Спецкоманда на завтра - Юрий Артемьев

— Чё? Правда, так заметно?

— На полотенце! Иди, умойся! А если найдёшь где лимон, то съешь его прямо с кожурой!

— Зачем? — удивился брат.

— Не могу больше смотреть на твою довольную рожу…

— А чё такого? Ей реально уже зимой шестнадцать будет. И я у неё уже не первый.

— Это как в песне Аллегровой было. «Все мы бабы стервы… если кто не первый, тот уже второй.» Так как то…

— Ты не прав! Она из наших тоже… В интернате жила последний год. А тот, кто у неё первый был… Его уже нет…

— Умер от счастья?

— Козёл ты, Саня! Это был её… то ли отчим, то ли просто хахаль её матери. Он умер от того, что она ему не простила, того, что он с ней сделал…

— А мать её где?

— Посадили.

— За что?

— Как мне Маринка сказала, мать её пьяная была… На неё и повесили убийство того мужика.

— И Марине не жалко было свою мать?

— А ты как думаешь? Она её и не кормила даже. Маринка воровала деньги у мамашиных собутыльников, чтобы еды купить. А та её била…

— Душещипательная история. Знаешь, сколько я таких на службе выслушал? Что ни девица, то несчастная жертва семейных обстоятельств.

— Циник ты, Сашка!

— А ты думал, что я плюшевый мишка?

— Нет. Я думал, что ты добрее.

— А чего же ты это Кеше не рассказал, какой ты добрый. Может быть, он проникся бы и не стал бы в будущем таким подонком…

— Такого гада не перевоспитать…

— Вот об этом я тебе и говорю.

— Ты про Маринку, что ли?

— Да вообще, про нас про всех. Поговорка такая есть: «Чёрного кобеля не отмоешь добела.» И ты и я — убийцы. И Маринка тоже… Это с нами — навсегда.

* * *

Вернувшись в домик, я разбудил Анюту. И тоже отправил её умываться. Потому что с таким сонным лицом идти на ужин, это только людей пугать…

Лёшка столкнулся с ней в дверях и галантно пропустил. Но войдя в домик, замер. Он посмотрел на свою неразобранную кровать и на мою, которую я заправлял…

— И эти люди запрещают мне заниматься борьбой самбо?

— Это не то, о чём ты подумал.

— А я вообще ни о чём не думал.

— Вот и не верь глазам своим. Я после обеда заснул, как убитый. А когда проснулся, она спала рядом… Одетая… Поверх простыни…

— Да я ничего не имею против.

— А я имею. Ты ничего не забыл?

— Нет. Я помню, что мне нет ещё и четырнадцати, а Маринке уже пятнадцать давно исполнилось…

— Я не про это. Я про то, что Ане…

— Чего вы тут про меня говорите? — спросила вернувшаяся Аня.

— Я говорю, что Ане рано ещё заниматься активными видами спорта. Надо дождаться пока рука окончательно заживёт. Пошли на ужин.

* * *

Ужинали мы в том же составе.

По дороге в столовую, я в двух словах объяснил Анюте, в какую двусмысленную ситуацию она поставила нас двоих своим поступком. Она ела свою овсяную кашу, а сама сидела красная, как рак.

Марина наоборот, сидела улыбаясь, чуть ли не облизываясь, как кошка, объевшаяся сметаны.

Лёшка ел молча. Со стороны он выглядел вполне спокойным, но судя по всему он, как японский калькулятор бесшумно просчитывал различные варианты развития создавшейся ситуации.

Я же занял позицию стороннего наблюдателя, и думал только об одном: Как вести себя дальше?

* * *

Южный вечер был офигительно хорош. Погода безоблачная. Уже на так жарко, как днё. А всё небо было усыпано звёздами.

— Мы здесь уже полдня, и до сих пор не побывали на море. — мечтательно сказала Анюта.

— Завтра сходишь. — бросила старшая подруга. — Мне там не понравилось. Крупная галька. Пляж дикий необустроенный. Пока до воды дойдёшь. Все ноги по камням поломаешь… Поэтому и народу тут нет никого.

— Хорошее место. — резюмировал Лёха. — Чужие здесь не ходят.

— А пойдёмте просто погуляем у моря!.. — романтичная натура маленькой Ани требовала новых ощущений.

— Вечером на пляж ходить не запрещено? — спросил я у Марины.

— Нам никто об этом не говорил.

— А там тропа крутая к пляжу ведёт?

— Только в одном месте… Но там падать невысоко, если что. Всего-то метров пять, но на камни…

Мне нравится её чувство юмора. Наш человек…

— Вечерами тут как? Прохладно? Или так же, как и днём?

Я так понял, что практичный Лёшка интересовался тем, стоит ли брать с собой куртку или так сойдёт. Судя по огоньку в его глазах, он согласен идти с Мариной хоть к морю, хоть в горы… Вот она пресловутая медовая ловушка, в которую частенько попадают несдержанные молодые и не очень молодые люди…

Летят мотыльки. Их манят огоньки.

И гибнут в огне мотыльки дураки…

— Да, у моря может быть свежо… Не забудь одеть свою Анюту! — посоветовала мне ехидная Маринка.

— Сама оденется! Не маленькая.

Я развернулся и пошёл в нашему домику.

— Прихвати и мне тоже что-нибудь! — крикнул Лёшка мне вслед.

* * *

Вернувшись в домик, я переоделсяв штаны-карго и анорак с капюшоном… Вторую куртку взял с собой для брата. Подумал-подумал и прихватил с собой большое полотенце. Будет на чём присесть на берегу, чтобы не на голых камнях.

Наша маленькая компания уже ждала меня. Я отдал Лёшке его анорак, который тут же перекочевал на плечи Маринки. И она повела нас какими-то хитрыми тропами, через дырку в заборе по малозаметной в сумерках тропинке. Тропа была крутая, конечно, но не настолько, как стращала нас местная валькирия. Мы попали даже не на пляж, а просто на небольшой кусочек берега, укрытый с двух сторон скальными выступами. Уютное и безлюдное местечко. Просто райская бухта по-советски. До «Голубой лагуны», продемонстрированной зрителям в будущем не дотягивало процентов на девяносто восемь примерно. Потому что было только море и кусок уединённого берега. Галька была не только крупной, она ещё была не совсем круглой, и больше всего напоминала слегка обкатанную крупную щебёнку…

Но общая картинка была вполне себе романтическая.

Небо полноё ярких звёзд. Половинка растущей Луны… Море. Лунная дорожка на почти чёрной воде. Белые барашки накатывающихся на берег волн… И шум прибоя накатывает… Откатывает… Мелкие камешки шелестят…

Я постелил сложенное вдвое полотенце и сел на него… Анюта тут же примостилась рядом, прижавшись ко мне… А Маринка скинув кеды дошла до кромки воды. Набегающие волны стали облизывать её босые ноги.

— Водичка тёплая… Айда купаться!

— С ума сошла?

— А что такого? — Маринка отошла подальше от воды, и подойдя довольно-таки близко