Вечная сказка - Юлия Чеснокова

Лухань никак не мог поверить моему рассказу, которому я и сама, счастливая и взбудораженная, не могла поверить. Пока он спал — он становился человеком, созданием из крови и плоти! Как, почему, по каким причинам? Сотни вопросов, но все они отошли на задний план по сравнению с великим событием — я смогла ощутить его, почувствовать Луханя, на короткие мгновения, но руки мои касались его, губы осязали нежную кожу щеки. — Это всё-таки возможно… — обнадеженный, заулыбался постепенно мой возлюбленный. Из какой-то прошлой жизни мне в голову внеслись строки из Библии: "Не будите и не тревожьте возлюбленной, доколе ей угодно", — только в моём случае речь шла от женского лица. Не стоило его будить и тревожить, нужно было дольше наслаждаться наградой Небес. Но откуда я могла знать? Я восприняла это как окончательное возвращение, но нет, так просто судьба не желала нас отдавать друг другу и дарить нам покой, разрешение всех проблем, рай без бед. — Но почему только когда я сплю? — Не знаю. — Довольная, глядела я на него во все глаза, предвкушая, как следующей же ночью обниму его снова, уткнусь, как мечтала, в его плечо, устами приложусь к устам, чего не успела проделать этим утром. О, теперь я понимала, почему он не любил рассветы! Теперь и у меня была причина испытывать к ним враждебное чувство, соперническое, словно они отнимали у меня то, что принадлежит мне по праву, выстраданному дюжиной жизней. — Что, если произошло какое-то замыкание, и твоя душа спутала реальность? Она попала в сновидения, оттуда черпая силы для существования в этом мире… — Я запутался и ничего не понял, — засмеялся он. — Я сама ничего не понимаю, — ответила я таким же весельем. — Но дело не в этом! Дело в том, что теперь мы хоть что-то знаем… Какая-то возможность есть… Если ты во сне настигаешь меня и ощущаешь, то, стало быть, и сам оживаешь. Ты потому, наверное, и видишь такие реалистичные сны, что обретаешь тело… — Скорее всего. — Лухань поднялся и бодро забродил по залу, остановившись напротив зеркала и разглядывая себя в нем. Прозрачная оболочка излучала уверенность, которую истребила в себе за семнадцать лет. Она обрела смысл и уверовала во что-то. Я подошла и встала рядом. — Не обидишься, если я буду проводить по ночам над тобой кое-какие эксперименты? — Смущаясь, но кокетливо посмотрела я на него и на его отражение. Лухань озорно ответил мне взглядом через зеркало. — Делай со мной, что хочешь. — Эй, о чем ты подумал! — захихикала я, не имея возможности толкнуть его в бок, а потому просто взмахнув руками. — Я попытаюсь быть очень осторожной, чтобы ты не просыпался раньше времени, и я могла бы подольше трогать тебя… это было бы справедливо, учитывая, что ты творишь со мной во сне! — Я не рассказывал подробностей, — удивленно приподнял Лухань брови.

— Всё было ясно по твоим глазам. — Он вернулся на пол возле моей самодельной постели, подогнув колени и задумавшись, о разном, о нашем открытии и том, как это можно применить ко взаимной радости. Посмотрев на свои плечи, я сделала жест культуриста, хвалящегося мускулами. — Я вытащу тебя из этого особняка, вдруг именно он делает тебя призраком? Вдруг на улице ты навсегда останешься человеком?

— А что если… там я вовсе растворюсь? — недоверчиво нахмурился Лухань. Я притормозила в своих планах. А что, если он прав? Нет, я не могу подвергнуть его такой опасности. — Да, не будем спешить. Достаточно того, что я надену тебе на палец кольцо, — покрутив дешевые серебряные колечки на пальцах, любое из них подразумевала я. — И тогда ты будешь точно обрученным призраком. — Только не раздевай меня, не хотел бы остаться на весь день голым, и бродить в таком виде. — Мы засмеялись, щебеча так, будто уже завтра была свадьба или намечался медовый месяц обычных молодоженов. Я стянула простыню и, вернувшись к зеркалу, пришпандорила её к затылку, придерживая рукой. — Я могу переодеть тебя в свадебный костюм, только схожу домой, пока там не будет родителей, позаимствую наряды мамы и папы. А я буду ничего так невестой? Мы ляжем спать в часовне, и тогда, если я проснусь пораньше, мне не надо будет тебя никуда тащить. Нет, всё равно, конечно, никакому священнику не объяснишь, почему жениха нельзя будить… венчание не состоится без произнесения "да" с обеих сторон. Как считаешь? — Позади стояла тишина. Я решила, что Лухань слишком ушел в свои мысли, и наклонилась к зеркалу, чтобы посмотреть, что происходит за спиной. Лицо моего возлюбленного излучало ужас, но он смотрел в сторону входа. Не понимая, отчего его глаза остановились, я посмотрела на проём, где отсутствовала дверь, и вскрикнула. Там стоял мой отец. — Господи… — прошептал он, уставившись на меня. — С кем ты разговариваешь? — Я… я… — заикаясь от страха, я обернулась к Луханю. Тот стал приподниматься, но его движение не вызвало никакой реакции папы. Ведь Лухань говорил мне, что никто из тех, кто забирался в дом, не видел его! Неужели кроме меня, на самом деле, никто не в силах лицезреть призрака? — Что происходит, дочка? — Опомнившись, я убрала руку от головы, выронив простынку, имитирующую фату. Так, после спрошенного, хотя бы стало ясно для Лухаяа, кто такой этот появившийся. — Как ты нашёл меня? — севшим голосом, спросила я. — А ты думала, я мог спокойно спать, когда ты не пришла ночевать домой? — Его тон почему-то не был грозным, как обычно, он сделался елейным, что пугало ещё больше. — Я обыскал весь район, спрашивал, не видел ли кто. Каково же было моё изумление, когда мне сказали, что похожая по описанию девушка чуть ли не ежедневно бродит у заброшенного дома! — Он не видит меня и, наверное, не услышит, — произнес Лухань. Я кивнула ему.

— Я знаю. — Отец недоумевающее покосился туда, куда поглядывала я. Для него там было пустое пространство. — С кем ты? Что ты делаешь? — сузились его глаза. — Пап, это трудно объяснить словами… пожалуйста, подожди до ночи, ладно? Ты увидишь, что будет, когда… — Пошли домой, а? — Протянул мне руку отец, но его выражение говорило о том, что меня пытаются умиротворить, а не понять. Я подобрала руки к груди, сжав пальцы. — Дочь, пошли отсюда, хорошо? Всё в порядке. Мама переживает дома и ждет нас.

— Папа, не говори со мной, как с ненормальной! Я понимаю, о чем ты подумал, увидев, как я говорю с невидимкой, но… — Умалчивать и дальше смысла не было. Никакая ложь не оправдает вертящейся перед зеркалом девчонки, тараторящей непонятные вещи и собирающейся обвенчаться с привидением, которое кроме неё никто не видит. — Здесь Лухань… просто ты его не видишь… я объясню тебе, только выслушай… — Хорошо, хорошо, ты расскажешь всё дома, договорились? — Озираясь по сторонам и водя взором напрасно: стены и полоток, обшарпанные, с остаточными следами былой роскоши и чьего-то богатства, вот всё, что он мог наблюдать, отец заискивающе манил меня, но интонация чуть погрубела. — Лухань, как ты сказала, может пойти с нами… — Не может! — оборвала его я, теряя терпение. Он даже не пытается услышать! Он принимает всё за мои фантазии, за больное воображение. — Папа, Лухань живет здесь и не может покинуть особняка… — Не надо, не пытайся объяснить, — сказал возлюбленный, подойдя к отцу впритык и заходив вокруг него. — Он не поверит… он не чувствует… видишь? Я для него ничто, — Рванув вперед, Лухань проскочил насквозь мужчины, но тот даже не шелохнулся. — Ничто… — С испугом и дрожью, я проследила за этой сценой. — Дочка, мы поговорим о том, кто тут живет и том, почему ты здесь, дома, ладно? Уйдём отсюда. — Я не пойду с тобой. — Что-то подсказывало, что отец сделает всё, чтобы никогда не пустить меня сюда больше. — Ты что, решила уйти из дома? — насторожился родитель, ещё на балл строже произнося слова. — Я… если бы вы с мамой не полезли в мои дела, я бы никуда не уходила… — Мы забудем об инциденте, договорились? Просто тебе нужно немножко больше уделять время учебе. — Я буду хорошо учиться, обещаю, — попыталась я расслабиться. Лухань скептично хмыкнул: — Сейчас он скажет, что тебе нужно немного отдохнуть… — Ты немного отдохнешь, и всё устаканится, — повторил прогноз парня отец. Я напряглась, сглотнув слюну. — Я никуда не пойду отсюда, если не буду уверенна, что ты меня станешь пускать сюда. — Если тебе это будет нужно… но разве до прогулок сейчас? Мы же только что решили, что учеба… — Никогда он тебя сюда больше не пустит, — обозлился Лухань, нервно закружив позади него, и заговорив поверх. — Мы всё это уже проходили! Он из тех, кто вечно разлучает нас… если наши судьбы не меняются из века в век, то потому, что не меняются люди, которые нас окружают! Они — причина наших расставаний! Потому что даже мы с тобой готовы измениться, сделать, что угодно ради воссоединения, но эти — не изменятся никогда! Такова природа большинства людей: не верить, не чувствовать, не понимать других, не видеть дальше собственного носа! — Я не верю тебе! — попятилась я от отца, заметив, что он осторожно подходит ко мне. — Почему? Дочка, что с тобой? Ты хоть помнишь, кто мы с мамой такие? — Папа, я не безумная! — крикнула я, пытаясь разрушить его непроходимое неведение, которое он и не собирался сдвинуть в сторону. — Это ты не слышишь меня, а не я! — Не безумная! — не выдержал и он уговаривать меня. Его характер был слишком взрывной для сдержанности. — Ты забыла о школе и обо всем, бегая в пустой дом, где рядишься в рваные простыни, представляя себя невестой и разговаривая с кем-то несуществующим! И ты называешь себя здравомыслящей?! — Он не несуществующий! — топнула я, посмотрев на Луханя. Отец двинулся ко мне, зажав в угол и я, не сумев выскользнуть, была поймана им за запястье. — Отпусти меня! Лухань не выдумка! Я не сумасшедшая! Папа! — Я не говорю, что ты сумасшедшая! — немного притих отец, когда я оказалась в его власти. Он потянул меня на выход. Я упиралась пятками, но по гладкому полу было тщетно. — Просто тебе нужно быть немного меньше фантазеркой. У всех подростков бывают свои причуды… — Отпустите её! — бросился Лухань навстречу, но пролетел насквозь. — Отпустите! — Развернувшись и ринувшись снова, он раз за разом проходил через отца и меня, ничего не в силах сделать и изменить. — Лухань, пожалуйста! — тихо начала плакать я. — Ты ничего не сможешь! Попробуй сыграть! Пожалуйста, сыграй нашу музыку! — Ощущая неловкость, будто столкнулся с каким-то полтергейстом, отец быстрее потащил меня вон. — Прекрати разговаривать сама с собой! — гаркнул он, спеша удалиться из особняка. Возлюбленный вмиг подлетел к роялю и сосредоточился над ним, начиная плакать, как и я, от бессилия. Он был мужчиной, он был моим защитником, но не смог даже вступить в борьбу с отцом. Я слышала, как воет его душа, не в силах сосредоточиться разрываемая эмоциями и чувствами. Молча, что-то кричало, какой-то звук исходил от него, умоляя ворвавшегося в нашу обитель мужчину оставить меня ему. Но слышала это глухое рыдание только я. Отец обхватил меня за плечи и стал спускаться со мной по лестнице. Крича и вырываясь, я пыталась вернуться назад. — Лухань! Лухань! — надрывалась я, но силы были не равными. Отец только убеждался в том, что я не в себе, и я пыталась успокоиться и прекратить свою истерику, но слишком боялась, что это последнее моё посещение особняка. Когда мы уже были на пороге, я услышала первые ноты мелодии, отдаленно доносившейся со второго этажа. На миг, отец что-то услышал, мне показалось, что сейчас он образумится и остановится, но, тряхнув головой, словно стряхивая с себя заклятье, посмотрел через плечо, приняв расходящийся звук за ветер и его пение в опустевших помещениях. — Ничего, ничего, дочка, с тобой всё будет хорошо, — вытолкал он меня за порог и, дико закричав от ярости и немощности, я ощутила внутри какой-то надрыв и потеряла сознание.