Студент 2 (СИ) - Советский Всеволод

Все это я вмиг охватил разумом. И сказал:

— Догадываюсь. Отбыл в сторону моря. Средиземного.

Лев Сергеевич усмехнулся:

— Насчет Средиземного — это еще на воде вилами писано, но мыслишь в правильном направлении…

Он скуповато поведал: семейство Рабинович (супруги средних лет, старший сын и младшая дочь), оказывается, давно подало заявление в ОВИР на выезд, но дело тянулось, тянулось… и вроде бы уже на это дело махнули рукой, уже и сын успел школу окончить и поступил в вуз… и тут как снег на голову грянула бумага из ОВИРа.

В результате одно место на первом курсе химфака оказалось вакантным.

Я вспомнил, как Витьку подхлестывали, чтобы он как можно скорее переводился на ТФ-2, поскольку вот-вот будет приказ о зачислении — и осторожно спросил:

— А разве приказа еще не было?

— В том-то и дело, что нет, — по-товарищески, как своему, сказал декан. — Все готово, но почему-то ректор подзатянул с подписанием. Почему — не знаю. Но какие-то свои резоны у него на это есть. И вот отсюда имеем…

Тут он еще раз заглянул в списки и вызвал секретаршу.

Юлия Михайловна явилась. Из короткого диалога я выяснил, что Виктор Ушаков пока так и завис между небом и землей. То есть, в ТФ-2 пока окончательно не переведен. И он такой единственный. Были еще двое претендентов, но эти по доброй воле ушли на другие факультеты. Отрезанные ломти.

ЛСД воспринял данную информацию очень невозмутимо. Поблагодарив Юлию Михайловну, он отпустил ее и воззрился на меня со сложным выражением лица.

— Даже не знаю, что сказать, — наконец, промолвил он. — Знаю я, что судьбы человеческие бывают такие, что ни в сказке сказать… Но за что Ушакову твоему такой фарт⁈ А может, нет. Вот ведь судьба зачем-то так и затолкала его на химфак! А что это значит?.. А черт его знает. Как потом все перевернется…

Впрочем, тут декан спохватился, увидев, что заехал в какую-то странную философию, очень далекую от марксистко-ленинской. И неожиданно заговорил о другом.

— Вот что, Родионов. Не стану скрывать, я в тебе вижу перспективу. И рекомендую…

Тут он прервался, взялся за трубку внутреннего телефона, набрал кого-то.

— Доронин говорит. Приветствую! Да, да, взаимно… Сейчас на месте будешь? Отлично. Я к тебе одного молодого человека подошлю…

Далее ЛСД подробным образом растолковал мои данные, попутно в скуповатых, но веских словах дав весьма лестную характеристику.

— … да, минут через десять подойдет, — завершил он краткую беседу, положив трубку.

И несколько огорошил меня:

— Сейчас отправляйся в комитет комсомола. Общеинститутский, я имею в виду. Найдешь там председателя. Зовут его Хафиз Музафин. Наш выпускник, химфака. Теперь наш же аспирант, кафедра медицинской химии. Толковый парень… Ну да ладно! Поговори с ним и включайся в общественную жизнь. Надеюсь, возражений нет?

— Никак нет. Есть одно обстоятельство.

— Слушаю.

Я объяснил, что отпросился у Козлова всего на час с обещанием отработать в обед, и подводить завсклада не хочу…

Лев Сергеевич одобрительно кивнул:

— Не подведешь. Решу этот вопрос. Иди!

Я встал, задвинул стул, и здесь декан вдруг сказал:

— Постой! Еще одно дело.

Глава 10

— Да? — притормозился я.

Лев Сергеевич порылся в столе.

— Э, черт, где же это… Вот только на глаза попадалось… А! Вот.

Он извлек из ящика тощую картонную папку с матерчатыми завязками.

— Как говорится, не в службу, а в дружбу… Занеси в отдел кадров. Это рядом. Знаешь, где комитет, где кадры?

— В кадрах бывал, в комитете нет.

— Ну, тогда совсем просто. Смотри…

И он в двух словах все растолковал. Комитет комсомола располагался ровно под отделом кадров, этажом ниже.

— Усвоил?

— Разумеется.

— Не сомневаюсь. Да, Ушаков с тобой ведь работает?

— Не совсем.

Я объяснил складскую расстановку: мы с Лаврентьевым у Козлова, а Ушаков «сдан в аренду»… Декан все понял с полуслова, кивнул:

— Ясно, хорошо. Иди. Сначала в комитет, там тебя ждут.

Главный корпус уже не выглядел таким безлюдно-сонным, как неделю назад. Конечно, жизнь в нем еще не кипела, не бурлила, но некоторое оживление ощущалось. Я без труда нашел комитет комсомола — о чем извещала стеклянная табличка на двустворчатой двери, обитой черным дермантином. Для порядка стукнул кулаком, вошел:

— Можно?..

В просторной комнате бы один большой стол для заседаний, несколько небольших, шкафы со множеством книг энциклопедического вида. Подставка для знамен, прямо как в воинской части — и действительно в ней два знамени из тяжелого вишневого бархата, с какими-то золото-тканевыми росписями. И два человека: высокий худощавый парень лет двадцати пяти в светлой рубашке, темных брюках — и симпатичная блондинка в цветном ситцевом платьице. И у того и у другой на левой стороне груди был приколот комсомольский значок: стилизованный красный флажок с золотистым портретом Ленина в левый профиль. Правда, у девушки это был самый рядовой символ комсомольца, а у молодого человека — необычный, с лавровой веточкой. Явно какой-то наградной. Но вот какой? — этого я не знал.

Когда я вошел, они сидели за дальним столом, уткнувшись в ворох бумаг, и оба дружно подняли головы, с любопытством глядя на меня.

— Здравствуйте, — я даже обозначил чуть заметный поклон.

В темных глазах парня мелькнуло легкое непонимание, но тут же он прояснился:

— Ага! От Доронина?

— Все верно.

— Василий?

— Он самый.

Молодой человек вскочил так, словно в нем сработала незримая пружина. Вот сразу ясно было, что он обладал какой-то врожденной ловкостью, изяществом движений. Нечто летящее было в его грации. Он точно не шел, а летел или плыл. И излучал самую светлую приязнь, белозубо улыбаясь.

— Привет, привет!.. Уже наслышан от Льва Сергеича. Отрекомендовал тебя в самых акварельных красках…

Тут комсомольский лидер улыбнулся пошире, дав понять, что беззлобно шутит. Я тоже понимающе осклабился. Председатель протянул руку:

— Хафиз!

Я чуть не брякнул: знаток Корана!.. Но успел прикусить язык.

— Очень приятно. А по отчеству?

— Ну, какие отчества между друзьями! Если здесь оказался, да еще с рекомендациями от самого ЛСД… — он озорно подмигнул, — значит, друг! Между прочим, Лев Сергеевич по скромности, наверное, не сказал, что он мой научный руководитель?

— Нет. Не говорил.

— Значит, я говорю. Диссертацию я готовлю под его руководством… Кстати! Познакомься: это Мария. Член комитета, незаменимый сотрудник!

— Можно просто — Маша, — улыбнулась и девушка издали.

Я еще вежливо поговорил про то, что мне очень приятно, ну и комитетчики ответили необходимой учтивостью. После чего хозяин кабинета подсадил меня за их рабочий стол, и мы перешли к делу.

— Ну, — произнес Хафиз, неосознанно подражая интонациям Доронина, — наш декан предложил тебе включиться в общественную жизнь?

Я подтвердил, что так оно и есть. Взгляд собеседника стал заинтересованным. Я бы сказал, исследовательским. Маша же все время смотрела на меня подбадривающе, как бы молча говоря: не робей! Все у тебя получится!

И я тоже мысленно ответил ей: спасибо!

— Так, — произнес Хафиз с педагогическим оттенком. — Скажи, а ты сам думал об этом? Кем бы ты себя видел в активе?

Конечно, я был готов к этому вопросу. Именно о том и размышлял, идя сюда.

— Ну… я не знаю, — сказал я дипломатично. — Насколько это будет для вас интересно…

— Пока не скажешь, и мы не узнаем, — усмехнулся секретарь. — Ты не стесняйся! Говори все как есть, ты же среди своих.

Я еще помедлил секунды три, прежде чем сказать:

— Знаете… Конечно, химия у меня на первом месте в жизни. Но в школе мне и литература нравилась. И сочинения у меня получалось неплохо писать. Да просто нравилось мне это дело! И вот я подумал: может, вам нужен именно тот, кому надо писать. Ну, выступления там, речи…