Праздник в сказочной стране - Мишель Дуглас

Бац!

— Спорю на полтинник, что Диана подбросит свой букет вам.

Она побледнела. Бац!

— Но не переживай, — снова запищал он. — Мы все уверены, что Диане он тоже будет изменять!

— Прекрати! — хрипло крикнула Николь. — Не смей говорить такие ужасные вещи!

— Это не я, это люди. — Кейд опустил щитки.

— И ты думаешь, я такая трепетная дура, что буду все это глотать и не смогу постоять за себя?

— Я думаю, что тебе надо подготовиться, вот и все. — Внезапно его глаза сверкнули, и он снова поднял свою защиту. — Но раз уж мы об этом заговорили… Я думаю, что твой бывший жених — двуличный мешок дерьма, а твоя лучшая подруга — вероломная ведьма!

Николь даже не осознала, что нанесла удар прямо ему в челюсть, пока не увидела, как он валится на пол, словно сосна на лесопилке.

Она стояла и, покачиваясь, смотрела на распростертого Кейда. Потом взвизгнула, сорвала перчатки и бросилась на колени, прямо в грязь подле него, заламывая руки.

— Боже! Боже! Кейд! Я тебя ранила?

Эти синие-синие глаза, обычно такие проницательные, теперь были как бы затуманены. Она не хотела его ударить, она думала… ну, она думала, что он закроется! Кто же знал, что у нее такие молниеносные рефлексы? Удар вырвался как бы сам собой, такой быстрый и такой… сильный. «Вложи весь вес своего тела». Ну, она и вложила.

— Кейд!

Он не отвечал. Чувство своей вины, ужасное раскаяние обрушилось на нее, и, прежде чем она успела это все обдумать, Николь прижалась губами к его губам, словно желая забрать его боль себе. Он пах пылью. Потом. Лошадьми. Это должно было бы оттолкнуть ее, но нет! Его губы… каким-то необыкновенным образом его губы были одновременно и твердыми, и мягкими, и они слегка раздвинулись, как будто приглашали продолжать.

Потом он вдруг застыл, схватил ее за плечи, оторвал от себя и сел.

— Ты вообще что себе думаешь, ты вообще что делаешь?! Целуешь ранку, чтобы поскорее зажила?

Его реакция убила ее.

— Я…

— Я не дитя, Николь!!!

Ну, это уже было слишком. Финальный удар пробил и ее защиту. Наружу выплеснулись эмоции, которые она сдерживала три месяца. Едва живая от стыда, Николь, спотыкаясь, как слепая, побрела куда-то в сторонку. Уселась на большой ларь, спиной к Кейду, закрыла лицо руками и зарыдала так, словно оплакивала всю свою незадавшуюся судьбу. «Твой бывший жених — двуличный мешок дерьма, а твоя лучшая подруга — вероломная ведьма!»

Несмотря на безграничность охватившего ее горя, где-то в глубинах подсознания она слышала и еще один въедливый голосок: «Анн-Николь, да возьми же себя в руки! Что за спектакль?! Ты выставляешь себя на посмешище!» Но голосок не возымел никакого действия. Она все так же сотрясалась от всхлипов, а слезы все так же лились рекой.

И тут… сильная рука обхватила ее за талию. Ее распухшее от слез лицо оказалось плотно прижато к грубой, шершавой рубахе. Под рубахой ощущались крепкие горячие мышцы. И еще где-то там глухо и сильно билось сердце. Да, он действительно пах потом, пылью и лошадьми. Восхитительно. Тяжелая теплая рука стала гладить ее, почти растирать ей спину, скорее. Полились какие-то невнятные, но такие добрые, утешающие слова. И постепенно боль в ее груди стала слабеть. Дрожание плеч прекратилось. А слезы начали высыхать. Она сидела тихонечко, не пытаясь высвободиться, но едкий внутренний голосок все настаивал, и делался все громче, и вот она, повинуясь этому назойливому голосу, выбралась из его объятий и вытерла лицо ладонями.

— Я слишком далеко зашел, — услышала она. — Я оскорблял Брэда и Диану. Но я не знаю этих людей и не имел права так говорить. Просто я очень зол на них.

— Прости, я ударила тебя. Тебе очень больно?

Кейд покачал головой:

— Я это заслужил, специально тебя доводил. А ты думала, что я блокирую удар.

— Да ты понимаешь, весь ужас в том, что я вообще ничего не думала. Я просто вмазала, сама не знаю как.

Оба помолчали. Наконец Николь спросила:

— А зачем ты меня доводил?

Кейд пожал плечами.

— Я чувствовал, что тебе необходимо дать выход снедавшей тебя злости. Я же помню, как меня самого душил гнев, когда вскрылась грязная игра Фрэн. И я решил, что бокс лучше, чем бег. Похоже, у тебя… гм… немало накопилось… Знаешь, нельзя держать все в себе.

— Мне не с кем было поделиться. Ведь обычно я делилась переживаниями именно с Дианой или с Брэдом. Если честно, я не хочу окончательно потерять Диану. Мы дружим с детства. Ее семья очень поддержала меня, когда умер мой отец. Я не могу все это перечеркнуть просто из-за того, что Диана влюбилась в Брэда.

— Если ваша дружба что-то значила, она выстоит.

— А если не выстоит? — Ответ Николь прочла в его глазах. Она поднялась с места, встала перед ним и, жестикулируя, волнуясь, начала объяснять: — Ты понимаешь, я бы гораздо легче все это перенесла, если бы они сразу честно открылись. Но они месяцами встречались за моей спиной, трусливо продолжая «дружить» и «любить». В тот вечер, когда Диана наконец раскололась, Брэд побоялся мне на глаза показаться. Так долго врать… Вот что особенно больно. Чем я провинилась перед ними?

— Черт, да нет же! — Кейд вскочил и обхватил руками ее лицо. — Ты не сделала ничего плохого.

— Кейд!

— Что?

— Я пообещала, что буду ее «подружкой невесты». По-моему, это безумие.

Кейд очень медленно выпустил ее.

— По-твоему? — Он был в шоке.

— Мы еще с детства решили, что будем подружками невесты друг у друга. Вот я и согласилась. А теперь понимаю, что не хочу, мне претит! — Она снова рухнула на ларь, плечи ее поникли.

Кейд сел рядом:

— Так зачем же ты согласилась, Николь?

— Я надеялась, этот жест докажет, что мы все еще друзья. И еще — что другие подумают, будто я не восприняла все слишком драматично… Но теперь мне кажется, что жестоко требовать от меня такой самоотдачи. Пусть куют свое счастье сами, без моего участия.

Они сидели молча, слушая, как неподалеку тихонько ржут и цокают копытами лошади.

— Что собираешься с этим делать? — наконец спросил Кейд.

— Надо сказать Диане, и побыстрее. Я специально оставила дома мобильник. Можно мне позвонить по спутниковой связи от вас?

— Сколько хочешь!

— Спасибо. — Николь поднялась. — Мне надо бежать к Элле и Холли, но хочу, чтобы ты знал, как я тебе благодарна.

— Не за что.

Она остановилась в дверях:

— Насчет этого дурацкого поцелуя…

Он откинулся назад, и ленивая улыбка поползла по его губам.

— Я соврал. Твой поцелуй меня очень хорошо вылечил. Как только вздумаешь снова целоваться, обращайся!

Она подобрала с пола перчатки и швырнула в него. Пока Николь решительно шагала прочь, его довольный хохот все звучал у нее в ушах. В дом она вошла с улыбкой на устах.