Газета Завтра 757 - Газета Завтра

Беседовал Алексей Нилогов

Владимир Дмитренко

Владимир Дмитренко

ГАЛЕРЕЙСТВО ИСКУССТВОВЕДУЕТ

Послесловие к XII-й ярмарке современного искусства «Арт-Москва»

На Арт-Москве была очевидна полная победа - как художественная, так и организационная - Марата Гельмана. Человек с безусловным нюхом, он всегда чётко понимал, на что сделать ставку, чтобы оказаться в выигрыше. Так, в девяностые годы это почти всегда были провокации - иногда безумно романтичные, в случае "человека-собаки" Олега Кулика, иногда граничащие с хамством, в случае вандализма Авдея Тер-Оганьяна, затеявшего прилюдную рубку православных икон. В конце концов, по итогам того скандала в Прагу эмигрировал Тер-Оганьян, Марат же чуть позже - в респектабельный модерновый дом с окнами на Храм Христа Спасителя… И так как стало понятно, что респектабельность, буржуазный лоск и необходимая доза серьезности - новый стиль современного русского искусства, можно не сомневаться, что Гельман будет так же уверенно и успешно следовать новой конъюнктуре, как раньше - эпатажу и скандалам.

Конечно, художник-талисман Гельмана на своем месте - очередная бронзовая скульптура Александра Косолапова. Произведение демонстрирует, на мой взгляд, отличный пример, как может прогрессировать, казалось бы, и без того законченный идиотизм. На этот раз скульптура изображает традиционного для Косолапова Микки-Мауса, под руку которого куда-то бодро ведут Ленин и Христос. Говорить тут не о чем, зато куда большего внимания требуют соседи этого сомнительного объекта. В первую очередь это великолепнейшая графика Алексея Каллимы. Вполне фигуративное, традиционное искусство Каллимы, конечно, дает необходимый простор для упражнений арт-критиков в псевдофилософском маразме. Но, в отличие от многих других произведений, этими упражнениями ценность рисунков Каллимы - а на "Арт-Москве" было представлено огромное, в несколько метров полотно - не исчерпывается. Новую серию, преимущественно пейзажей, Каллима назвал "Безымянная высота" и исполнил углем в черных и красных тонах. По-моему, пейзажи в галерее Гельмана - это еще несуразней, чем выставка Энди Уорхола в православном храме. Однако они там появились, и они абсолютно прекрасны - более точного, свободного, любовного и попросту красивого изображения русской действительности (будем честны, бедной, нищей, местами просто неприглядной) я, пожалуй, за последние годы не встречал. И - никакой иронии! Далее, на этом фоне куда уверенней выглядит Валерий Кошляков. Раньше его работы в галерее Гельмана воспринимались достаточно несуразно - их безусловная серьезность выглядела на фоне бесконечных смешочков других артистов просто наивно. Теперь наивно смотрятся скорее сами шутники. Кошляков пишет белилами здания советской архитектуры на огромных кусках серого гофрокартона, добавляя акварельные подтеки, сюрреальные размытия. И, напуская туману, дарит им - а заодно и всей эпохе - какую-то совершенно античную красоту. Если бы не подпись "Лужники" под картиной, я бы принял этот величественный вид как минимум за Колизей.

Главное событие и главное впечатление ждали зрителей на последнем этаже ЦДХ, целиком отданном под некоммерческие проекты. Там же они неизбежно столкнулись с мыслью о том, что в эпоху девальвации науки, политики, да и остальных "серьезных" институтов эпохи модерна, постмодерн будет преимущественно заинтересован такой иррациональной вещью как религия. В самом деле, подобной концентрации религиозных мотивов в искусстве как за последние десять лет не было и во всех предыдущих ста. И это симптом. Удивляет также, что художники больше не стремятся высмеять религию, представить её как "несовременное" мракобесие и предрассудок. Скорее искусство несколько растеряно перед стойкостью религии и пытается осторожно разгадать ту фантастическую силу и мощь, которая до сих пор живет в христианстве. В чем-то это осмысление коварно и более опасно, чем откровенное богоборчество. Художники больше не поливают грязью церковь, к которой, как известно, грязь не пристает. Мне показалось, они хотят аккуратно разобрать религию по частям и понять, как и почему этот сложный духовный организм живет уже две тысячи лет. А может, искусство втайне завидует власти религии над душами и хочет занять место нового культа? Это, кстати, отчасти объясняет ту жадность, с которой набросились богатые люди скупать работы, магия художника начала вызывать уважение даже у толстокожего олигархата.

Как бы то ни было, целых пять огромных залов были целиком отданы под ударный "Евангельский проект" Дмитрия Врубеля и Виктории Тимофеевой. Особой метафизики тут нет, но психологически всё сработано безупречно. Правда, настроение после осмотра проекта иначе как подавленным назвать сложно. Врубель и Тимофеева перерисовали на гигантских плакатах расхожие масс-медийные образы, известные по шаблонным фотосъемкам Рейтер и других агентств. Они известны: террористы, беспризорники, менты, военные конфликты, митинги и демонстрации, Владимир Путин. Однако каждую картину сопроводили достаточно меткой, неожиданной цитатой из Евангелия. Как ни странно, ожидаемого юмористического эффекта тут нет. Скорее, создается иллюзия, что евангельские сюжеты якобы повторяются ежедневно во всей той непрерывной скуке и пошлости, которую нам гонят газеты и телевидение. Мысль опасная, потому что Евангелие и новостная программа - вещи противоположные, поставить их рядом - значит, одухотворять ложь и бессмыслицу, что, по-моему, куда подлее, чем поставить под вопрос само Евангелие. В итоге, выставка просто-таки дышит пустотой, и дыхание это малоприятно.

Самая дорогая галерея на Арт-Москве "Триумф" целиком отдала свой стенд под религиозные сюжеты, осмысленные разными художниками. Кстати, с "Триумфом" работает Александр Якут, в чьей галерее выставлялось ультра-русское по духу и крайне умное по мысли современное искусство, а именно проекты Алексея Беляева-Гинтовта и Сергея Сонина. "Триумф" появился недавно, но сразу сделал ставку на самых эстетских и одновременно дорогостоящих художников. Так что имидж радикального эстета-партизана Якута удачно дополнил имидж "эстетов вообще" от "Триумфа". В частности, эта галерея привозила в Москву и продавала здесь англичанина Дэмиена Хёрста, самого дорогостоящего из ныне живущих художников. В частности, на ярмарке показали работу Хёрста "Распятие": крупные кадры судмедэкспертизы составлены на стене таким образом, что напоминают канонические раны Христа. Мысль понятна и, в принципе, аналогична "Евангельскому проекту", вот только оформлена с нездешним уровнем тончайшего цинизма, граничащего с усталостью и даже какой-то потерянностью. Но главное не в этом, а в том, что прямо на Хёрста смотрела картина уже нашего Беляева-Гинтовта "Красная пьета". И взгляд её ничего хорошего для Хёрста не готовил! Естественно, так как уже без всякого анатомического цинизма, в жесткой и скупой манере Гинтовта, красной краской по золоту смотрела русская Богородица с терновым венком в руках. Пожалуй, это была единственная до конца осмысленная картина на Арт-Москве, чей пафос не был обусловлен вкусами коллекционеров, и это естественно. Просто потому что православие, как и другие русские ценности, для Гинтовта не предмет для бесстыдного изучения, а руководство к действию: в искусстве и в жизни. Как в принципе, и должно быть у полноценного русского художника. Искусство в России - не предмет спекулятивной купли-продажи, равно как и не аттракцион для богемных фланеров. К сожалению, пока только работы Гинтовта и некоторых его соратников заявляют об этом на вражеской территории, но я лично убежден: пробьет час - и русская консервативная революция в искусстве случится и расставит всё по своим местам.

Владимир Бондаренко «ЗА ОСТРОТУ И БОЛЬ…»

Солженицынская премия - Борису Екимову

15 мая в Доме русского зарубежья состоялось очередное ежегодное вручение литературной премии имени Александра Солженицына. На этот раз лауреатом стал семидесятилетний талантливый прозаик из городка Калач-на-Дону, что находится в Волгоградской области. Думаю, премию Борис Екимов заслужил, продолжив славный ряд писателей, раскрывающих душу народную, погружающих читателя в будни и праздники, в трагедии и победы простого русского человека. Валентин Распутин, Леонид Бородин, Алексей Варламов, Евгений Носов, Константин Воробьев и, наконец, Борис Екимов - достойный ряд прозаиков, продолжающих традиции русской классической прозы. Пожалуй, остаётся дать премию эту ещё Владимиру Личутину и Петру Краснову, и тогда главный, наиболее достойный ряд нашей стержневой словесности будет завершён. Естественно, русская литература этим не закончится: во-первых, есть и другие достойные её традиции и их последователи от Александра Проханова до Юрия Мамлеева, во-вторых, подрастает новая талантливая поросль, от Захара Прилепина до Романа Сенчина.