек, в прятки, в горелки.

Эман подсел к девушкам и стал наблюдать за играющими в ручеек.

Вот вперед выбежала Амина. В белом шовыре[3] и белом платке, она похожа на белую лебедь. Вот Кудряш взял ее за руку, его взяла за руку другая девушка, ту — третья, и так образовалась длинная цепь. Амина остановилась, и цепь стала закручиваться вокруг нее. Оказавшись в центре, Амина растолкала подруг, вырвалась из круга и снова побежала, остальные с шумом и смехом кинулись за ней.

Эман подумал, что хорошо бы сейчас догнать ее, схватить и убежать с ней.

Подумав об этом, он стряхнул со своего плеча руку светловолосой девушки, которая стояла с ним рядом. Та взглянула с обидой, поправила платок, но промолчала.

Эман заиграл на гармошке, и светловолосая девушка, взмахнув косами, в концы которых были вплетены серебряные монеты, села рядом с гармонистом и задорно запела:

Ой, замерзла, ой, замерзла,

Дайте шубу поскорей!

Обними меня, миленок.

Поскорей меня согрей.

— Кому поешь, Марзива? — спросила одна из подруг.

— Кому пою, тот поймет, — и она запела снова.

Хоть миленок мимо ходит,

Не желает полюбить,

Все равно по нем страдаю,

Не могу его забыть.

Собравшись на открытом месте, начали играть вкруг. Встали парами и закружились. Эман пригласил стоявшую рядом девушку и пошел по кругу, продолжая играть на гармони. Пройдя немного, он хлопнул по плечу одного парня, тот вышел в круг. Эман занял его место, и под его игру девушки дружно запели.

Наступила ночь, но молодежи все прибывает: идут и идут, с другого конца деревни, из соседних деревень.

Эман увидел Унура Эбата.

— Здорово, Эман, что-то давно тебя не встречал, — окликнул его Эбат.

— И тебя не видно.

— Далеко ездил.

— Куда же?

— В губернский город.

— О-о, дело хорошее! Кого возил?

— Какого-то барина. Почему-то не захотел брать казенных лошадей, меня подрядил.

— Что он у нас тут делал?

— В Изган ездил. Там помещика убили. Слышал?

— Выходит, тот человек — следователь?

— Кто его знает, он не сказывал, кто он.

— А не тот ли, что приезжал в Боярсолу расспрашивать, как ученого хотели в погребе сжечь?

— Нет, совсем другой.

— Эман, почему ты не играешь? — послышался чей-то голос из толпы.

Эман, продолжая разговаривать, пошел по кругу рядом с Эбатом. Вдруг к ним подбежал мальчишка и принялся теребить Эмана за подол рубахи:

— Эман, Амина велела спросить, почему не играешь, зачем заставляешь себя упрашивать.

— Брысь отсюда!

Мальчишка отскочил в сторону и убежал.

Эбат рассмеялся, потом спросил:

— Скажи, отчего ты бросил Амину? Она хорошая девушка.

— Я с ней не гулял, значит, и не бросал.

— Ну, это не мое дело. Я вот недавно встретил их Настю. Настоящая красавица, пожалуй, получше сестры будет!

— Уж не влюбился ли?

— Я бы влюбился, да она девчонка еще… Ладно, пошли играть.

Играли в круг. Эбат хлопнул по плечу Амину, которая стояла в кругу. Та, не взглянув, вышла, Эбат встал на ее место. Амина посмотрела — она стоит в паре с Эманом. Как положено, они пошли по кругу с ним под руку. Она чувствовала в своем сердце одновременно и радость и горечь. В темноте не было видно, как пылало румянцем ее лицо. Они долго ходили по кругу молча.

Все играющие уже дважды менялись парами, а Амина и Эман все ходили и ходили, потом Эман высвободил руку, которой держал Амину, и заиграл на гармошке.

Амина в темноте пыталась разглядеть углы гармони, похоже, все угольники были на своих местах. «Починил гармонь», — подумала она.

Эман играл грустную мелодию, и девушке вспомнились грустные события последних дней: как Эман ушел тайком от нее на свадьбу, как втоптала она в грязь угольник от его гармошки, а потом не могла уснуть в ту весеннюю ночь, до утра проворочалась с боку на бок.

Эман, не переставая играть, сказал Амине:

— Пойдем погуляем.

Девушка, звякнув нагрудными украшениями, кивнула.

— Эман, играй, чего замолчал? — крикнули из круга.

Но Эман махнул рукой, ничего не ответил, и они с Аминой, выйдя из игры, пошли в сторону.

За их спиной уже играла другая гармошка, и снова послышалась песня.

Не ладилась у Амины любовь с Эманом. Ей казалось, что он совсем не имеет к ней никакого интереса. Поэтому она после той свадьбы в Луе твердо решила забыть Эмана. Она старалась не встречаться с ним, на Троицу даже не выходила на гулянья.

Однажды через Кому проезжали цыгане. Одна старая цыганка отстала от своих и ходила по деревне и ворожила. Амина тоже решила узнать свое будущее.

Цыганка взяла ее руку в свою, подняла глаза кверху и, как бы глубоко задумавшись, сказала:

— Ты счастливая, очень счастливая, самая счастливая из всех девушек! Проживешь семьдесят четыре года и еще два месяца. Будет у тебя пятеро детей, двоих схоронишь, трое станут богатыми. Душа твоя не принимает русскую веру, к марийской стремится. Один из твоих сыновей примет русскую веру, он-то будет терзать твою душу, все остальное в твоей жизни сложится хорошо. Твой первый муж проживет с тобой недолго, умрет легко, ничем не болея. От него у тебя не будет детей,