Лицо страха - Дин Кунц

Убитая женщина лежала на полу, около кровати, пальцы были согнуты, как когти. Ее глаза были широко открыты.

Два эксперта работали вокруг тела. Тщательно изучали все, прежде чем обвести мелом его положение и затем убрать.

Детектив Ральф Мартин занимался изучением места происшествия. Этот круглолицый, совершенно лысый человек с густыми бровями носил темные очки. Он избегал смотреть на труп.

— Звонок от Мясника поступил без десяти семь, — сказал Мартин. — Мы сразу же набрали твой домашний номер телефона, но смогли дозвониться только около восьми часов.

— У меня телефон был отключен. Я встал минут пятнадцать девятого. Я работал всю ночь напролет. — Он взглянул на труп и быстро отвернулся.

— Так что он сказал, этот Мясник?

Мартин достал два свернутых листка бумаги из кармана и развернул их.

— Я продиктовал разговор, как я запомнил его, и одна из девушек сделала его запись.

Предуцки прочитал оба листка:

— Он не дал нам ни одной зацепки, кого он собирается убить сегодня ночью?

— Вот все, что есть.

— Этот звонок не характерен для него.

— Как нехарактерно и то, что он убивает две ночи подряд, — добавил Мартин.

— Непохоже на него и то, что он убил двух женщин, которые знали друг друга и работали вместе.

Мартин удивленно поднял брови:

— Ты думаешь, что Сара Пайпер что-нибудь знала?

— Ты имеешь в виду, что она знала, кто убил ее подругу?

— Да. Ты думаешь, он убил Сару, чтобы она ничего не сказала?

— Нет. Он, вероятно, увидел их обеих в клубе «Горный хрусталь» и не мог решить, которую ему хотелось больше. Она не знала, кто убил Эдну Маури. Я головой ручаюсь за это. Конечно, я не знаток характеров и иногда попадаю впросак. Но в этом случае я уверен, что прав. Если бы она знала, она сказала бы мне. Сара была открытой, прямолинейной, по-своему честной и чертовски хорошенькой.

Взглянув на лицо мертвой женщины, которое было, на удивление, не запятнано кровью, хотя находилось в середине запекшейся бурой массы, Мартин заметил:

— Да, она была хорошенькой.

— Я не имел в виду только внешнюю привлекательность, — уточнил Предуцки, — она была прекрасным человеком.

Мартин кивнул.

— У нее был такой мягкий акцент Джорджии, напоминавший мне о доме.

— О доме? — удивился Мартин. — Ты из Джорджии?

— Почему бы и нет?

— Айра Предуцки из Джорджии?

— Там много евреев и славян.

— А где твой акцент?

— Мои родители не с Юга, поэтому у них не было акцента и они не могли передать его мне. Мы переехали на север, когда мне было четыре года, и у меня не было времени усвоить его.

Какое-то мгновение они смотрели на тело Сары Пайпер и на двух экспертов, которые колдовали над ней, как египетские служители смерти.

Предуцки отвернулся от трупа, достал носовой платок из кармана и высморкался.

— Следователь — на кухне, — сказал Мартин. Его лицо было бледным, блестело от пота. — Он сказал, что хотел бы увидеть тебя, когда ты придешь.

— Дай мне несколько минут, — ответил Предуцки. — Я хотел бы немного осмотреть здесь все и поговорить с этими парнями.

— Ничего, если я подожду в гостиной?

— Конечно, иди.

Мартин кивнул:

— Это отвратительная работа.

— Отвратительная, — согласился Предуцки.

23

Выстрел гулко прогремел в темном коридоре.

Замок разлетелся вдребезги, и дерево раскололось под ударом пули.

Сморщив нос от запаха горелого пороха и обгоревшего металла, Боллинджер распахнул разбитую дверь.

В приемной было темно. Когда он нашел выключатель и включил свет, то увидел, что комната пуста.

Издательство Харриса занимало самое маленькое помещение среди трех офисов, разместившихся на сороковом этаже. Кроме холла, куда он вошел, здесь было пять комнат, включая приемную: немного места, где можно было спрятаться. Из приемной вели две двери — одна налево, другая направо.

Сначала он толкнул дверь налево — она вела в коридор, куда выходили двери трех кабинетов: один для редактора и его секретаря, другой для рекламного агента и продавца и третий для двух художников-оформителей. Харриса и его женщины в этих комнатах не было.

Боллинджер оставался хладнокровным, спокойным и в то же время был крайне возбужден. Никакой спорт и наполовину не мог быть таким волнующим и впечатляющим, как охота на людей. Он наслаждался больше преследованием, чем самим убийством. Он испытывал более приятное возбуждение в первые дни непосредственно после убийства, чем во время охоты или самого убийства. Когда дело было сделано, кровь пролита, он начинал анализировать: не допустил ли ошибку, не оставил ли улику, которая могла привести к нему полицию. Его напряжение держало его на взводе, заставляло работать его кипучую энергию. Наконец, когда проходило достаточно времени и он убеждался, что остался вне подозрений в убийстве, чувство благополучия, возвышенного превосходства наполняло его, как волшебный эликсир наполняет пустой кувшин.

Другая дверь соединяла приемную и личный кабинет Грэхема, она была заперта.

Он отступил назад и дважды выстрелил в замок. Мягкий металл звякнул и рассыпался, куски дерева разлетелись в воздухе.

Он все еще не мог открыть ее. Они придвинули к двери какую-то тяжелую мебель с той стороны.

Когда он подошел к двери, толкнул ее со всей силой, она не поддалась. Но он должен был освободить проход. За дверью ему представлялось нечто высокое, длинное, как дверь, но более широкое, возможно, книжный шкаф, нечто с высоким центром тяжести. Он начал ритмично бить в дверь: сильный толчок... С каждым ударом баррикада раскачивалась все сильнее и неожиданно упала с громким треском и звоном разбитого стекла.

В воздухе разлился сильный запах виски. Он протиснулся в полуоткрытую дверь, перешагнул через антикварный бар, который они использовали для баррикады, наступив в лужу дорогого виски. Свет был включен, но в комнате никого не было. В дальнем конце комнаты находилась еще одна дверь. Он подошел и распахнул ее. Перед ним оказался темный коридор сорокового этажа.

Пока он тратил время на обследование комнат, они выскользнули в коридор другим путем, выиграв у него несколько минут. Умно! Но недостаточно умно.

После всего они остались лишь неопытной дичью, в то время как он был маститым охотником.

Он тихонько рассмеялся.

Залитый красным светом, Боллинджер прошел к ближайшему концу коридора, осторожно открыл дверь аварийного выхода. Он ступил на лестничную площадку аварийного выхода, тихо закрыв за собой дверь. Тусклая белая лампочка освещала выход с этой стороны.

Он услышал их шаги, раздававшиеся внизу и отражавшиеся эхом среди холодных бетонных стен.

Он подошел к стальным перилам и вгляделся в перемежающиеся полосы света и тени: лестничная площадка освещалась, а ступени оставались в темноте. Десять или двенадцать освещенных полос внизу, пять или шесть этажей вниз, — женская рука появилась на перилах, двигаясь по ним не так быстро, как следовало бы. (Если бы он был на их месте, он прыгал бы через две ступени, а может, и еще быстрее.) Открытое пространство было слишком узким, длинным, как пролет лестницы, шириной всего один метр, поэтому Боллинджер не мог видеть площадки и ряда ступеней под ней. Все, что он видел, — это бесконечный серпантин перил и белую руку своей жертвы. Секундой позже рука Харриса вынырнула из темноты на свет, освещавший лестничную площадку, он перехватывал перила, следуя за женщиной через освещенное пространство, затем снова пропал в темноте.

В какое-то мгновение Боллинджер решил бежать вниз по ступеням за ними, стреляя им в спину, но почти сразу отказался от этой идеи. Они услышат, когда он побежит за ними, и, вероятнее всего, поспешно убегут с лестницы в поисках места, где можно спрятаться, спастись. Он не узнает точно, на каком этаже они уйдут с лестницы. Невозможно одновременно бежать за ними и следить за их руками на перилах.

Он не хотел терять их след. Хотя ему нравилась интересная и трудная охота, он не собирался заниматься ею всю ночь. С одной стороны, Билли будет ждать его в автомобиле в переулке в десять часов, с другой — ему хотелось оставить время на женщину, хотя бы полчаса, если она привлекательна.

Ее белая рука показалась на освещенном участке перил.

Затем рука Харриса.

Они продолжали двигаться не так быстро, как следовало бы.

Он попытался сосчитать лестничные пролеты. От двенадцати до четырнадцати... Их разделяли шесть или семь этажей.

Где они находятся? На тридцать третьем этаже? Боллинджер отошел от перил, открыл дверь и покинул лестницу. Он побежал по коридору сорокового этажа к кабине лифта, которым он пользовался. Он включил его ключом, поколебался и нажал на кнопку двадцать шестого этажа.

24

Лестница казалась Конни бесконечной. Когда она пересекала перемежающиеся полосы фиолетовой темноты и тусклого света, ей представлялось, будто она спускалась по длинной дороге в ад, а Мясник выполнял роль ухмыляющегося дьявола, который подгонял ее вниз.