Люциана. Трилогия - Алекс Джиллиан

— Я же уже говорила, что мне пришлось задержаться. У меня много работы, понимаете? — раздраженно повторяла она в десятый раз. — Я работаю.

— Мы тоже работаем. — Хмуро взглянув на нее, произнес следователь Сизов. — Сколько было времени, когда вам показалось, что за вами кто-то наблюдает?

— Без пяти девять. Двадцать часов пятьдесят пять минут. Так понятно?

— Откуда такая точность? — Олег Сизов сощурил глаза и подозрительно уставился на Ларину. Лицо женщины пошло белыми пятнами. Она сжала кулаки с такой силой, что ногти впились в ладонь.

— Черт возьми, у меня в кабинете часы на стене. Я посмотрела на них. Я домой собиралась.

— И когда вы побежали по коридору, вам показалось, что вас кто-то преследует?

— Да.

— Вам показалось, что это тень?

— Да, черная расплывчатая тень.

— Не слишком ли много вам кажется? Вы не пьете никакие психотропные вещества.

— Да нет, конечно. — Возмущению Милы не было конца.

— Но нам известно, что вы состояли на учете в психиатрической лечебнице.

— Меня выписали и давно. — женщина воинственно подняла подбородок и побледнела.

— Но продолжаете выкупать снотворное по рецепту. — сухо заметил следователь, заглядывая в свои бумаги.

— Откуда такая осведомленность?

— Это наша работа.

— У меня все в порядке с головой, если вы об этом. — Усмехнулась Мила. Честно говоря, она была растеряна и очень-очень зла.

— Я надеюсь на это. — Сухо кивнул Сизов. Потерев переносицу и перечитав записи, он снова вперил в нее испытывающий взгляд. — Не могла ли эта тень быть человеком, одетым в черное?

— Наверно могла. — Пожала плечами Ларина.

— Так наверно, или могла?

Вот гавнюк. Достал….

— Могла. И что из этого? Я не могу назвать больше никаких примет.

— У вас есть какие-то предположения, относительно случившегося с гражданином Панченко?

— Нет. — Мила молилась про себя, чтобы это был последний вопрос. Меньше всего ей хотелось начинать это утро в вонючем участке, напротив этого мерзкого лысывато-слеповатого урода, который выжал из нее все соки. — Может быть, ограбление?

— В офисе ничего не похищено.

— И что это значит? — женщина напряглась. Неприятный холодок прошелся по спине.

— Не думаю, что бы кто-то пришел в офис крупной компании, чтобы убить рядового охранника.

— Я могла спугнуть преступника. — Предположила Мила. Ей отчего-то стало очень страшно.

— Зафиксированное время смерти Панченко — двадцать один час тринадцать минут.

— Но его не было на посту, когда я бежала.

— Он мог пойти пить чай.

— Значит, я никого не спугнула. — Выдохнула Мила.

— Да, гражданка Ларина. Именно так. В офисе остались двое — Панченко и преступник. Убив первого, второй мог спокойно вынести все, что можно. Или мог вообще никого не убивать. Достаточно было связать Панченко. Но преступник убил охранника и ничего не взял.

— Уж не думаете ли вы, что это я его убила? — осенило Милу. Сизов недобро улыбнулся.

— Нет. — качнул головой, задумчиво разглядывая допрашиваемую гражданку. — Вы знаете, как умер Панченко?

— Откуда?

— У него не нашли ни одного синяка, никаких травм, только глубокие порезы на шее. Труп был абсолютно обескровлен.

— Маньяк?

— Скорее всего. — Кивнул Сизов. Он вдруг замялся. — И у нас есть предположение, что намеченной жертвой этого маньяка, был не несчастный Панченко.

Мила вытаращила на следователя глаза, медленно переваривая услышанное.

— Это…что же….Я? — голос ее предательски задрожал. В панике она схватилась за голову, потом за сердце. — Но почему вы так решили. И зачем так долго задавали бестолковые вопросы?

— У милиции нет бестолковых вопросов. Вам бы надо быть немного тактичнее, Ларина. — Жестко ответил Сизов.

— Извините. — Потеряно выдохнула Мила.

— У вас есть враги, недоброжелатели? Может, вы кому-то задолжали? — уже мягче поинтересовался Сизов.

— Что за бред. Кто будет убивать несчастного охранника из-за моих долгов. Уж тогда убили бы моего мужа. Сделали бы мне услугу. Нет у меня никаких врагов. И денег я никому не должна. Я уверена, это просто совпадение.

Следователь кивнул. Было видно, что он придерживался другого мнения. Да, и Людмила, не верила в случайности. Она помнила чужой взгляд на своей спине. Тот, кто убил Панченко, приходил за ней.

— Срань господня. Только этого не хватало.

— Что? — Сизов ошарашено уставился на симпатичную женщину, сидевшую перед ним. — Вас где воспитывали?

— Простите ради Бога. Я забылась. — Миле осталось только развести руками и не искренне покраснеть.

— Обещайте, что будете осторожны.

— Хорошо.

— И сразу позвоните мне, если заметите что-то подозрительное.

— А мне не полагается охрана и все такое?

Сизов скептически взглянул на нее.

— Но я жить хочу.

— Людмила, это просто предположение. Я не думаю, что убийца станет выслеживать вас.

— Почему это?

— Если, это маньяк, то выбор его жертв случаен. Ему нужен стереотип. Он не запоминает лиц.

— Вы думаете, что я и Панченко чем-то похожи?

Сизов мрачно глянул на нее. Он не нашел, что ответить. Это полный отстой. Самая дерьмовая заварушка из всех, что приключались с ней за тридцать лет. Засада. Все было так хорошо, спокойно.

— Я позвоню, если что. — Мила встала. — Я могу идти?

— Да.

— Что случилось? — с этой фразой встретила Милу Жанна. Она обеспокоенно уставилась на бледную коллегу.

— Все просто супер, если не считать того, что за последний несколько дней, я полностью сменила стиль, завела любовника, намного моложе себя, впервые за десять лет поругалась с мужем и повстречалась с маньяком, который теперь будет за мной гоняться, чтобы перерезать мне горло и выпить мою кровь.

Жанна села на стул. Она тоже была в шоке. В офисе усилили охрану, но легче никому не стало. Целый день Миле казалось, что за ней кто-то наблюдает. Отвратительное ощущение, если при этом еще представить, что это глаза маньяка, который только и ждет удобного момента. Вот только паранойи ей не хватало. Да, этого диагноза в ее карте еще не было. Молодец, Мила, двигаешься в нужном направлении. В самую задницу.

Вечером Алекс вызвался ее проводить. Мысленно поблагодарив Бога за то, что есть еще на свете хорошие люди, Мила благополучно добралась до своей квартиры. И даже пригласила Алекса на чай. Ей было невыносима мысль о том, что придется провести ночь одной в четырех стенах. А у нее даже решеток нет на окнах.