Дорога домой - Ульяна Орлова

Внезапно Тошку осенила догадка, от которой ему стало холодно. Он взял свёрток, потянул Славку за руку, поднялся, быстро прошёл с ним в конец вагона и вышел в тамбур.

Электричка начала тормозить, и эта минута длилась вечность. Антон посмотрел в вагон и увидел, как незнакомец неспеша сложил газету и стал подниматься со своего места.

«Ну, давай же, тормози уже!!!». Антон почувствовал, как сжал Славик его руку. Сердце забилось маленькой птицей, которую посадили в клетку…

Неохотно зашипели двери. Антон, не дожидаясь, пока они откроются до конца, выскочил из вагона, подал руку Славке, помог ему выбраться. Не оглядываясь и крепко держа малыша, перебежал через платформу. Спрыгнул, подхватил Славка. И потянул его под платформу, вглубь неё. Прислонился к бетонной опоре и прислушался…

Глава 11

Кто главнее?

Антон не знал, сколько они стояли под платформой. Промчалось несколько поездов – громыхая и загораживая свет. Наконец он решил, что, наверное, тот человек уже ушёл и не дождался их… Кто знает, что было у него в газете?

А когда они вышли на свет, то увидел, что это - небольшой полустанок. Недалеко по траве ходили козы, и даже было слышно, как где-то кукарекал петух! Деревня!

- Пойдём Славка. Немного пройдём от станции, а там где-нибудь перекусим…

С двух сторон от железной дороги были какие-то кусты. За ними – виднелись деревянные домики. Что впереди – было не совсем понятно, но идти им нужно туда…

- Антон, - сказал Славка, когда они вышли на тропинку, которая змейкой петляла между кустов и ёлок. - Антон, а как ты думаешь, кто главнее – мама или папа?

Антон даже споткнулся. Вот ведь малыш задаёт вопросы! Антон вздохнул, зачем-то посмотрел наверх, отметив про себя, что небо очень глубокое прозрачное, а значит – скоро уже полдень, потом посмотрел на Славку.

- Я думаю, что отец.

- Почему? – не унимался Славка.

Вот зачем малышу это понадобилось сейчас знать? Он-то откуда знает… Он просто чувствует, что у них – так… И всё же Антон сказал:

-Мама любит принимать решения и хозяйничать. Но без папы-то мы куда? Он вроде и говорит не очень много - больше слушает. Но если скажет – понимаешь, что значит так и будет…

- И ты не споришь?

«Да когда я спорил-то, - подумал Антон. – Сто лет уже толком не разговаривали…». Тогда разговор про интернат начал отец. Нет, сначала мама, она долго объясняла, рассказывала, а уже потом он разговаривал с отцом…

- Славка, да мы особо и не спорили-то… Советовались…

«Или не советовались? Или решение уже приняли до меня? А потом уже говорили со мной?» - Тошка почувствовал, как ухнуло что-то внутри, словно в пустоту... Но он-то был уверен, что он решил…согласиться. Потому что…

- Вот между собой они спорили, да… И даже ссорились.

- Ого, - Славка поднял светленькие брови, - даже так!

- Ну… Всякое было. Потом, правда, мирились. Я вот не понимаю, я никогда этого не понимал – зачем? Ходят все, маются, и день - не день… И утро – не утро.

- А из-за чего?

Антон помолчал. Рано Славке ещё такое знать, не поймёт он. Или поймёт? Да какая сейчас-то разница… Сейчас они, наверное, и не ругаются уже, хотелось бы верить!

- Я всегда думал, что из-за денег. Хотя иногда из-за ерунды всякой…

Славка вздохнул. Посмотрел на Антона, а в глазах – сверкнули искорки.

- Мои если спорили, то мне сестра знаешь что говорила? – Славка улыбнулся чуть-чуть. – Милые бранятся, только тешатся…

Улыбнулся и Тошка.

- А сестре сколько лет?

- Ой, - Славка замялся. – Сейчас посчитаю…

Он что-то шептал и Антон даже успел разглядеть впереди домики, как малыш наконец сказал:

- Осенью у неё день рождения… И ей должно было быть шестнадцать. А сейчас, получается, уже исполнилось… - И погрустнел.

Никогда не знаешь, когда скажешь лишнего… Славка смотрел под ноги и молчал. И Тошка молчал. Неловкость притаилась рядом и уже готова была встать между ними…

Антон осторожно потрепал Славкины волосы.

- Славка, ты прости меня…

- Да чего ты, Антон! - почти сразу откликнулся малыш. – Всё нормально…

- Они найдутся! – уверенно сказал Антон. Почти твёрдо, но он очень старался, чтобы Славка не заметил этого «почти»…

«Найдутся…» - повторил он про себя.

Славка посмотрел на Антона и ничего не сказал. Но крепко взял его за руку своей горячей ладошкой.

Кажется, такое уже было. И не кажется, а точно было! Осенью, или зимой – когда он нечаянно спросил Шурку, где его родители. И тот молчал, долго-долго, Тошка подумал было что друг обиделся. И стало тогда не просто неловко – так тяжело, словно он увяз в чём-то тягучем и крепком. В зыбучих песках… И непонятно было, как выбраться и Тошка ждал.. Ждал и медленно погружался в эти пески. Понимая, что дома было проще… И ещё понимая, что он ужасный болтун и что, если Шурка сейчас обидится, то как же он без него-то будет?..

А сейчас, выходит, смог – без него?

«Эх ты…» - упрекнул он себя. Уже в который раз…

«Шурка, прости меня» - выдавил он. Так же, как и тогда. Так же, как и сейчас… Да что толку? Вряд ли друг слышит его – не придумали ещё устройство, которое передаёт мысли…

«Шурка, я поступил, как последняя скотина… Почему, почему я забыл про тебя?! Ты… простишь меня?..»

Тогда Шурка не обиделся. Просто сказал шёпотом, что не знает, где они. И как теперь быть…А сейчас? Как теперь быть?

- Антон… - позвал Славка. – Антон, не грусти!

- Ага, - откликнулся Тошка а сам подумал, - «Шурка… Ты видишь как… Но я его довезу, я постараюсь… А там мы что-нибудь придумаем… Как ты там, Шурка?!..»

***

… Валерий Карандашин, как человек, по своему характеру ответственный и заканчивающий до конца начатое дело, неутомимо продолжал поиски пропавшего мальчика. Дома он стал бывать всё реже. Звонить тоже. Он давно уже, после того, как в автокатастрофе потерял своего сына, подумывал о создании поискового отряда. Такого отряда, который объединял бы людей из области, другие маленькие группы добровольцев. Насколько упростились бы поиски пропавших детей! А тут как раз тот случай, который помог принять ему окончательное решение… Нужны были люди, много людей, нужно было создавать базы данных, распределять округа, а самое главное – ходить и искать. Обшаривать подвалы, стройки, этот ужасный криминальный микрорайон гаражей, вокзалы, лес…

Людей было мало. Особенно не было общественной поддержки в поиске детдомовских и интернатских мальчишек. Почему-то не очень охотно поддерживались разговоры на эту тему: кто-то опасался этих ребят, кто-то не любил, а кто-то искренне считал, что в стране всё хорошо, и заботятся о них, как о своих детях… К малышам из дома ребенка ещё можно было встретить хоть какой-то интерес и сочувствие окружающих, а вот к ребятам постарше и подросткам – очень редко. Бытующее или навязываемое кем-то мнение, о том, что это подрастающее поколение преступников - отпугивало, отрезало и без того нерешительное желание помогать. И ведь многие, очень многие из тех, кого Валера считал порядочными людьми, верили, что это так, вместо того, чтобы пойти и разобраться, поговорить или просто посмотреть в глаза тем, кто лишен был одной из самых главных составляющих для нормального человеческого развития: привязанности. Любви и принятия их, возможности задушевно поговорить со старшим и близким человеком о тех законах, по которым живёт и развивается этот непростой мир.

Впрочем, это дело совести каждого человека. А его, Валерина совесть, не давала ему спать ночами, не давала ему обедать, когда он знал, что где-то, быть может, совсем рядом, умирает от голода потерявшийся пацанёнок. «Здесь мы ещё не искали» - вспоминал он, а утром, тихо, стараясь не разбудить жену, вставал, собирался и шёл по зябким предрассветным улицам хмурого города…

Супруга его полностью поддерживала. А что ещё ей оставалось делать? Были моменты, когда она обижалась, если он задерживался, не позвонив, или срывался по звонку среди ночи. «Я же волнуюсь! - говорила она, - пойми, для меня хуже всего это - неизвестность. Когда я не знаю, что там, с тобой…» Порой, несмотря на обиды, она давала нерешительные, но очень дельные советы. «А почему бы тебе не поговорить самому с ребятами из интерната? Может, мальчик советовался с кем-то, делился планами, да мало ли какие подробности могут знать они…» - как-то спросила она. Эта идея понравилась Валерию. Для этой цели он и отправился в интернат, решив сперва расспросить ребят, которые знали Антона, а потом уже и начальство.

Стоял солнечный, почти летний денёк. Ребятишки за высокой оградой бегали без курток и свитеров. На детской площадке стоял невероятный для такого маленького пространства, шум и возня: здесь были разновозрастные ребята, и те, кто постарше, залезали на самые верхушки детского комплекса. Но не все играли - кто-то просто сидел на редких лавочках, уткнувшись в сотовые телефоны или слушая музыку. Валерий специально не стал надевать милицейскую форму: для начальства он ограничится удостоверениям, а ребят она будет только отпугивать. Миновав забор, он остановился неподалеку от детской площадки и стал наблюдать за детьми.