Случайная ночь, или Беременна от Санты (СИ) - Невинная Яна

— Мирон, ты меня слушаешь? — обиженно спрашивает она, провожая подозрительным взглядом телефон, который кладу в карман. Идиот! И это диагноз. Ее же муж бросил. Она теперь осторожничает. — Только не говори, что важное деловое письмо получил.

— Нет, никаких дел, когда я рядом с тобой, Нин. Ты мое единственное важное дело на ближайшее время.

— Звучит очень неопределенно, Бирюков, — наклоняет она голову и усаживается на кровать, вытягивает ноги и зевает.

— Ты устала, Нин, давай поспишь?

— А ты пока к жене поедешь?

Вижу, что жалеет о сказанных словах, закусывая губу и отворачиваясь.

— Я никуда не поеду. Буду здесь с тобой.

— Ты мне не нужен, Мирон, — вздыхает тяжко.

— Врешь, Нинуль, очень и очень нужен.

Глава 23. Роковая оговорка

Нина

— Лапы убери! — грозно смотрю на этого сластолюбца, взгляд которого стал голодным и диким, как у неандертальца. — Ты ужинаешь мною или картошкой?

— Что ты, что картошка — самый смак! И я за солью тянулся!

— Сомнительный комплимент, Бирюков! — осекаю его и накалываю на вилку картошку фри, пакет которой обнаружила в холодильнике и бросила на сковородку.

Всего-то делов, но Мирон смотрел как на восьмое чудо света. Он, что ли, никогда не встречал нормальных женщин, которые не боятся испортить маникюр готовкой?

— Я и несомнительные умею, — сказал с выражением кота Матроскина, когда тот хвастался умением вышивать крестиком.

— Что ты многое умеешь, я уже убедилась.

— Прозвучало очень провокационно, Нинуль, — ухмыляется этот наглый котяра.

— Вот вообще не хотела тебя провоцировать.

«Больно надо!»

— Ой ли? — изгибает бровь. — Кто-то врет не только мне, но и самой себе.

— А кто-то о себе слишком большого мнения!

— У меня всё большое! — хохочет он, явно наслаждаясь нашей перепалкой. Что интересно, я — тоже, хотя всячески пытаюсь это скрывать.

Ем с самым невозмутимым видом. Хорошо, что у меня нет эрекции. Никак меня Бирюков на чистую воду не выведет, в отличие от меня самой. Я-то вижу, как он ерзает, и бугор на его штанах очень даже замечаю! Прекрасно помню, какой он большой и как тесно ощущался во мне…

— Не лопни от гордости, Бирюков.

— Лопнет у меня кое-что другое, — намекает грязно, охватывая меня всю жарким взглядом. По телу прокатывается горячая волна, пробуждая неуемное женское либидо.

Откладываю вилку и решаю расставить все точки над «i».

— Мирон, и все-таки мы с тобой недопоняли друг друга.

— Давай понимать, — кивает важно, тоже откладывая вилку и изучая меня с пристальным интересом.

— Ты меня обидел. Прощать я тебя не намерена.

— Это поправимо. Ты не сможешь вечно дуться на своего мужа.

— Да что ж ты такой упрямый! — ударяю ладонью по столу и тут же морщусь. Не рассчитала силу удара. Больно.

— Давай подую, пожалею, — тянется ко мне, и я даю по загребущей руке своей.

— Жалей законную жену!

— Кто тут еще упрямый? — скрипит зубами.

— А ты чего хотел? Думал, прибежишь со своим предложением в зубах, и я, радостная и счастливая, в ЗАГС побегу, как собачка с тапочкой хозяина? Вообще-то, я там была! Не понравилось!

— А со мной понравится, — самоуверенный гад пожал плечами и даже не усомнился в своих же словах.

— И чем же ты сможешь похвастаться? Вот мне очень интересно, чем ты лучше моего мужа, — складываю руки на груди и задираю подбородок, мол, продолжай, мой хороший, а я послушаю.

— А какой твой идеальный мужчина, Нин?

— Э, нет, так нечестно, я, значит, тебе расскажу параметры, а ты подстроишься? Ишь какой хитрый! — грожу пальцем, прищуриваясь.

— Значит, хитрые не нравятся тебе? Тогда я — честный.

— Пф! Тоже мне, честный. Сбежал поутру, только тебя и видели.

— Но я же ничего не сказал, просто не мог втягивать тебя в свои семейные проблемы.

— Вот, Мироша! У тебя семейные проблемы. Значит, не такой ты и идеальный.

— А я жену не люблю, поэтому и проблемы, а тебя люблю. И у нас их не будет, — глумится, упиваясь своей самоуверенностью. Ввязываюсь в игру помимо собственного желания, просто потому, что он меня спровоцировал. Помимо прочего, это здорово отвлекает от обиды. — А еще мне нравится самая незамысловатая еда, приготовленная твоими руками. А еще я хорош в сексе. И мы идеально друг другу подходим.

— Это ты за один раз такое понял? — ляпаю не подумав.

— Четыре, Нина, четыре, — напоминает с потемневшим взглядом, и я тушуюсь, воспоминания взрываются яркими картинками. — А сколько я еще поз знаю, Камасутра отдыхает!

— Вот и ты отдыхай вместе с Камасутрой! — ерничаю, почувствовав очередную жаркую волну в районе паха. Оказывается, горячие разговорчики очень возбуждают. Так и до постели можно докатиться, вернее — морально упасть, совершив грехопадение.

— О чем задумалась, красавица? — стреляет в меня глазами этот мужлан, поигрывая мускулами.

— Кукиш тебе, а не мои мысли! — снова огрызаюсь, в глубине души ожидая его дальнейшего хода. Как же мне нравятся эти словесные битвы!

— А давай я угадаю, — довольно улыбается, сверкая глазами.

— Ты мысли читать умеешь? О, ну тогда тебе, Мироша, прямой путь на телевидение, на «Битву экстрасенсов».

— Нет, до битвы экстрасенсов мне дела нет, а вот что касается экстрасексов…

— Хм, а это кто такие? — смотрю на него в удивлении.

— А тебе скажи — и ты захочешь! — ухмыляется гад.

— Вот еще, ничего я не захочу. Мечтать не вредно, Бирюков!

— Вредно не мечтать, будущая Бирюкова!

— Ох, ну нет, документы я менять не буду. Та еще морока.

Говорю и осекаюсь, Мирон выпрямляется на стуле. Взгляд его темнеет.

— Это согласие, Нинуль?

Глава 24. Как в такого не влюбиться?

Нина

— Ты не так понял, — мотаю головой, пойманная с поличным.

— Но ты сама сказала, Нин, — он поднимается с места и подходит ко мне неспешной походкой хищника, и от его вида дух захватывает.

Чертовы гормоны. Чертов Мирон! Сердце бьется в унисон его шагам. Черт побери, я реагирую на него. Не могу сопротивляться его магнетизму! Просто не могу!

— Ты же знаешь, — меж тем проговаривает он так тихо, что приходится напрячь слух, — знаешь, что между нами неизбежно случится секс.

— Ты слишком самодоволен и сводишь всё к примитивному, — хмыкаю, — мы же не животные, — наклоняю голову набок и пытаюсь увернуться от его ладони, которая мягко массирует мне затылок.

И как так получилось, что Мирон оказался в непосредственной близости? Только что между нами было не меньше метра, а вот он уже подхватывает меня и перемещает на столешницу, раздвигая мои ноги и оказываясь между них.

Наши глаза встречаются. Его руки оказываются в моих волосах, его пальцы массируют затылок, расслабляя и одновременно электризуя кожу. Разряды двести двадцать шарашат на полную, полностью уничтожая сопротивление, не давая мне и шанса на побег.

Но хочу ли я бежать…

— Увер-р-рена? — спрашивает он тихо, выпуская сквозь зубы протяжный рык, который вибрацией проходится по моей коже и топорщит волоски. — С тобой, Нин, любой озвереет, я так точно. Озверел от воздержания.

— А кто тебе виноват, Бирюков? Не надо было…

Мягким жестом он перекрывает мою пламенную речь, опуская на губы палец. Сглатываю, не отрывая от него взгляда. В темных радужках плещется лава. Огненные круги завораживают. Как в омут затягивают, напрочь лишая рассудка. Сумасшествие.

— Мы не должны…

— Ну а если мы хотим? К чему сопротивляться?

Поцелуй становится неотвратимостью. Он погружает в меня горячий язык, изучающий, совсем не осторожный, наглый. Рецепторы бунтуют, приходя в бешенство, дикое безумие порождает скорость. Мирон похож на мощный гоночный болид, взявший разгон за несколько секунд.

Раз — и он уже властвует в моем рту, хозяйничает с моим телом, исследуя заветные уголки, куда так не хотела его пускать, но он ломает сопротивление жадными ласками, уволакивая в темную бездну, где забываешь запреты и обещания не сдаваться.