Нить вечной судьбы - Павел Андреев

дорогого парчового одеяния. — Вы же сами прекрасно понимаете, чтобы перед вами открылись все двери, порой нужно иметь правильную бумажку с нужной печатью, — пояснил лейтенант, доставая из кармана письмо с королевской эмблемой. — Держите, это вам от короля, — заявил Алаири, закончив возвещение о своем прибытии, он повернулся на пятках, изображая незаинтересованность в генерале.

Пока Флорас разбирал послание Эдриара, Алари с неторопливой точностью двигался среди шкафов, тщательно осматривая каждую полку. Пальцы проводили по поверхностям, лаская книги и вазы в почти навязчивом поиске пылинок. В поле его зрения попали лакированные комоды, фарфоровые предметы искусства, украшенные затейливыми узорами из сусального золота, сосуды самых разных форм — горшки, сахарницы, пиалы.

Внезапно повернувшись, лейтенант гвардии заговорил, и его слова, словно удары молота, пронеслись по комнате, вбиваясь в сознание генерала:

— Генерал Флорас, я буду следовать за вами, как непоколебимый призрак. Шум вашей речи, отзвуки ваших мыслей — все это будет доноситься до короля от моей руки. Я стану тенью, вашим вечным наперсником. Вы меня не услышите и не увидите, даю вам сло… Ха! Хотя нет, не даю, уж больно я непоседливый.

Алари продолжал рассматривать мебель, на мгновение отвлекаясь на безделушки. Случайно его взгляд упал на мальчика, сына Бэринона:

— Мои извинения. Полагаю, вы — четвертый капитан, уважаемый предводитель разведчиков Адайн? Точно! Ха! Гениальная уловка, скрывающая истинную личность, стоящую перед всеми. Поистине мастерский ход, — воскликнул он с нотками веселья и задора.

— Хватит, это перебор. В чем подозревается генерал? Не кажется ли вам, что это деспотизм, лейтенант, — спросил капитан кавалерии Бэринон, его голос был суров, но при этом облечен в аристократическое изящество.

— Нет, но мне кажется, что в преддверии войны деспотизм является лучшим союзником, — Алари обернулся, его тон стал мрачным, после чего он снова принялся за поиски пыли. — Безупречная чистота здесь поражает. Я наслышан о вашей чистоплотности и кристальной педантичности, но, чтобы поддерживать такой уровень чистоты… Я поражён. Генерал, дайте парочку советов, как сохранять такой идеальный порядок, — с искренней улыбкой поинтересовался Алари, еще раз хлопнув себя по лбу. — Ой, хотя, о чем я, у такой высокопоставленной персоны всегда найдется несколько служанок, а еще лучше нагрузить этой работенкой солдат. И монеты в кармане, и солдатне лишняя профилактика к дисциплине, — продолжал Ала́ри, направляясь в тускло освещенный угол, в котором стоял небольшой комодик. — А, уже конец комнаты, обидно. Я присяду здесь, пока вы будете вести прерванную мной беседу, — заявил лейтенант гвардии, с чувством непринужденного апломба поднимаясь на комод.

Генерал Флорас отложил в сторону письмо Эдриара и переключил свое внимание на собравшихся офицеров. Он обратился к ним с озадаченным тембром в голосе:

— Пока мы ждем прибытия Адайна, давайте обсудим несколько важных вопросов.

Флорас хотел выиграть время, рассчитывая, что Алари в конце концов уйдет, понимая, что здесь его ждет мало интересных дел. Оптимизм генерала основывался на том, что Адайн, возможно, вообще проигнорировал его вызов, избавив его от необходимости присутствовать на этом созыве.

Глава восьмая. Общий сбор. Часть II

В разгар заседания совета, у одних из ворот Асвиума появилась группа из тридцати всадников. Одетые в черные одежды, скрытые масками и плащами с капюшонами, они представляли собой загадочное зрелище на фоне наступающих сумерек. С течением времени сумрак постепенно утверждал свое господство над городом, неумолимо заключая его в объятия угасающего света. Пытаясь противостоять наступающей тьме, зажигались кованые фонари, подвешенные к фасадам домов и колоннам, и их свет доблестно боролся с ней, пока не угасал, поддавшись зову дремоты.

Навстречу всадникам вышел офицер, курирующий ночную смену:

— Кто вы такие? Зачем прибыли в наш город? — спросил дозорный.

— Мое имя Ада́йн, капитан разведчиков. Прибыл по распоряжению генерала Фло́раса. За спиной моя охрана — безэмоционально ответил всадник, восседавший на внушающем страх. Протянув письмо с печатью генерала, он сохранял отстраненный вид.

Караульный, желая лучше разглядеть послание, попросил масляную лампу. После небольшой паузы офицер разрешил проезд всадникам, но оговорил одно условие: они должны показать свои лица.

Всадник прижал шенкель к коню, побудив его двинуться вперед. Командир разведчиков буквально навис над караульным, как изголодавшийся орел над добычей.

— Напомню, что разведчики не раскрывают своих лиц.

— Бред какой-то. Как вы тогда понимаете, что среди вас нет лазутчиков?

— У нас свои методы воздействия на людей.

— Немедленно покажите мне свои лица! — авторитетно рявкнул стражник.

— С какой целью? Чтобы запечатлеть наши образы в вашей памяти? Бесполезное занятие в этой темноте. Или вы ищете уверенности в том, что опознаете тех, кого никогда не видели? За меня ручаются мои офицерские знаки отличия, этого должно быть достаточно, — заткнув рот караульному произнес капитан и слез с лошади, приказав всем своим людям сделать то же самое. — Слезайте, дальше пешком, так тише, — потянувшись после долгой дороги сказал Ада́йн. Затем он приказал стражникам поставить лошадей в стойло.

— Конюхи только ушли, а ночной придет через час, вашими лошадьми некому заниматься, — проговорил караульный, пытаясь доказать, что он тут все еще самый главный.

— И что? Этим займешься ты, — сказал капитан, глядя на ночное небо, трещащее по швам от изобилия звезд.

— Это не входит в мои обязанности. Вам надо — вы и занимайтесь своими лошадьми. Если думаете, что, прибыв в столицу, перед вами все забегают, то вы ошибаетесь, — продолжал стражник, демонстративно скрестив руки на груди.

Капитан тяжело выдохнул, тихо произнеся: — либо дурак, либо смелый, обычно первое неотделимо от второго.

Подойдя к солдату, который был значительно ниже, капитан медленно откинул капюшон, обнажив половину своего лица, скрытую под маской.

Холодный взгляд вперился в офицера, от которого по позвоночнику пробежала дрожь. Пронзительный взгляд синих глаз, казалось, скрутил его внутренности в узлы, заставив охранника поспешно опустить взгляд на землю.

— Солдат, соблюдай правила субординации. Отец Эдриара дал людям много свобод, теперь вы теряетесь в ее мгле. Выполняй, что я тебе сказал.

— Нет. Я повторю еще раз: это не моя обязанность, — нахмурившись и собрав всю волю ответил младший сержант.

Адайн сжал правую руку, скрытую под плащом, в кулак и, придав удару немного силы — ударил караульного положив его наповал. Другие караульные замешкались пересматриваясь между собой, не понимая, что им делать. Самый близкий к офицеру солдат, который мог назваться его другом, вышел с возмущениями вперед:

— Что вы делаете?! С такими выходками вы быстро пойдете под суд!

— А что я делаю? — Адайн, казалось, ничуть не смутившись, ответил в своей неторопливой манере. — Ваш офицер заработался и упал. Я просто предлагаю ему помощь, — сказал он, протягивая