Боба нет - Мег Розофф

мистер Б понимал значение слова «сирота», быть почти сиротой равносильно скорее небытию. А если (по какой-то случайности) это толкование оставляет некие вопросы, сиротский статус Боба опровергается присутствием здесь его матери. Что касается отца… Мона могла не знать, кто из ее многочисленных любовников был таковым, однако существовало вероятие, что он еще жив и где-то прыгает.

– Ну ладно, – сказала она, вытаскивая маленькую записную книжку. – Мне определенно придется обдумать проблему Боба. Напомните, если я что-то пропущу, хорошо? Значит, так. Первое: сделать из Боба лучшего Бога. Второе: заставить его перестать играться со смертными. Третье: больше никаких наводнений, дождей, природных катастроф и т. д. и т. п. И четвертое… – Она повела подбородком в сторону Экка. – Никаких рюрюшек на бобед[4].

Мистер Б заморгал.

– Ну вот. Это все? Да? Великолепно. Вы, дорогуша, не волнуйтесь. Мона обо всем позаботится.

С этим она и ушла.

А мистер Б еще раз попытался прикинуть, что случится с ним дальше.

– Экк.

Прозвучало это рядом с его коленом, и прозвучало скорбно. Мистер Б опустил руку под стол, потрепал по голове обреченного зверька Боба. Потом выдвинул, вздохнув, ящик стола, достал оттуда лежалый целлофановый пакетик арахиса. Экк гибким носом обнюхал его и ушмыгнул под стол, чтобы съесть.

До покерной партии Экк был маленьким сварливым существом и набрасывался на любую еду с восторженным радостным блеяньем. Теперь, когда сроки его жизни сократились, он стал другим Экком, и разве можно винить беднягу за это? Каждая новая его трапеза была все ближе к последней. Подобную мысль так легко не переваришь. Будучи смертным, он, конечно, когда-нибудь да умер бы, однако сейчас точно знал, когда это случится, и почему, и (до весьма неприятной степени) как. Сейчас каждое тиканье часов приближало Экка к вечному забытью.

Мистер Б испытывал тяжкую грусть. Вот еще одно обреченное создание, помочь которому он не смог.

Когда он снова заглянул под стол, зверек спал, прижимая к груди, как младенца, пустой пакетик.

21

Газеты писали о худшей весенней погоде за всю историю весенних погод. Дождь словно обзавелся собственной личностью – резкий и мстительный в одну минуту, тяжкий и хмурый в другую. И пребывавший в настроении до того сварливом, точно его запрограммировал некий гигантский, пораженный любовью, жалкий, впавший в хандру подросток.

Как оно, разумеется, и было.

Все низменности уже затопило. Пластиковые бутылки сбивались, плавая, во временные плоты, их сопровождали, точно чумазые призраки, вздувшиеся магазинные пакеты. Утопшие мешки с песком припадали к дверным коробкам, владельцы магазинов облепляли витрины клейкой лентой. Грязные воды питали сточные коллекторы, те питали каналы, те – реки и залив и в конечном счете море.

А дождь все шел и шел.

Еще не было десяти утра. Викарий церкви Святого Христофора пристально смотрел за окно и одновременно говорил по телефону сочувственно и несколько приглушенно.

Снаружи уровень воды продолжал повышаться; отряды полицейских и береговой охраны занимались эвакуацией оказавшихся в опасности граждан. За окном проплывали крупные предметы мебели, разрозненные одежды парили под самой поверхностью воды, появляясь и исчезая по воле водоворотов. Пара зажавших коленями зонты-трости мальчишек гребла, сидя в оранжевой надувной лодке и заглядывая в витрины покинутых магазинов и в окна квартир.

Добычу ищут, подумал Бернард. Как мило.

К окну подплыл пес, искавший, где бы отдохнуть. Он наполовину забрался на подоконник и замер – узкая, ходуном ходившая грудь и передние лапы лежали на выступе, задняя часть тела покачивалась в воде. Бедняга, подумал викарий, долго ему здесь не продержаться. И верно, минуту спустя пес уже плыл снова, упорно работая лапами, несомый потоком воды мимо длинного ряда магазинов, тщетно ищущий твердую землю. Может быть, мальчишки подберут его и затащат в лодку, обратят в подобие фигурки на капоте автомобиля.

А может быть, не подберут, и тогда он утонет.

– Я совершенно не понимаю, что мне делать с этими людьми. – Бернард говорил медленно, в надежде, что так его лучше поймут на другом конце линии, старался, чтобы в голос его не прокралось раздражение. – У нас подошли к концу «Уитабикс»[5], кофе и одеяла. И подгузники, и туалетная бумага. Туалеты затоплены, мы используем ведра, постелей не хватает, дети вопят. Чай и песочное печенье есть, однако я не решаюсь расходовать их. Все кончится бунтом.

Долгое время он промолчал, слушая.

– Да, конечно, я понимаю, но… – Викарий умолк, увидев приближавшуюся к его кабинету большую зеленую рептилию.

Чтобы пройти милю, которая отделяла ее дом от церкви Святого Христофора, миссис Лаура Давенпорт облачилась в высокие рыбацкие сапоги мужа, его куртку и клеенчатую шляпу. Она улыбнулась старому другу, отвела взгляд от телефона, давая понять, что к разговору не прислушивается.

Бернарда она знала с университетских времен, он почти не переменился с тех пор – такой же долговязый и стройный, с веселым лицом, темными, почти лишенными седины волосами, которые спадали ему, точно школьнику, на глаза. Лаура Давенпорт, достаточно счастливая со своим мужем-юристом, все-таки вышла замуж не за того, кто нравился ей больше прочих. И никогда не признавалась (менее всех самой себе), что и сейчас, двадцать пять лет спустя, это остается для нее источником сожалений.

Ко времени, когда Бернард положил наконец трубку, ноги Лауры задрогли, а душа возжаждала хорошей чашки горячего чая. Но, конечно, просить о ней было неудобно. Столько прихожан оказалось в бедственном положении. Ее дом на холме, ее сухая мебель, да еще и чашка чая – это можно было счесть перебором по части благополучия.

Она поцеловала Бернарда в щеку, одновременно насупилась и улыбнулась, выражая искреннее сочувствие.

– Стало быть, главное управление вам не помогает?

Бернард покачал головой:

– Ничем. Они там по уши погрязли в собственных бедах. Сегодня ожидается град, ты слышала? Градины размером с крикетные мячи. Достаточно большие, чтобы перебить окна. – Он медленно выпустил из груди воздух. – Тем временем у нас скопилось слишком много бездомных, а гидрометцентр отстает от погоды на три прогноза. У меня создалось впечатление, что даже Красный Крест не способен оказать помощь приходской церкви, переполненной попавшими в беду окрестными жителями. – Он встретился с Лаурой глазами, устало улыбнулся. – Град. И что же дальше?

– Возможно, это знамение.

– Чего?

Лаура усмехнулась.

– Это уж ты мне скажи. Ты же у нас имеешь доступ к уху Божьему.

– К уху Божьему? – Он поморщился. – Я и до окружного викария-то дозвониться не могу.

– Полагаю, если вдуматься, все правильно. Святой Христофор дает усталым странникам место, где они могут перевести дух.

– Пути Господни неисповедимы, – ответил Бернард. – Я начал подумывать,