Полдень, XXI век. Журнал Бориса Стругацкого. 2010. № 7 - Александр Голубев

— Дом сам ездил? — глаза Танки широко распахнулись.

— А то, девочка… Как тебя, Настя, что ли?

— Танка.

— Ага, Танка… Священника дочка, значит… Или вот еще, в Городе Богов, дом такой стоит… заходишь туда, там вонища внутри и темно… И по стене картины живые бегают, и разговаривают. Что смеешься, не веришь? Да я и сам не верю, мне люди рассказывали, я туда пошел, меня выгнали…

— Почему… выгнали?

— Так это же храм, девочка! Как тебя… Инна… А в храм простым смертным дорога заказана…

— Туда, говорят, люди после смерти попадают…

— Ну, поживем, увидим, куда они там попадают…

— Разве боги об этом не говорят?

— Да что говорят… не любят нас боги… Боятся нас…

— Боятся?

— Боятся, конечно, что мы придем со своих земель и отберем у них все…

— Разве можно у богов отбирать?

— А ты думала, нельзя? Думала, весь век тут жить будем? Говорят же, — он наклонился к Танке совсем близко, — говорят же, что сами мы богами были и в Городе Богов жили. А потом сюда ушли, а вот почему ушли, я не знаю. Согрешили, говоришь, нас и изгнали из рая? Это сказочки папы твоего из Новейшего Завета… Война, что ли, какая-то была, или просто… Выжили кого-то из Города Богов, для кого работы не нашлось… Так что, девочка, мы такие же боги, как они, я это понял, когда в Город пришел: мне рожу помыть да одеяния бога надеть, меня и не отличить будет. И Город этот — наш. Как папаня твой говорит, Рай На Земле… этот рай ждет нас…

Больше Танка не могла слушать. Она сидела и не верила, что может быть так — чужой человек разливал по белым стаканам чай, кормил ее леденцами, пищей богов, и говорил, что мы должны вернуться в рай, откуда нас изгнали боги. Вернуться просто так, единой толпой, не спрашивая у богов, можно или нельзя…

Танка вскочила и бросилась к выходу, едва не роняя щиты, и леденцы больно жгли щеки, — кажется, это была кара богов, что Танка ела их еду. На крыльце она столкнулась с Марком, не узнала его, отскочила, подбирая длинный подол залатанной юбки, споткнулась, кутаясь в платок…

— Танка! Ты? Ты что такая… что, случилось что-то?

Он наклонился над ней — сильный, необыкновенно рослый, коротко остриженный, и Танка подумала, что Марк может быть сыном богов. Он будет продолжать дело отца, он будет носить стекло, великий дар, к стенам Города Богов и будет приносить пищу богов и красивые ткани…

— Вот, Марк, невеста твоя пришла, — отец Марка вышел из дома, — припугнул я ее малость крамольными речами, да ничего, они все сначала пугаются. Ты, Наташа, не бойся, заходи как-нибудь… Ты не смотри, что мать ворчит, она все хочет Марка на сыне подруги женить, а я думаю, надо же по любви, верно ведь?

— Верно, — Танка заставила себя улыбнуться.

— Ну что ты, отец, Танку-то пугаешь, — поморщился Марк, — она же…

И тут из соседнего квартала кто-то отчаянно закричал во весь голос, надрывая глотку:

— Бо-о-о-ги!

— Бежим, — Марк подхватил клетчатую сумку, сжал руку Танки, и они помчались по улицам во весь дух, скользя на каких-то обрывках и огрызках. Из-под ног с писком разбегались серые зверьки, чумазые детишки прятались по дворам, подгоняемые криками матерей, молодые парни и девчонки бежали на площадь к богам, к богам, спрашивая себя, что принесут они на этот раз — богатые дары, Год Изобилия, или злую кару. Танка мчалась, вспоминая свои грехи: а ведь она дерзила отцу, да и соседке тоже, да и с отцом Марка можно было быть почтительнее, да и ребенком Танка любила мучить крыс, а ведь божьи твари, а ведь нельзя…

— А, Танка явилась! — старшая сестра хлопнула в ладоши, подзывая к себе младших сестер, чумазых, совсем крохотных, как куклы, — отец-то заждался!

— Танка-поганка! — выкрикнула младшая сестренка, чумазая, как чертик.

— Приоделась? — отец критично посмотрел на Танку и Марка, — эх, молодежь, ну о чем думаете-то, тут боги едут, а у них что на уме?

Он хотел сказать еще что-то, но не успел, все снова кинулись на запад, на запад, — и тут Танка увидела колесницы богов. Две огромные оранжевые колесницы, рыжие, знойные, как солнце, они выехали с большого холма, развернулись, открылись — и перед кричащей толпой хлынули на землю бесчисленные дары — пустые банки, коробки, ящики, доски, пакеты, набитые чем-то непонятным, манящим, что уже раскрывали девчонки, вытаскивая бутылки и фантики…

— Это дар богов? — Танка ошалело сжимала треснувшее зеркальце и розовый флакон, пахнущий цветами, — это — дар богов?

— Боги сжалились над нами, они дали нам еще один Год Изобилия, — сказал отец, глядя, как молодые парни разбирают железо и шелка, картон и пластиковые бутылки.

— Значит, не так и много мы согрешили? — тут же спросила Танка.

— Как не много, еще как много! — вскинулся отец. — Да за наши грехи нас вообще надо с лица земли смести! А вот, прощают… милосердные боги, но всякому милосердию есть предел…

Рыжие колесницы богов остановились: две огромные рыжие колесницы с буквами — «Горэкоцентр», и из одной вышел бог, и Танка сама не поняла, как упала на колени, и как вся страна склонилась перед божеством. Бог был рослый, в оранжевом комбинезоне, в маске, он вышел с огромной лопатой и начал вытряхивать из кузова то, что еще не выпало — ткани и бумажки, металлические банки и осколки стекла, и уже визжали где-то дети, видя остатки старых, отживших свое кукол. Бог кончил свою работу, повернулся к Танке, прищелкнул пальцами. Девушка еще не верила себе — ноги сами несли ее к богу, она шла, как по воздуху, не чуя под собой землю, мир качался под ногами. Бог вытащил из кармана что-то ароматное, в шуршащей обертке, положил на чумазую ладошку Танки, и Танка даже удивилась, какой он белый и чистый, этот бог, — розовый, как новорожденный крысенок.

Танка надкусила — было вкусно, так вкусно бывает, когда ешь рождественский ужин, только там нет такой свежести и силы, такого вкуса, будто он только что… только что… от бога…

Бог протянул руку, будто хотел погладить блестящие волосы Танки, передумал, кивнул, пошел к своей колеснице, вокруг которой уже собрались люди, боясь приблизиться к самой колеснице. Бог вскочил в карету, где уже ждал его другой бог, и обе колесницы зарычали, извергая дым, и повернулись, и медленно покатились назад, назад, в царство богов, в мир, о котором никто ничего не знал…

— Теперь ты избранница богов, — сказал отец, завороженно глядя вслед колесницам, — теперь ты обязательно поступишь… И Марк на тебе женится, уж теперь-то он точно женится…

— А красивая девка была… если бы не такая чумазая.

— Да они там все такие, не видел, что ли? Ты думал, там салон красоты, на свалке?

— А она к тебе всей душой… Что ж ты ее, испугался, что ли?

— Еще бы не испугался, к ним прикоснуться, боже сохрани… Их-то там ни холера, ни чума не берет, а у меня так один напарник поездил — и нате вам, туберкулез…

— А что же с собой не взял, девку-то?

— Куда ее с собой, у меня жена дома. Да и вообще, дикие они… Я даже удивился, что она у меня шоколад взяла, они обычно и подходить боятся. Наши одного парня так со свалки увели, так он три дня назад рвался, сбежал все-таки… От машин шарахался, от людей… Телевизор для него вообще исчадье ада…

— Выл по ночам?

— Что ты… они не воют, они только плачут…

— Что же они телевизора-то не знают?

— Откуда? Они же здесь сколько лет живут, уже десятое поколение, не меньше… Слышал, как они нас зовут? Боги! Мы для них — Боги Изобилия, они перед нами тут на колени падают…

— Говорят, свалку-то ликвидировать будут… Взрывать бомбой какой-то, ну, не атомной, а что-то там… сжигает дотла, а радиации никакой нету…

— Ну, говорят, они уже пятый год про это говорят, депутаты наши все уши прожужжали…

— А с людьми что там будет?

— А ничего. Ты их, что ли, отсюда повезешь? И куда?

— Да как же… Это же люди, это же… криминал…

— Какой там криминал! Эти люди что, в милиции где-то записаны? У них что, паспорта есть? Их как бы и нет… совсем нет. Призрачные люди, призрачная страна…

Два мусоровоза вырулили со свалки, закачались на повороте — взревели моторы, машины медленно поползли по трассе за горизонт, где мерцал разноцветными огнями большой и красивый город.

Дмитрий Тихонов

Сквозь занавес

На последней неделе августа Серегу Хвощева, среди сверстников известного как Хвощ, привезли обратно в детдом.

Стояли теплые, полные ласкового солнца дни, и большинство воспитанников, вернувшихся из загородных лагерей и предоставленных самим себе, проводили все свободное время на улице.

Горб, Рыжик и Муха играли в футбол во дворе и прекрасно видели, как у ворот остановилась машина и из нее вышел Хвощ с какой-то незнакомой женщиной.

— Хрена… — пробормотал Рыжик, беря мяч в руки. — По ходу, его назад прислали.