Где Бог, когда я страдаю - Филипп Янси

Как видим, даже в Ветхом Завете, где страдание часто идентифицируется с Божьим наказанием, ярко сияет пример Иова. Книга Иова должна вбить последний гвоздь в крышку фоба с убеждением, что всякий раз, когда мы страдаем, Бог наказывает нас или пытается что-то нам сказать. Хотя в Библии и содержатся мысли о том, что человек жнет то, что сеял, даже в этой жизни (см. Псал. 1:3, 36:25), книга Иова доказывает, что другие люди не имеют права применять этот общий принцип к определенному человеку. Иов менее всех заслуживал такие страдания, но мало кто страдал, как он.

Абсолютно справедливый мир

Если смотреть поверхностно, то книга Иова — книга о страдании. В ней поднимаются те же вопросы, которые я поднимаю в своей книге. Но если смотреть глубже - здесь затрагивается другой вопрос: доктрина свободы человека. Иов должен был претерпеть незаслуженное страдание, чтобы показать, насколько заинтересован Бог в любви свободных людей. Эта истина не из простых, и великие умы заходили в тупик, разбирая проблему Иова. Карл Густав Юнг, например, вдавался в странные и долгие рассуждения, чтобы объяснить поведение Бога, описанное в книге Иова. Он считал, что, принимая решение о воплощении Иисуса и Его смерти, Бог руководствовался чувством вины за Свое обращение с Иовом. Он считал, что Бог вошел в мир в Иисусе Христе, чтобы «вырасти в моральном сознании».

Юнг, мне кажется, не придавал должного значения тому, насколько высоко Бог ценит любовь свободного человека. Страдания Иова были результатом дебатов на небесах по вопросу о том, действительно ли люди свободны? В первых двух главах книги Иова сатана выставляет себя первым великим бихевиористом. Он утверждал, что вера — это всего лишь продукт окружения человека и обстоятельств. Иов был приучен любить Бога. А если отнять у него вознаграждения, утверждает сатана, то все увидят, как распадется его вера. Бедный Иов, ничего не подозревая, был выбран для участия в споре космических масштабов, дабы решить практический вопрос о свободе человека.

Этот спор между сатаной и Богом был не просто неким обычным соревнованием. Слова сатаны о том, что Иов любил Бога только потому, что Он «кругом оградил его», — это обвинение против Бога, нападки на Его характер. Согласно сатане, Бог, просто как Личность, не заслуживает любви. А верные люди, такие, как Иов, следуют за Ним только потому, что Он «подкупает» их благодеяниями. И действия Иова в момент, когда все, что поддерживало его веру, упадет, должны были опровергнуть это утверждение, либо подтвердить истинность слов сатаны. Чтобы понять вопрос о свободе человека, я иногда пытаюсь представить себе мир, в котором каждый действительно получает по заслугам. Как выглядел бы такой мир, в котором царит совершенная справедливость?

В совершенно справедливом мире моральные законы были бы частью общего, жестко работающего механизма, наподобие законов природы. Наказание за неверные поступки осуществлялось бы так, как физическая боль. Прикоснись к огню — и ты «наказан» предупреждающей болью; в справедливом мире наказание за грех происходило бы так же быстро и надежно. Протяни руку, чтобы украсть, — и почувствуешь электрический удар. Справедливый мир также поощрял бы хорошее поведение: заполнишь честно налоговую форму — заработаешь приятное чувство удовлетворения, как зарабатывает его в виде рыбы дрессированный морской котик. Такой мир из области фантастики чем-то привлекает нас. Здесь было бы все справедливо, и все ясно понимали бы, чего хочет от них Бог. Это было бы царство справедливости. В таком хорошеньком мире, однако, была бы одна громадная проблема: не это Бог хочет осуществить на земле. Он хочет от нас любви — любви, которую мы отдаем Ему свободно. Нельзя недооценивать это желание Бога. Для Него настолько важна любовь свободных людей, что Бог позволяет, чтобы этот рак зла — наша планета — существовал в Его Вселенной, но на определенное время.

Если бы в мире все действовало по строгим, совершенно справедливым законам, не было бы истинной свободы. Мы бы поступали справедливо только ради нашей же сиюминутной выгоды, и личные мотивы играли бы свою роль в каждом добром деле. Мы бы любили Бога в результате запрограммированного, врожденного голода, а не в результате личного выбора при наличии привлекательных альтернативных вариантов. Это был бы автоматически функционирующий мир, построенный по системе Скиннера: действие-реакция, действие-реакция. Христианские же добродетели, описанные в Библии, развиваются, когда мы избираем Бога и Его пути, невзирая на искушения и импульсы, подталкивающие нас к обратному. Читая Библию, мы снова и снова встречаемся с аналогией, иллюстрирующей взаимоотношения Бога со Своим народом. Бог — Муж. Бог ухаживает за Своей невестой. Он хочет ее любви. Если бы мир был построен так, что каждый грех бы наказывался, а каждое доброе дело вознаграждалось, невозможно было бы использовать эту аналогию. Скорее пришлось бы говорить о женщине, которую задаривают, но держат взаперти, чтобы муж был уверен в ее верности. Бог Своих людей не держит взаперти. Он любит нас, отдает Себя нам и с нетерпением ждет, как мы ответим на Его любовь.

Бог хочет, чтобы мы, как свободные люди, сами полюбили Его, даже если наш выбор принесет нам страдания; ведь мы преданы Ему и не концентрируемся на своих чувствах и награде. Он хочет, чтобы мы льнули к Нему, как Иов, даже если у нас есть все причины в горячке отречься от Него. Это, на мой взгляд, центральная мысль книги Иова. Сатана нападал на Бога со своими утверждениями о том, что люди, в сущности, несвободны. Но был ли Иов верен Богу только потому, что Он наделил его успехом? Огненные испытания Иова доказали обратное. Иов льнул к Божьей справедливости даже в то время, когда сам являлся ярчайшим примером кажущейся Божьей несправедливости. Он искал Дающего не потому, что получал от Него дары; даже когда все дары были отобраны, он искал Дающего.

Долина, где куется дух

Совершенно справедливый мир не только не в силах произвести то, чего хочет от нас Бог — добровольную любовь, — но и не может дать того, что Бог хочет дать нам. В первых главах я продемонстрировал на примере проказы, что боль обладает ценностью и необходима для жизни на нашей планете. Точно так же и страдание может стать важным инструментом для осуществления Божьих целей в жизни людей. Я говорил, что наличие мегафона боли делает неприемлемой теорию о том, что мы помещены на этой «стонущей» планете для того, чтобы купаться в удовольствиях. Но если наше счастье на земле не является Божьей целью, то что же Он предопределил для этого мира? Зачем Ему вообще иметь дело с нами?

Чтобы нам было легче понять, что происходит, давайте возьмем для примера обыкновенную семью. Отец, который поставил себе цель никогда не допустить, чтобы его любимой дочери было больно, не позволит сделать ей ни шагу: она же может упасть! Нет, он будет всегда носить ее на руках или возить в коляске. Через время такой изнеженный ребенок превратится в инвалида, неспособного передвигаться и полностью зависящего от отца. Такой отец, как бы он ни любил ребенка, не справляется со своей самой важной задачей: помочь ребенку в конечном итоге стать самостоятельным взрослым человеком. Для самой дочери было бы намного лучше, если бы отец отошел и дал ей возможность начать ходить, позволил бы ей упасть. Обратите этот пример к Иову, который стоял сам посреди страданий со своими нерешенными вопросами и этим обретал огромную новую силу. Как говорил раввин Авраам Хескел: «Вера Иова не может пошатнуться, потому что она и есть результат потрясений».

Клайв Льюис развивает эту мысль в книге «Проблема боли», где, в частности, пишет: «Мы хотим, чтобы у нас на небесах был не отец, а скорее, дедушка, планы которого во Вселенной сводились бы к тому, что в конце каждого дня он говорил: «Сегодня всем было хорошо».

Мне бы очень хотелось жить во Вселенной, которая бы основывалась на подобных принципах, но поскольку я явно живу не в такой Вселенной, и в то же время у меня много оснований считать, что Бог есть любовь, мне приходится пересматривать свою концепцию любви... Художник, наверное, не станет долго трудиться над зарисовкой, сделанной на быструю руку для ребенка — даже если рисунок получился не очень удачным. Но над картиной своей жизни, над работой, которую он любит, — пусть по-иному, но так же пылко, как мужчина любит женщину или мать — ребенка, — он будет трудиться до бесконечности, тем самым, без сомнения, причиняя огромную боль картине, если бы она обладала чувствами. Представьте обладающую чувствами картину, которую скребут, разглаживают и закрашивают в десятый раз. Ей, наверное, хотелось бы быть небольшой зарисовкой, которую сделают за минуту. Так же и у нас возникает естественное желание, чтобы Бог предназначил нам менее славную и менее сложную судьбу; но в таком случае мы хотим не большего, а меньшего».