Птенчик - Дмитрий Мордас

Вова сбежал по ступенькам, пока и ему не досталось.

Да уж, не погулять сегодня…

Вова постоял немного во дворе, пока опять не услышал смех Семеновой компашки, и поспешил выйти на дорогу.

Он шатался по улицам и за это время встретил пару малышей на санках да продавщицу возле магазина «У Инны». Вова поздоровался с ней, но она то ли его не заметила, то ли решила не замечать.

Поднялся ветер, но Вове было жарко; он ослабил мокрый от пота шарф и начал подумывать о том, чтобы вернуться домой.

Последние несколько минут он даже не размахивал палкой, а опирался на нее, как на трость. Он увлекся тем, что разглядывал дырки в снегу, которые она оставляла при каждом касании, а когда поднял голову, понял, что стоит возле школьного забора.

Красные железные ворота были закрыты, перемотаны ржавой цепью и тоскливо поскрипывали на ветру. Пустая школа с темными окнами напоминала Ведьмин дом – такая же одинокая, заброшенная. Опасная.

Вова огляделся. Вокруг никого. Тем не менее у него было неприятное чувство, будто кто-то внимательно его разглядывает. Откуда-то из школьных окон.

Вова смутно догадывался, кто это.

Там, в коридоре первого этажа, на стене среди других зверей был нарисован он. Волчок.

Вова знал, что тот ждет его. Хочет, чтобы мальчик вошел туда, хочет встретить его в пустых и темных коридорах.

И все закончится. Не будет больше страха. Не будет тоски. Не будет…

«Войди», – услышал он. Или подумал, что слышит.

Ведь это просто где-то далеко воет ветер.

«Войди», – это скрипит цепь на воротах.

«Войди», – это где-то хлопает крыльями птица.

«Войди», – это облака плывут по небу.

Войди.

Войди.

Войди.

Ко мне.

К нам.

– Матюхин! По учебе соскучился?

Смех привел его в чувство.

Вова понял, что успел забраться на забор и перекинул уже одну ногу. С секунду он так и сидел, пытаясь понять, как здесь оказался. Озноб вернулся, зубы застучали, а дрожащие пальцы едва держались за холодное железо.

Это ведь просто из-за болезни? Это словно ходишь во сне.

У забора стояли две девчонки. Вовины одноклассницы. Их обоих звали Виками. Одна высокая, худая, и фамилия у нее была Швабрина, а вторая Вика почти наполовину ее ниже. Отсюда и прозвища: Швабра и Полшвабры.

Вова хотел что-то ответить им, когда Полшвабры опередила:

– Ты бы домой шел, Матюхин. Мамка твоя приехала.

Дальше Вова помнил только их смех, когда он грохнулся с забора, как бежал, как ему вслед что-то кричала продавщица из магазина «У Инны», как его едва не сбил трактор, который чистил снег, а водитель громко и страшно матерился.

* * *

Вова пришел в себя, лишь свернув на свою улицу.

Он окончательно взмок от бега, на глаза из-под шапки стекал пот, а колючий шарф до красноты натер шею. Сердце колотилось, а руки дрожали так, что он едва сумел протереть рукавом лоб.

Возле дома стояла машина. Черные «жигули». В моделях Вова не разбирался, но, скорее всего, шестерка.

Вова медленно подошел к ней и сквозь стекло разглядел, что руль у нее обит мехом, серым и таким до ужаса знакомым. Пахло бензином и горелой пластмассой. С ветрового стекла свисали деревянные четки, а рукоятка переключения скоростей увенчивалась большим кристаллом, внутри которого притаилась красная роза. Вова как завороженный разглядывал ее, когда услышал крики.

Кричала бабушка. Слов было не разобрать, но от одного этого звука внутри все сжалось. А потом в ответ послышался мамин голос.

Дверь распахнулась, и на крыльцо вышел какой-то дядька в серой дубленке с меховым воротником. Черные сальные волосы плотно лежали на голове, как будто он нарисовал их фломастером. Незнакомец заметил Вову и прикрикнул:

– Э… ну ты, дурачок! От машины отошел!

Вова никогда не прыгал так далеко. В один миг он оказался на обочине с другой стороны дороги. Руки крепко сжимали меч.

Мужчина разглядывал Вову черными, глубоко посаженными глазами.

«Что-то происходит, – билась в голове мысль. – Что-то плохое. И этот дядька загораживает проход домой, к бабушке. К маме».

Вова раздумывал о том, сумеет ли он пробежать мимо, когда дверь снова открылась и в этот раз на пороге появилась мама.

– Карга старая! – кричала она. – Замолкни, пока не заткнули!

На плечах у нее лежала блестящая рыжая шуба.

Мама вдруг заметила Вову.

– Вовка-а-а! Ты чего там стоишь, как неродной! Иди-ка сюда!

Вова медленно подошел, то и дело косясь на страшного мужика, который теперь улыбался, сверкая золотыми зубами.

Мама не стала дожидаться, когда Вова подойдет. Сама бросилась к нему и обняла одной рукой.

– Как ты вырос! – выдохнула она. Пахло от нее противно – сладкими духами. – Ох какой у тебя меч! Смотри, – обратилась она к мужику. – Ну и как тебе мой защитник? В обиду не даст!

Дядька рассмеялся.

– Э-э-э, богатырь вообще! С мечом.

Вова хотел поправить, что не богатырь, а ниндзя. Но не стал. Дядька улыбался, но глаза у него были злые и черные, а над глазами густые брови. Они срослись на лбу и даже опускались прямо на нос.

– Это дядя Ильшат, – сказала мама. – Ну же, Вовка, поздоровайся.

– Здравствуйте, – отозвался Вова.

Мужик протянул мальчику руку с несколькими толстыми золотыми кольцами. Похожие кольца Вова видел у старшеклассников. Они назывались печатками и нужны были, чтобы бить больнее. Мальчик почувствовал, с какой силой сжимается вокруг его кисти эта огромная лапа, покрытая жесткими черными волосами. Он готов был уже закричать от боли, когда дядька отпустил его.

А потом подмигнул.

Вова поспешил отвернуться.

– Ну, Вов, чего стоишь? Заходи в дом. Тебя сюрприз ждет! О-бал-де-ешь! А мы пока с дядей Ильшатом тут подождем.

«Сега». Это ведь «Сега». «Сега». «Сега». «Сега».

В коридоре он разулся и заглянул на кухню. Там на табуретке сидела бабушка. Она ссутулилась, спрятала в ладонях лицо и, кажется, плакала.

Только сейчас Вова понял, какая она маленькая, может, даже меньше него. Мальчик захотел подойти к ней и обнять, но отчего-то не решился.

Кот выбежал к нему, потерся о штанину, и Вова взял его на руки. Даже сквозь толстый свитер чувствовалось, как бьется крошечное сердце. Вова прижал Лапки к себе и пошел в зал. Там, наверное, должен был ждать сюрприз.

«Сега».

На столе стояла небольшая синяя коробка. Мальчик осторожно обошел ее. С другой стороны была нарисована улыбающаяся кудрявая женщина. И что-то написано на английском.

Что именно, Вова прочитать не мог, но это точно не надпись