Статьи из Философского словаря - Вольтер

См. у Ксенофонта. -- Примеч. Вольтера.

- Прекрасно, -- сказал я ему, - вот и вы среди доверенных лиц Всевышнего! Все обитатели Европы, за исключением турок и крымских татар полных невежд, произносят ваше имя с почтением. Это великое имя любят, пред ним благоговеют вплоть до того, что желают знать имена ваших гонителей. Мелета и Анита знают благодаря вам, подобно тому как Равальяка узнали благодаря Генриху IV; однако я знаю всего лишь имя Анита; я не ведаю точно, каков он был, этот преступник, с легкой руки которого вы были оклеветаны и который достиг своей цели - осуждения вас на цикуту.

- После моего приключения я более никогда не думал об этом человеке, отвечал мне Сократ, - но коль скоро вы мне о нем напоминаете, я весьма о нем сожалею. То был злобный жрец, тайно торговавший кожами: такой вид торговли считался среди нас, греков, постыдным. Он посылал своих двух детей ко мне в обучение. Однако другие ученики укоряли их в том, что отец их - дубильщик кож; они вынуждены были покинуть меня. Отец, разъяренный, не успокоился до тех пор, пока не восстановил против меня всех жрецов и софистов. На Совете пятисот они уверяли, что я -- безбожник, не верящий в то, что Луна, Меркурий и Марс - боги. В самом деле, я думал тогда, как думаю и сейчас, что существует один только Бог - господин целокупной природы. Судьи передали меня государственному отравителю, который сократил мою жизнь на несколько дней: ведь я мирно скончался в возрасте семидесяти лет. После этого я веду блаженную жизнь вместе со всеми этими великими людьми, которых вы видите и среди которых я - самый ничтожный.

После того как я некоторое время наслаждался беседой с Сократом, я двинулся с моим проводником в кустарник, расположенный несколько выше тех рощ, где все мудрецы античности, по видимому, вкушали блаженный отдых.

Я увидал человека с мягкими и простыми чертами лица, показавшегося мне тридцатипятилетним39. Он бросал издалека сострадательные взгляды на белеющие скопления останков, через которые я был проведен, дабы достичь местопребывания мудрецов. Меня поразил вид его раздутых и кровоточащих ног, таких же рук, пронзенного [копьем] бока и бедер, содранных до крови ударами бича.

- "Милостивый Боже! - сказал я ему, - возможно ли, чтобы справедливый и мудрый человек пребывал в таком состоянии? Я только что видел мудреца, с которым обошлись самым мерзостным образом, однако между его казнью и вашей нет никакого сравнения. Дрянные жрецы и не менее дрянные судьи его отравили; неужели и вас убили столь жестоким образом жрецы и судьи?

Он весьма приветливо ответил мне: "Да".

- Но кем же были эти чудовища?

-- Лицемерами.

-- А! Этим все сказано. По одному этому слову я вижу, что они должны были присудить вас к высшей мере наказания. Верно, вы им доказывали, как Сократ, что Луна - не богиня, а Меркурий - не бог?

-- Нет, речь не шла в моем случае об этих планетах. Мои соотечественники вообще не знали, что это такое -- планета: все они были круглыми невеждами. Их суеверия сильно отличались от суеверий греков.

-- Значит, вы наставляли их в новой религии?

-- Совсем нет; я им просто говорил: "Возлюбите от полноты вашего сердца Бога и вашего ближнего, как самого себя, ибо именно это значит быть человеком". Судите сами: разве такое предписание не старо, как мир? И смотрите, принес ли я им новый культ. Я без устали им твердил, что явился не затем, чтобы упразднить закон, но дабы его исполнить; я соблюдал все их обряды - был обрезан, как они все, крещен, как самые ревностные из них, платил, как они, корбан; как и они, я праздновал пасху, вкушая стоя ягненка, вываренного в латуке. Я и мои друзья ходили молиться в храм; друзья мои посещали этот храм и после моей смерти; одним словом, я исполнял все их законы без исключения.

- Как, эти несчастные не могли вам даже вменить в вину Отступничество от их законов?

- Разумеется, нет.

- Но по какой же причине довели они вас до состояния, в котором я вас застаю?

- Что могу я вам на это сказать? Они были преисполнены гордыни и корысти. Они видели, что я их узнал, и знали, что я раскрывал на них глаза гражданам; они были сильнее меня, и они лишили меня жизни: люди, подобные им, всегда поступают таким образом, если могут, с любым человеком, оценившим их справедливой меркой.

- Но не сказали ли вы и не сделали ли чего-то такого, что могло бы хотя бы служить им предлогом?

- Все может служить предлогом злодеям.

- Не обронили ли вы однажды, что явились принести не мир, но меч?

- Это ошибка переписчика; я, наоборот, сказал, что пришел принести не меч, но мир. Я никогда ничего не писал; могло быть внесено изменение в мои слова, произнесенные без всякого злого умысла.

- Таким образом, ваши речи, будучи либо плохо составленными, либо дурно истолкованными, никак не способствовали образованию этих груд ужасных останков, кои я зрел на своем пути, направляясь к вам для совета?

- Я с ужасом взирал на тех, кто оказался виновен во всех этих убиениях.

- А эти памятники могущества и богатства, гордыни и жадности, эти сокровища и украшения, эти знаки величия, виденные мной и моем пути поисков мудрости, -- от вас ли они исходят?

- Это немыслимо; я и мои приверженцы жили в нищете и ничтожестве; величие мое заключалось только в моей добродетели.

Я был близок к тому, чтобы умолять его соизволить сказать мне правду кто он таков? Но мой проводник предупредил меня, чтобы я этого не делал. Он сказал мне, что я не создан для постижения великих сих таинств. Я лишь попросил моего собеседника научить меня, в чем заключается суть истинной религии.

- Разве я вам этого не сказал? Любите Бога и своего ближнего, как самого себя.

- Как, разве мыслимо, любя Бога, вкушать скоромное в пятницу?

- Я всегда ел то, что мне давали, ведь я был слишком беден, чтобы давать кому-то обед.

- Но, любя Бога и будучи справедливым, нельзя разве быть настолько благоразумным, чтобы не доверять все свои житейские похождения первому встречному?

- Я поступал всегда именно так.

- Могу ли я, творя добро, избавиться от паломничества к святому Жаку Компостельскому?

- Я никогда не бывал в этих краях.

- Должен ли я заточить себя в уединенное убежище вместе с компани-! ей дураков?

- Что до меня, я всегда совершал небольшие путешествия меж городами.

- Должен ли я встать на сторону греческой или латинской церкви?

- Я не делал никакой разницы между иудеем и самаритянином, когда жил в свете.

- Отлично, если все это так, я избираю вас своим единственным наставником.

Тогда он сделал мне знак кивком, исполнившей меня утешения. Видение исчезло, но при мне осталась чистая совесть.

Раздел III

ВОПРОСЫ, КАСАЮЩИЕСЯ РЕЛИГИИ

ВОПРОС ПЕРВЫЙ

Епископ Уорчестерский Уорбуртон, автор одного из самых ученых трудов, кои когда-либо были написаны, так изъясняется на странице 8 тома I: "Религия и общество, не основанные на вере в иную жизнь, должны поддерживаться исключительным провидением. Иудаизм не основан на вере в иную жизнь, а значит, его поддерживало особое провидение".

Многие теологи восстали против него; и как обычно опровергаются все аргументы, так опровергали и его аргумент, говоря ему:

"Любая религия, не основанная на догмате бессмертия души и на вере в вечные кары и воздаяния, по необходимости ложна; но иудаизм не знал этих догм, а значит, далеко не поддерживаемый провидением, он, согласно вашим собственным принципам, является ложной и варварской религией, противопоставляющей себя провидению".

Епископ этот имел и других противников, возражавших ему, что бессмертие души было известно среди иудеев даже во времена Моисея. Однако он весьма ясно им доказал, что ни в Десяти заповедях, ни в Левите, ни во Второзаконии не было ни слова об этой вере и просто смешно пытаться искажать и портить некоторые места из других книг, дабы извлечь из них истину, коя не была возвещена в книге закона.

Господин епископ, сочинивший четыре тома, дабы доказать, что иудейский закон не предлагал ни кар, ни воздаяний по смерти, так и не сумел дать своим противникам удовлетворительный отпор. Они ему говорили: "Либо Моисею был известен этот догмат, и тогда он обманул иудеев, не обнародовав его; либо он был ему неизвестен, и в этом случае его знаний было недостаточно для основания благой религии. В самом деле, если его религия была благой, почему ее упразднили? Истинная религия должна жить во все времена и во всех местах; она должна быть подобна свету Солнца, освещающему все народы и все поколения".

Прелат этот, каким бы ученым он ни был, едва-едва выпутался изо всех этих затруднений. Но какая система от них свободна?

ВОПРОС ВТОРОЙ

Другой ученый - гораздо больший философ и один из самых глубоких метафизиков наших дней - приводит сильные доводы в доказательство того, что политеизм был примитивной религией людей и они начинали с веры во многих богов, раньше чем разум настолько просветился, что стал признавать одно лишь верховное бытие.