Вик (ЛП) - Аврора Белль
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Его теплое дыхание согрело раковину моего уха.
— Есть какие-нибудь планы сегодня вечером?
Слабая ухмылка растянула мой рот.
Он ревновал?
Он казался ревнивым.
Было так много способов, которыми я могла ответить на это. Я могла опустить глаза и покорно покачать головой. Могла быть хладнокровной и отчужденной, показывая ему, что меня не очень волнуют его вопросы. Или, может быть, могла сказать ему, что они у меня есть, просто чтобы подшутить над ним. Но когда я неторопливо повернулась, убедившись, что мое тело прижимается к его длине самым дразнящим образом, я наклонила голову, чтобы посмотреть на его великолепное, задумчивое лицо, и чуть не подавилась языком. Я обнаружила, что у меня нет желания играть с ним сегодня вечером.
Его открытая ладонь коснулась изгиба моего бедра, разминая и лаская плоть через тонкую ткань моего платья с нежностью, от которой у меня заныло в груди, и мне захотелось лениво, по-кошачьи, потереться о него.
Его скучающий взгляд говорил громко и без слов. Он хотел ответа; это было ясно.
Из всего, что я могла сказать, что я должна была сказать, я выбрала правду.
Мой взгляд упал на его крепкую хватку на моем бедре. Я снова посмотрела на него, прежде чем медленно исследовать темные тени на его лице. Он выглядел истощенным.
— Нет, если вопрос от человека, которого я хочу.
Между нами повисло молчание. Тяжелое, удушающее.
— Ах, да? — От его ледяного осмотра моего надутого рта мой язык опух.
Было трудно говорить. Я выдохнула:
— Да.
Вик повернулся, чтобы отгородить меня от остальных, большая рука на моей талии медленно согнулась и легла на изгиб моей задницы, кончики его пальцев оставляли след на моей коже.
Черт, почти бездыханная, я обвинила в том, что я сказала, алкоголь.
Я двигалась со смыслом. Положив нежную руку ему на живот, я поиграла с кнопками и почувствовала, как в ответ дернулся его пресс.
— Пойдем домой со мной.
Я не была полной идиоткой. Я знала, что секс не решит наших проблем, но мы оба были взрослыми и делали это по обоюдному согласию, я чувствовала это. Могла ли я найти какого-то безымянного Джо и выебать его? Конечно, могла. Но я не хотела секса ни с кем, кроме Вика. Опьянение придало мне храбрости, чтобы признать это.
Выражение боли скользнуло по его лицу, а затем он застонал, и звук этот был настолько знакомым — из тех времен, когда тот же самый стон был вызван моим освобождением и тем, как хорошо мое тело ласкало его, — что я прикусила губу и скользнула рукой вниз, чтобы обхватить себя. Его глаза сверкнули, и он сильно сжал мое запястье, не давая мне добраться до центра.
— Детка, не надо. — Слова его были суровы, но глаза полны сожаления. — Если бы ты не был пьяна, мы бы даже не зашли так далеко. — Наклонившись, он не сводил с меня горячего взгляда, его голос был грубым. — Я бы отвел тебя обратно в свою машину, усадил на свой член и заставил твою задницу подпрыгивать, пока ты не кончишь.
Мои полные губы приоткрылись от откровенной сцены, промелькнувшей у меня в голове.
О Боже, я хотела этого. Я так сильно этого хотела. Сейчас. Прямо сейчас. Пойдем.
Должно быть, выражение моего лица было нетерпеливым, потому что губы Вика скривились, а когда он покачал головой, мои внутренности сжались, а затем умерли от унижения.
— Этого не случится. Не этой ночью.
Не этой ночью?
О Боже. Это был первый раз, когда он мне отказал. Унижение обрушилось на меня, как густая черная смола.
— Не смотри на меня так, — сказал он суровым тоном, но с мягким взглядом. — Я не собираюсь пользоваться тобой, киска, как бы сильно ты этого ни хотела. Это то, чего ты хотела, Нас. Пространство.
Было ли это так?
Конечно. Только теперь, когда оно у меня было, я ненавидела расстояние между нами. В том пространстве, которое я так желала, было холодно и одиноко. Без Вика я чувствовала себя одинокой. Пустынной. Заброшенной.
Это казалось неестественным. Просто… неправильно. Как будто часть моего сердца покинула меня.
Вот дерьмо. Не смей, Нас. Мои глаза защипало. Не смей плакать.
Я отступила от него, держа руки по бокам, и тихо призналась.
— Я чувствую, что потеряла своего лучшего друга.
Лицо Вика смягчилось так, что мое сердце замерло, и когда он открыл рот, чтобы ответить, я ждала. Его рот закрылся. И снова открылся, но ничего не вышло.
Ага. Молчание было примерно такого размера.
Мои глаза опечалились, я медленно кивнула. У меня защипало в носу, и я выдавила из себя улыбку.
Быть отверженным — ужасное чувство, и мы оба утонули в нем, втягивая друг друга в себя, тщетно пытаясь сделать глоток воздуха, прежде чем задохнемся.
Теперь, когда Вик помогал хихикающей Анике выбраться из машины, я молча смотрела, как он осторожно ведет ее в дом.
— Сделай шаг, — терпеливо произнес он. — Еще один. Ну вот. Почти готово.
Я быстро открыла входную дверь, позволяя ему войти. Его тело заполнило открытый дверной проем, и внезапное воспоминание о том, как он ухмылялся мне сверху вниз, блокируя доступ к дому, пока я не встала на цыпочки, не обвила руками его шею и не притянула вниз, чтобы поцеловать, напало на меня. Он осторожно проводил сестру вверх по лестнице, достаточно хорошо зная, где находится моя комната, учитывая, что мы провели там тысячу и одну ночь, заключенные вдали от мира в объятия друг друга.
Я не последовала за ним. Ждала в зале. Он вернулся и прошел мимо меня.
Моя душа взывала к нему, но рот отказывался передать эмоции, выпустив и так слишком много сегодня вечером, а в итоге получив нулевую отдачу.
Вик достиг дверного проема и запнулся, остановившись на полпути. Произнес, не оглядываясь назад:
— Как бы то ни было, я тоже скучаю по тебе, — его мягкий, как виски, голос омывал меня, как прохладный дождь в летний день.
Это накормило меня, этот маленький лакомый кусочек. Крошечный кусочек, брошенный голодающей женщине. И сколько он питал, столько и отравлял.
Вик закрыл за собой дверь, и щелчок замка эхом разнесся по открытому пространству. Это казалось таким окончательным, что я начала плакать.
С тяжелым сердцем я посмотрела на плитку в фойе затуманенными глазами и всхлипнула.
— Дерьмо.
Мне потребовалась минута, чтобы взять себя в руки, но когда я наконец это сделала, вздох смирения покинул меня, и я поднялась по лестнице. В своей комнате я обнаружила Анику лежащей на кровати в платье и со сброшенными туфлями. Мелкие резкие движения дали мне понять, что она все еще не спит, поэтому, будучи другом, я застонала, поднимая ее обмякшее тело, пытаясь раздеть ее.
— Вставай.
Ее голова болталась из стороны в сторону, и Аника надула губы:
— Я устала.
Расстегнув молнию на ее платье, я спустила рукава вниз по ее рукам и тихонько рассмеялась.
— Я знаю, что это так, кукла. Давай я переодену тебя во что-нибудь поудобнее, и ты сможешь выспаться.
— Хорошо. — Она сладко зевнула.
Я изо всех сил пыталась надеть ночную рубашку через ее голову, и когда она откинулась на кровать, я спустила ее платье вниз по ее ногам, оставив ночную рубашку лужицей вокруг ее живота. Послушайте, это было лучшим, что могло получиться. Слегка шлепнув ее по бедру, я прошептала.
— Ты готова, детка. Поспи.
Она еще раз зевнула, затем ей удалось удивить меня усталым голосом.
— Настасья, почему ты больше не любишь Вика?
В голове возник скрежет, словно от поцарапанной пластинки.
Сердце екнуло не только от резкости ее вопроса, но и от того, насколько ошибочным было ее предположение. Я смотрела в темноту мгновение до того, как подвинулась, чтобы включить лампу, и обнаружила, что остекленевшие глаза Ани моргают, когда она натянула одеяло до шеи.
Я не знала, что сказать. У нас с Аникой с подросткового возраста было негласное правило: мы просто не говорили о моих отношениях с ее братом. Но тот факт, что она спросила, внезапно заставил меня хотеть отчаянно заговорить об этом. Или, точнее, объяснить самой себе.