Литературная Газета 6295 ( № 40 2010) - Литературка Литературная Газета

Эти попытки имели не только литературные последствия, но и, так сказать, партийно-организационные (помните название известной работы – «Партийная организация и партийная литература»?). Нет, не о санкциях со стороны КПСС идёт речь. А о том, что И. Виноградов был «новомировец», а В. Чалмаев – «молодогвардеец». За первым стояли «либералы», усилиями которых статья была рассыпана в журнале «Вопросы философии», а за вторым – «почвенники». Их стараниями текст в журнале «Дон» «располовинили, опубликовав только виноградовскую часть». Это имело «следствием нечто вроде бойкота моей персоны со стороны московских либералов, – вспоминает автор, – длилась эта история недолго, но стала для меня ярчайшим эмоциональным событием».

Нечто подобное повторилось и в начале 70-х, когда появилась статья Аннинского о «городских» повестях Юрия Трифонова, который был в ту пору знаменем либерального крыла. В числе претензий критика была и такая: герой «Предварительных итогов», которому автор откровенно сочувствует, пренебрежительно отзывается о русских философах-идеалистах – «всех этих Леонтьевых, Бердяевых или… Белибердяевых…». Это, конечно, частность, деталь. Но как интонирует её Аннинский в сегодняшнем комментарии: «Повести Трифонова разом восхищали и возмущали меня. Отдаваясь чувствам, я не мог толком объяснить себе самому, зачем на этот раз я влез в литературную «борьбу». Объяснил мне проницательный человек, критик Марлен Кораллов, сказавший с улыбкой: «Насколько я мог понять, это страшная месть за Бердяева?» О да!»

О да! Правы, правы были бдительные Ю. Барабаш и Л. Крячко, ещё на заре туманной юности критика разглядевшие его склонность мыслить расплывчатыми «общечеловеческими» категориями. Партийно-охранительное чутьё подсказало им, каково ядро этого «ореха»…

Через несколько десятилетий, но, понятно, с другой стороны, до ядра добрался и Дмитрий Быков, чей текст венчает второй том: «С точки зрения традиционного, высмеянного ещё Гоголем в «Переписке» разделения русских литераторов на левых и правых, Аннинскому нет места: он не над схваткой – напротив, он в самой гуще её, но фронт проходит не там, где его принято видеть». Действительно, в спорах «детей XX съезда» со «сталинистами», «фатальном противостоянии «молодых умников» и «старых дураков», потом – «певцов асфальта» с «почвенниками», «либералов» с «государственниками» Аннинский не примыкает ни к одному из лагерей. «Но может быть, это и есть те самые Сцилла и Харибда, которые, оставаясь по сторонам, указывают путь?» – спрашивает он и неизменно выруливает к своей теме. В том или ином социальном или духовном феномене, в литературном герое, его воплощающем, он стремится разглядеть тип, модель личности, сравнить, как в статье, о которой говорилось выше, номинал с реальным обеспечением. «Пафос личности, жажда целостности, тяга к человеку гармоническому, – уверен критик, – тем и любопытны, что они шире, богаче, бесконечнее любого материала, любого, так сказать, сюжета, который в данном случае этим пафосом оживлён».

Есть здесь и ещё одна проблема: «Обычно меня обвиняют, что под видом портретов я пишу автопортреты», – пишет Аннинский. Действительно, это не раз становилось причиной непонимания или превратного понимания некоторых его текстов. Поэтому он не раз возвращается к теме критической гипотезы и реальности текста, уточняет свою позицию. «Нет, не любой ценой выстраивал я концепцию, – отвечает критик очередным оппонентам, – я хотел, чтобы в лучших произведениях было то, что нужно мне. Гипотеза? Конечно. Но попробуйте что-либо сделать в критике без гипотезы. Без выстраивания своего сюжета. Без улавливания структуры и, между прочим, «схемы» строения материала. Главное, чтобы в схеме этой, в структуре, в гипотезе был действительный смысл, подсказанный жизнью. Разумеется, мои «философские экзерсисы» не вытекают прямо из рассказов… Но мой пафос вырастает на той же почве, что все эти сюжеты. Мы дети одного времени. Когда я говорю: пафос личности, то, поверьте, я говорю об этом не потому, что прочёл сие у В. Аксёнова и прозрел. Я ищу это у В. Аксёнова, потому что это носится в воздухе».

…Дети одного времени… Слово «поколение» наряду со словом «личность» – ключевое в системе понятий Аннинского. Даром, что, по его признанию, это слово он «мучительно убирал из текста в ходе редактуры» «Ядра ореха». В статье «Шестидесятники, семидесятники, восьмидесятники… Вместо эпилога» предпринята попытка проследить «смену поколений на двухсотлетнем пространстве русской истории». Несмотря на конспективность исследования, впечатляет масштаб задачи, привлекает точность критериев в определении поколений и т.д. Хотя по частностям вопросы возникают (например, как оказался в одной компании с «амбивалентными» Русланом Киреевым и Владимиром Маканиным Пётр Краснов? Он по всем параметрам из другой генерации), тем не менее это богатейший материал для размышлений и дискуссий. Не может не вызвать сочувствия и внутренний импульс критика – оспорить традиционный взгляд на «лестницу», «то, что от веку считалось у нас «навозом истории», фундаментом для будущего». Он же хочет, осмысляя диалектику смены поколений, «почувствовать, сколь бесценно своеобразие и сколь неповторима драма каждого из них».

Александр НЕВЕРОВ

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии:

Осмысление событий

Библиоман. Книжная дюжина

Осмысление событий

ШЕСТЬ ВОПРОСОВ ИЗДАТЕЛЮ

Издательский центр Российского государственного гуманитарного университета выпускает учебную литературу и научные труды по филологии, истории, экономике и другим отраслям знания. Сегодня у нас в гостях его директор Сергей ИППОЛИТОВ.

– Что заставило университет заняться книгоизданием?

– Издательский центр РГГУ существует уже 15 лет. В один прекрасный момент университет осознал, что, собрав под своей сенью целое соцветие выдающихся учёных, преподавателей, исследователей, он вынужден делиться плодами их изысканий со сторонними издательствами, с превеликим удовольствием расхватывающими рукописи его коллектива. Наверное, это и стало тем побудительным мотивом, в результате которого и возник Издательский центр РГГУ.

– Кто ваши читатели?

– Гуманитарная литература, издаваемая нами, ориентирована в первую очередь на ту, увы, всё истончающуюся ткань общества, которую принято именовать «интеллектуальной элитой». Это люди, которые знают, любят, читают книгу; для которых книга до сих пор является и отрадой, и надеждой. Спектр выпускаемых нами книг разнообразен. Здесь труды по филологии, истории, культурологии, литературоведению; искусствоведческие работы и труды по экономике и праву, публикации исторических источников, широкий спектр учебной литературы по читаемым в университете специальностям.

– Есть ли среди новинок книги, особо достойные внимания?

– Со дня на день мы ждём из типографии подготовленное нами интереснейшее издание «Экслибрисы и штемпели на книгах Научной библиотеки РГГУ». В фонде Научной библиотеки РГГУ насчитывается свыше 600 фрагментов личных библиотек, сформировавшихся во второй половине XVIII–XX вв., владельцами которых были государственные и общественные деятели, учёные, библиофилы, коллекционеры. Именно их экслибрисы и легли в основу издания. Здесь можно встретить имена И.С. Аксакова, В.В. Апраксина, В.И. Барятинского, Г.Г. Гагарина, А.Н. Голицына, Е.В. Львова, Ф.П. Рябушинского, А.С. Суворина.

В рамках многотомного издания «Русская военная эмиграция 20–40-х годов ХХ века. Документы и материалы» мы совместно со Службой внешней разведки, Институтом военной истории Министерства обороны и ФСБ РФ продолжаем публикацию архивных документов, повествующих о видных представителях, военных и политических организациях русской эмиграции первой волны. Ещё один наш бестселлер – сборник статей «Социокультурный феномен шестидесятых». «За флажки. Протестные настроения в Театре на Таганке», «Артековский миф в 60-е годы», «О месте шестидесятников и «оттепели» в истории России» – уже одни заглавия статей возвращают нас в ту, возможно, самую насыщенную культурными событиями эпоху.

Наконец, ещё одна новинка, которая наверняка заинтересует вашу взыскательную читательскую аудиторию, – книга Д.И. Антонова «Смута в культуре средневековой Руси». Какие изменения пришли в культуру в результате Смуты? Какие объяснительные модели распространялись в обществе в Смутное время? Как осмысливались книжниками уникальные события междуцарствия? Ответы на эти вопросы в книге изложены свежо и профессионально.