Незаконнорожденная - Кэтрин Уэбб
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Полно, полно. Нужно соблюдать приличия, Элис! Она может остаться, но станет в этом доме служанкой, а не сестрой. – Он предупреждающе поднял палец. – Рожденная дикаркой так дикаркой и останется, ей никогда нельзя полностью доверять. Она может помогать Бриджит, пока не будет готова отправиться в другой дом и найти там себе место. Ты станешь получать немного больше денег, которые и составят ее жалованье. И ты никогда не будешь пытаться сделать из нее леди, потому что она никогда ею не станет. Я достаточно ясно выразился?
– Да, сэр, – ответила Элис.
Она опустилась на пол рядом с опекуном и прижалась головой к его ногам, обвив их руками. Последовала пауза, в течение которой лорд Фокс смотрел на нее с выражением нежности и любви, которым не мог противиться. Щеки его зарделись, а когда Пташка взглянула на Бриджит, она увидела на лице у пожилой женщины упрямое и настороженное выражение. Та даже приподнялась на цыпочки, словно боролась с желанием подойти и оттащить Элис от старика.
За то время, которое потребовалось, чтобы обсудить дальнейшую судьбу Пташки, дождь прекратился.
– Не выйти ли нам прогуляться перед обедом? Мы смогли бы дойти до Батгемптона[25] или хотя бы до моста, – проговорила Элис, когда гости встали.
– К сожалению, мы сегодня не можем остаться, чтобы с вами пообедать. У нас есть другие дела. А кроме того, дорогая, если мы пойдем на прогулку, твое платье и туфли окажутся безнадежно испорчены! Земля на аллее, ведущей отсюда к дороге, сейчас похожа на непропеченный пудинг, – сказал лорд Фокс.
Джонатан перевел взгляд с деда на Элис. На его лице отобразилось подобие отчаяния.
– Может, прокатимся? Почему бы нам не проехаться по дороге, идущей вдоль реки? Что вы на это скажете? – спросил он.
– О да! Прекрасно, – сразу же согласилась Элис. – Вы так редко сюда наведываетесь. Неужели этот ваш приезд окажется столь коротким?
– У нас попросту нет времени, детка, – возразил лорд Фокс. Элис и Джонатан были, по-видимому, опечалены этим заявлением. – Отправимся в путь, Джонатан, нам обязательно нужно вернуться в Бокс к обеду.
– Но, может, я все-таки покажу вам нашу новую свинью? Вы просто обязаны ее посмотреть. И я не стану портить туфли, я могу надеть деревянные башмаки Бриджит. Идемте, вы должны ее оценить. Это самое толстое существо из всех, которых вам доводилось видеть! – настаивала Элис.
– Пойти посмотреть свинью? С какой стати…
– А мне бы хотелось на нее взглянуть, – перебил деда Джонатан. Его глаза были устремлены на Элис, и они сияли. – Очень бы хотелось… То есть я хочу сказать, если она действительно такая толстая, как было сказано, – запнувшись, добавил он.
– Ну ладно, – согласился лорд Фокс. – Элис, пожалуйста, отведи моего внука к этой свинье. Надеюсь, эта дородная дама не задержит вас обоих надолго. А я останусь вас ждать здесь, в тепле, и лучше поем еще замечательного печенья, которое испекла Бриджит.
Старик покачал головой и снова уселся в кресло, сложив руки на животе.
Бриджит попыталась вручить Пташке тарелку с печеньем, чтобы та передала его лорду Фоксу, но девочка не обратила на это внимания. Она смотрела, как Джонатан подает Элис плащ и как Элис замирает, легонько положив руку ему на плечо, когда сует ноги в деревянные башмаки, хотя Пташке прежде доводилось десятки раз видеть, как она делает это, ни на кого не опираясь. Джонатан и Элис даже не поглядели на нее и не пригласили отправиться с ними в свинарник. Потом они покинули дом и пошли бок о бок, погруженные в разговор, – так близко друг к другу, что порой их рукава соприкасались. Казалось, вокруг них выросла некая невидимая стена, за которую ничто не могло проникнуть. Пташка вдруг почувствовала, как по ее сторону от этой преграды мир стал холоднее.
– Как парочка неразумных телят, – пробормотала Бриджит с кислым видом, когда дверь за ними закрылась. – Давай, беги вперед с этой тарелкой, детка. Не надо заставлять лорда Фокса ждать. Теперь он твой хозяин.
Пташка сделала, как ей было велено, а затем побежала на второй этаж и прильнула к окну, из которого открывался вид на свинарник, находившийся позади дома. Там стояли Джонатан и Элис, не обращая никакого внимания на свинью сэдлбекской породы[26], которая подошла к загородке узнать, не дадут ли ей что поесть. Они были поглощены друг другом. Пташка смотрела на них пристальным немигающим взглядом, пытаясь понять, станет она любить или ненавидеть этого Джонатана Аллейна за то, что он так заворожил Элис.
1821
После спора с Ричардом из-за его отца Рейчел стала испытывать к мужу странное чувство настороженности. Она начала понимать, насколько далеко зашла вражда между Ричардом и этим стариком. Но если Дункан Уикс был виновен в смерти жены, то почему не понес наказания, положенного по закону? Рейчел представляла себе этого человека, вспоминала его неловкие попытки завязать с ней знакомство, его граничащую с отчаянием любезность и необъяснимую грусть в глазах. Могло ли выдвинутое против него обвинение оказаться правдой? Ей ужасно хотелось это узнать. А еще она думала о том, что хотя бы одно у них с мужем оказалось общим: утрата любимой матери. Рейчел хорошо знала, как долго может не отпускать подобная боль. Ей хотелось, чтобы Ричард понял: она понимает его муки и хочет с ним их разделить, чтобы ему стало легче. То, что он вместе с матерью лишился и отца, могло показаться слишком несправедливым, но имела ли она право навязывать примирение, если на старике действительно лежала вина?
Рейчел, казалось, почти понимала, отчего Ричард так на нее рассердился, когда она заговорила о Дункане Уиксе. Почти, но все-таки не вполне, поскольку не знала, насколько сильно муж на нее обиделся. «Отец сказал, что Ричард унаследовал нрав матери. Не окажется ли, что подобные вспышки гнева не проходят так быстро, как возникают?» Она едва узнала мужа, когда его глаза вспыхнули злобой, а лицо исказилось от гнева. Именно это заставило ее прикусить язык, хотя ей казалось, что следует спокойно, как полагается мужу и жене, обсудить поднятый ею вопрос. Ричард словно разгадал ее мысли, он выглядел подозрительным и настороженным, был напряжен, как будто готовился выбранить ее снова. И это тоже заставляло ее хранить молчание. Но когда во вторник Ричард пришел домой и, сияя от радости, сообщил, что их обоих пригласили в гости, воспоминания об их размолвке тут же развеялись. Рейчел почувствовала, как у нее перестало замирать сердце от мысли о недовольстве мужа. «У тебя впереди вся жизнь, чтобы понять его горе. Не надо торопить события».
В четверг, едва пообедав, они начали собираться.
– Поспеши, Рейчел! Нас ждут в четыре, и нам не следует опаздывать.
Ричард был взволнован и постарался завязать шейный платок особенно пышным узлом, а потом вооружился платяной щеткой и принялся энергичными движениями очищать рукава сюртука от опилок, стараясь, чтобы от них не осталось ни малейшего следа.
– Дорогой, сейчас всего лишь десять минут четвертого, а идти нам не больше двадцати минут…
– Ты что, хочешь, чтобы мы неслись галопом? Рейчел, туда нельзя явиться раскрасневшейся и запыхавшейся после быстрой ходьбы, да еще с прической, растрепанной, словно у какой-нибудь уличной девки!
– Уверяю тебя, я вовсе не собираюсь нестись галопом, – возразила Рейчел холодно.
Почувствовав ее тон, Ричард прекратил приводить в порядок свой наряд и подошел к жене. Он положил руки ей на плечи и легонько их стиснул. Он выглядел возбужденным, но выражение его лица было мягким, почти мальчишеским. На нем играл румянец.
– Конечно нет. Я только хочу, чтоб ты лучше поняла… всю значимость этого знакомства. Миссис Аллейн очень важная персона, которая в Бате пользуется уважением в самых высших кругах общества. Для меня эта дама стала кем-то вроде патронессы. Она постоянный клиент с утонченным вкусом, начиная с первых дней моей винной торговли…
– Да, все это ты мне уже говорил, и я польщена приглашением, которое позволит с ней познакомиться.
– И я тоже польщен. На какое-то время она потеряла со мной связь… я имею в виду связь личную, потому что ее домоправительница продолжает покупать портвейн и прочие вина только у меня. Все дело в тебе, Рейчел. – Он тихонько встряхнул жену и улыбнулся. – Это благодаря тебе мы получили такое приглашение. Подумать только, нас позвали в гости в самый блестящий дом из всех, которые ты когда-либо видела… Я хочу сказать, – поправился он, по-видимому вспомнив о ее воспитании и о работе в Хартфорд-Холле, – из тех, которые ты видела в Бате. Очень надеюсь, что она отнесется к тебе одобрительно.
– Ко мне?
– Да, – сказал Ричард, вернулся к зеркалу и продолжил совершенствовать узел на галстуке.
– Надеюсь, и я ее одобрю, – пробормотала Рейчел, внезапно ощутив еще большую нервозность.
«А вдруг я ней не понравлюсь, что тогда?» – звучало у нее в голове. Но она постаралась прогнать эту назойливую мысль.