Лес потерянных - Анн Плишота

Довольная улыбка на лице фея привела ее в полное замешательство, и Фолдингота хлопнулась в обморок, не выдержав накала эмоций.

17. Реминисанс

Маленькая группа поднималась по пологому холму, следуя за Павлом, прилагавшим все усилия, чтобы отвлечь их от сообщения Фолдинготы о его Чернильном Драконе. Только Окса, сознательно плетясь в хвосте, слышала беседу домовой с Абакумом. И услышанное привело ее в сильное волнение.

Пока группа топала к вершине холма, в мозгу Юной Лучезарной крутилась масса вопросов.

«У папы татуировка на спине? А видела ли я ее когда-нибудь? Кажется, нет. Папа никогда не ходит с голым торсом. Слишком застенчивый? Или из-за татуировки? Он ее стыдится? А если да, то почему? Нет, тут какая-то другая причина».

Из слов Фолдинготы и из вопросов Абакума она поняла, что причина этого более скрытая, чем просто эстетические проблемы.

— Гр-р-р… как же это бесит! — Окса раздраженно почесала щеку.

— Проблемы, Окса? — поинтересовался присоединившийся к ней Абакум, державший на руках сомлевшую Фолдинготу.

Девочку буквально распирало от желания напрямую задать вопросы, роящиеся у нее в голове. Но она предпочла этого не делать, решив понаблюдать, поискать и, главное, — узнать все самостоятельно.

— Да нет, все нормально, спасибо, Абакум! — ответила она скорее задумчиво, чем весело. — Что с ней? — она погладила Фолдинготу по щеке. — Переволновалась?

— Да, все это для нее весьма непросто… — объяснил Абакум.

— У этого странного существа полно психологических проблем, — заявил Простофиля, тоже невольно оказавшийся в конце процессии. — Посмотрите на цвет ее кожи! Можно подумать, у нее несварение… О, я понял! — радостно воскликнул он. — У нее эмоциональное несварение!

— Ты прав, Простофиля! — прыснула Окса. — Очень правильный диагноз!

— Да, я отличный диагност, — подтвердил Простофиля. — Но не напомните ли, кто вы? Ваше лицо мне кажется знакомым…

Гюс с Оксой расхохотались. И в этом взрыве веселья выплеснулось напряжение, копившееся в них все эти часы, страх потеряться навсегда, волнения и отчаяние. Ребята буквально рыдали от смеха.

Простофиля недоуменно взирал на них, удивленный этим приступом гомерического хохота.

— У вас очень веселый характер… — простодушно сообщил он.

Окса вытерла глаза и подмигнула Гюсу, скрепив таким образом их вновь обретенное единство. Мальчик покраснел и опустил голову. Длинная темная прядь почти закрыла его лицо. Он отбросил ее назад и, словно желая скрыть обуревающие его переживания, необычно высоким голосом воскликнул:

— Посмотрите туда!

Абакум с Оксой обернулись.

Леомидо с Реминисанс остановились в стороне от группы и о чем-то живо беседовали. Двоюродный дед Оксы казался очень взволнованным, слушая не сводившую с него глаз Реминисанс.

— Нет, вы можете себе представить? — Гюс немного успокоился. — Они не виделись целых пятьдесят семь лет!

— И она по-прежнему такая же красавица… — пробормотал погруженный в свои мысли Абакум.

— Да, дама просто потрясающая! — добавил присоединившийся к их группке Тугдуал. — Дочь Осия, сестра-близнец Ортона и прямой потомок гениального Темистокла, изобретателя человеческого метаморфизма, позвольте вам напомнить…

— И ты находишь это потрясающим? — не удержался Гюс.

— Конечно! — не остался в долгу Тугдуал. — Она — сосредоточение могущества! Почти как Лучезарная, то есть, если я смею выразиться, Очень Уважаемая Юная Лучезарная… К тому же она перенесла Любовный Отворот! Прозрачник вытянул из нее любовь. Потрясающе, правда, да? Представляете вероятность встретить такого человека, как она? Вы хоть задумывались об этом?

— Нет, не задумывались! Видишь ли, не у всех такие вывихнутые мозги, как у тебя! — процедил Гюс. — Пошли лучше к ним, чем слушать твою ахинею…

Тугдуал, продолжая иронично улыбаться, лишь пожал плечами.

— Вы когда-нибудь прекратите грызню? — огорченно поглядела на него Окса.

— А мы и не грыземся! — хмыкнул Тугдуал. — Я бы сказал, у нас состоялся откровенный и прямой разговор.

— Ты просто невозможен! — задохнулась Окса.

— Так это-то тебе во мне и нравится, разве нет? — лукаво подмигнул парень.

— Заткнись уже! — возмутилсь Окса. — Болтаешь много!

Тугдуал заржал в голос, на его хохот обернулись все остальные Беглецы, стоявшие на верхушке холма вокруг Леомидо и Реминисанс.

Гюс казался сильно раздраженным.

— И что вас так развеселило, дети мои? — с улыбкой поинтересовалась Реминисанс.

— Ой, знаете, Тугдуал считает себя большим юмористом, только проблема в том, что смешно ему одному! — мигом отыгралась на парне Окса, избегая сердитого взгляда Гюса и смеющихся глаз Тугдуала.

— Если бы вы только знали, как я счастлива! — продолжила Реминисанс. — Познакомиться с вами, а главное — встретить старых друзей, которых уже и не надеялась когда-нибудь увидеть…

— А можно вас кое о чем спросить? — вдруг перебила ее Окса. — Э-э… Ну, вопрос, возможно, несколько нескромный…

— Но который ты просто жаждешь задать! — блеснула глазами Реминисанс.

— Ага… — щеки Оксы заалели.

— Слушаю тебя.

— Так вот, я хочу спросить, почему вы не пытались найти Леомидо, когда оказались Во-Вне.

Реминисанс опустила голову, явно смутившись.

— Так и знала, что кто-нибудь из вас задаст этот вопрос раньше или позже. Это долгая история…

— А мы никуда не торопимся, — спокойно заявил Абакум.

Реминисанс грустно поглядела на него, медленно разглаживая подол платья. Затем, уставившись куда-то вдаль, заговорила:

— Чтобы ответить на твой вопрос, Окса, нужно начать издалека. Вернуться на много десятков лет назад, когда я была очень влюблена в твоего двоюродного деда Леомидо. Наши семьи всегда были тесно связаны. Мой брат-близнец Ортон, Леомидо и я фактически выросли вместе в Хрустальной Колонне под бдительным присмотром Малораны и ее Первого Служителя Осия, моего отца.

Когда я подросла и стала девушкой, то обнаружила, что моя детская привязанность превратилась в глубокую и горячую любовь к тому, кто доселе был моим лучшим другом. А когда Леомидо признался, что и его чувства претерпели подобные изменения, моему счастью не было конца. О нашей любви прознали быстро, и с этого момента начались наши с Леомидо несчастья…

Мы не понимали почему, но Малорана с Осием делали все возможное, чтобы разлучить нас. Сначала Малорана начала знакомить Леомидо с девушками, одна очаровательней другой, а мой отец прогнал передо мной целую вереницу молодых людей, заявлявших, что они без ума от меня. Мы с Леомидо тогда немало повеселились, все эти маневры нас развлекали, мы были такими наивными… Но наши родители перешли к более крутым мерам. Моя семья переехала на другой конец Эдефии, официально — чтобы упростить моему отцу управление территорией Обрывистых гор, землей Твердоруков.

Тогда я еще не знала, что целью переезда было разлучить нас, и, хотя очень огорчилась, что буду реже видеть любимого, я подчинилась воле отца. Осий был очень ярким человеком, а главное, очень властным. Его многие опасались, но он был моим отцом, и узы крови довлели над моим разумом, подавляя в зародыше вопросы, которые я могла бы задать. Однако я была влюблена. Мы с Леомидо продолжали тайно встречаться. Время пролетало так быстро… Каждый раз при расставании наши души буквально разрывались. Почему нас стремились разлучить?

Однажды нас застукал брат. Местом нашей встречи был один из принадлежавших семье Лучезарной домов, прекрасный особняк в лесах Зеленой Мантии. Мы в очередной раз поклялись друг другу в верности и пообещали не терять надежды на то, что все переменится, когда ввалился Ортон…

В жизни не видела его в таком бешенстве. А уж что он нес… Грубо и зло. Прежде мне не доводилось сталкиваться с этой стороной его натуры. Ортон всегда восхищался Леомидо, считал его братом и немного завидовал. Но в тот день я увидела в нем зверя, жестокого и ограниченного.

Я совсем не понимала, что происходит, реакция брата казалась мне абсурдной, чрезмерной и бессмысленной. Я попыталась вмешаться, заявив, что люблю Леомидо и хочу прожить с ним всю жизнь. И тогда Ортон посмел поднять на меня руку. Я почувствовала дикую боль, но физическая боль не шла ни в какое сравнение с душевной, моя душа истекала кровью от страха и горечи. Хотя потом мне пришлось пережить куда худшие моменты, именно об этом дне у меня на всю жизнь сохранились самые тяжелые воспоминания: тогда что-то разбилось навсегда: мой брат-близнец, с которым мы всегда были близки, ударил меня потому, что я посмела любить вопреки воле нашего отца.

Ортон в слепом бешенстве обрушился на Леомидо, младше его по возрасту, но куда более сильного. После их стычки брат был весь в синяках, у него был сломан нос, но сильнее всего пострадала его гордыня.