От сессии до сессии - Николай Иванович Хрипков

секунд. Но это мгновение оставалось с ним на всю жизнь. Поэтому у сотен, тысяч людей он навечно запечатлен в памяти. А это — согласитесь — что-то значит. Очень много значит!

Что бросалось в глаза? Не могло не бросаться? Это рост Адольфа Ивановича. Если бы вы его увидели на расстоянии со спины, то решили бы, что идет какой-то четвероклассник. Говорят, в таких случаях, полтора метра с кепкой. Но Адольф Иванович носил шляпу. Только черную, которая его несколько возвышала и указывало на то, что он вполне взрослый. Маленького хочется пожалеть, приласкать и посюсюкать с ним. Поэтому дети не любят больших кукол и смотрят на них с подозрением. Адольф Иванович такие глупые чувства не вызывал. Он него веяло взрослостью, серьезностью и неотвратимостью наказания. Его просто боялись. И технический персонал, и студенты.

Вы ощупали себя, как лилипут перед Гулливером. Даже поглядывая на него сверху вниз.

Убежать, спрятаться, зажмурить глаза и надеяться только на чудо, что Адольф Иванович не найдет вас. Вот что испытывал каждый, кому приходилось столкнуться с ним.

У него была длинная голова. Лысина сверкала, как нимб святого. Может быть, он ее смазывал. Только над ушами с сзади тянулась полоска черного жесткого волоса. Это было чертовски страшно. Блестящая лысина и чёрная полоска волос сзади и над ушами. Нос нависал над маленьким ротком. Он был настолько мал, что его можно было кормить только чайной ложечкой. Адольф Иванович всегда ходил в черном костюме, белой рубашке и сером галстуке. Пиджак был застегнут на все пуговицы. Из нагрудного карманчика торчал уголок белоснежного платочка.

Лакированные туфли его блестели даже в ненастье. Грязь просто боялась прилипать к ним. Под микроскопом вы не нашли бы на них ни единой пылинки. Это была еще одна загадка Адольфа Ивановича.

Адольф Иванович был необычайной личностью. В том смысле, что никто и ничего о нем не знал наверняка. Не знали даже, где он жил и была ли у него семья. И вообще какой он национальности. Не знали какое у него образование. Кто-то говорил, что он чуть ли не академик.

Не знали даже, сколько ему лет. В таких случаях говорят: маленькая собачка — всю жизнь щенок. По количеству легенд он бы мог конкурировать с Гераклом или Ахиллесом. Но при этом оставался предельно скромным человеком. Тихим и немногословным.

Говорили, что фамилия у него не настоящая. Ну что такое Гросс — большой? Насмешка что ли? Если какой-нибудь Кляйн, всё понятно и никаких претензий, и вопросов. Настоящая же его фамилия — не к ночи будь помянут — как и у бесноватого фюрера. Да и вообще он его сын от Евы Браун, которого тайно вывезли после войны.

Так вот те, кто говорил, что он академик и член-корреспондент, еще и утверждали, что он написал несколько солидных монографий. Но под псевдонимами, поэтому отыскать их невозможно. И только узкий круг знает, что это его труды.

Одни говорили, что он математик, а другие, что он историк. А кто-то, что у него всего семь классов за плечами. Но арифметику он знает хорошо и в уме перемножает трехзначные числа. На должность заместителя ректора по хозяйственной части он попал благодаря мохнатой руке, которая была у него на самых верхах.

Можно было услышать и такое, что он офицер КГБ. И вообще на такие должности назначают только из «конторы». Этим и объясняется его таинственное поведение. То, что Адольф Иванович ничего о себе не говорит, вроде как подтверждало эту версию. Перед ребятами из «конторы» у всех был мистический трепет. Но разве нельзя быть просто скромным человеком и не заниматься всегда и повсюду самовосхвалением?

Главной своей задачей он считал очищение общежитий от скверны. Под скверной он понимал любое нарушение инструкций. Время от времени он делал рейды по общежитиям. Появлялся внезапно, как снег на голову, как гром среди ясного неба.

Комендантши его панически боялись. И сразу из львиц превращались в пушистых зайчиков. Это трудно представить, но было именно так. Хотелось гладить их по голове и шептать им какие-нибудь глупости. Они семенили рядом с ним в полупоклоне, чтобы не пропустить ни единого его слова. Он никогда не повторял, говорил тихо и по делу. Не повышал голоса. Речь его звучала монотонно. Но ни единого лишнего слова, слов-паразитов, лирических и прочих отступлений. Всё конкретно.

Комендантши завели блокнотики, чтобы записывать ЦУ, выдаваемые Адольфом Ивановичем. На обложках блокнотиков крупными буквами было написано ГАИ. То ли комендантши сговорились между собой?

Память у него феноменальная. Никто и никогда не видел, чтобы он пользовался какой-нибудь бумажкой. Некоторые сомневались, умеет ли он вообще писать. Умеет. Но они никогда не делал этого публично. С записями, тетрадками его не видели. После обхода он писал подробнейшие отчеты на имя ректора. Ни одной детали не упускал. Ректор всегда знал в мельчайших подробностях, что происходит в общежитиях. Поэтому не было никакой необходимости посещать их. Если и так всё знаешь!

Вот зимним вечерком, когда студенты, научившись, нагулявшись, сидят по своим коморкам и грызут камень науки или что-нибудь посъедобней, Адольф Иванович нагрянул в «пятерку». «Пятеркой» называют общежитие, где живут гуманитарии. «Нагрянул» — это, конечно, громко сказано.

Увидев его, когда он выбивал снег из шапки, вахтерша вытянулась в струнку и потеряла дар речи. Войди сейчас генеральный секретарь ЦК КПСС, она бы не почувствовала такого волнения. Адольф Иванович поздоровался и указал пальцем на дверь комендантской. Зачем говорить лишние слова, если для этого есть лаконичные жесты? Вахтерша пошевелила губами. Адольф Иванович исчез за дверью.

Что там происходило, нетрудно догадаться. Вахтерша представила эту картину и злорадно усмехнулась. Тихо поздоровавшись, Адольф Иванович расстегнул пальто и, приподнявшись, повесил его на вешалку. В каждой комендантской стояла металлическая вешалка с пятью рожками. Комендантша Алена Ивановна стояла на вытяжку и мучительно соображала, успел ли раствориться табачный дым. Адольф Иванович, конечно, не курил.

Вышли. Адольф Иванович мягко ступал по коридору. Алена Ивановна соблюдала субординацию и семенила сзади. Встречавшиеся по пути студенты вжимались в стены, хотя коридор был достаточно широк, чтобы разминуться. Никто не улыбался и не шутил. Адольф Иванович чуть кивал головой студентам и студенткам и тихо выговаривал:

— Здравствуйте!

Произносил даже непроизносимую согласную. Некоторые пробовали это сделать, получалось не очень.

Алена Ивановна и Адольф Иванович поднялись на второй этаж. По лестнице впереди шла комендантша.

— Все комнаты проверяем? — спросила Алена Ивановна.

— Если мы все комнаты будем проверять, то и за неделю не сделаем этого, — сухо ответил Адольф Иванович. —