И деревья, как всадники…(сборник) - Георгий Шах

— Что еще стряслось? — еле выдавил побелевшими губами Вайль.

— Потом скажу… едем! — Тюльпанов схватил его за руку и потащил к выходу.

На подъезде к лаборатории они увидели поднимавшиеся к небу клубы дыма. Вокруг здания сгрудились пожарные машины, по уличным панелям текли струйки черноватой пены. Никаких следов разрушения, однако, не кидалось в глаза. Плотный круг людей обступил отчаянно жестикулировавшего Гутву. Тюльпанов, чуть поводя мощными плечами, раздвинул толпу. Вайль, дыша ему в затылок, прошел по образовавшемуся коридору. Гутва бросился им навстречу.

— Все в порядке, шеф, Питон жив-здоров. Сгорел флигелек с подстанцией.

Вайль облегченно вздохнул.

— Короткое замыкание?

— Если бы! — патетически воскликнул Гутва. — Злоумышленник!

— Что вы мелете! — рявкнул Тюльпанов. — Придет же такое в голову! Начитался старинных детективов, и произошло замыкание здесь… — Тюльпанов покрутил пальцем у виска. — Где это слыхано: злодей поджигатель в наше просвещенное время!

— Да нет же, шеф, я абсолютно уверен… — запротестовал обиженный Гутва.

— Вы переволновались, голубчик, — перебил Тюльпанов; Вайль собирался что-то возразить, но тот остановил его свирепым взглядом. — Спасибо, друзья, за подмогу. Расходитесь, мы тут сами разберемся. — И, ухватив одной рукой Гутву, другой Вайля, поволок их в лабораторию. Едва переступив порог, он с треском захлопнул за собой дверь и накинулся на помощника.

— Вы болван, Гутва… не обижайтесь, я гожусь вам в отцы… Несете на публике околесицу про злоумышленников, не соображая, как это отзовется на репутации Питона!

— Оставьте парня в покое, — вступился Вайль. — Не пойму я вас, Платон Николаевич, сами ведь допускали возможность подобных эксцессов. Я еще спорил с вами.

— И не отказываюсь. Но я говорил вам лично, а не публично. Неужто надо объяснять, что в нашем положении следует всячески избегать осложнений и уж, по крайней мере, самим на себя не наговаривать.

— Да ведь от фактов никуда не уйдешь.

— Ну, это еще бабушка надвое сказала. Надо еще доказать, что Питона хотели спалить. Раздувать шум вокруг инцидента не в интересах зачинщиков. Подозреваю: это дело рук Месона. Паршивец давно грозился свести счеты с Питоном, а печальный случай с Ляпидусом послужил своего рода моральным оправданием для авантюры.

— Первое самоубийство за полтора века, первый поджог… В голове не укладывается, — вздохнул Вайль. — Не бросить ли нам эту затею? Право, я начинаю колебаться. В конце концов, для Питона можно разработать другую программу. Пусть, скажем, займется лингвистическим анализом.

— Слабость духа, интеллигентская дряблость, — отрезал Тюльпанов. — Эх, Максим Максимович, милый мой соратник, да я вас прибью за одну мысль об отступничестве. Мы с вами затеяли великое предприятие — очистить науку от шелухи. Достойно ли при первом препятствии поднимать лапки кверху? Ну, Ляпидус, ну Месон, так ведь и у нас есть сторонники.

Вайль грустно кивнул своей лохматой головой.

— Оно так, да только вы сами говорили, что общественное мнение…

— Мало ли что я говорил! Будем сидеть сложа руки, наверняка проиграем. Надо что-то придумать.

— Понизить порог проходимости?

— Это не выход. Да и не имеем права. Пять процентов не мы с вами устанавливали, комиссия решила. Кстати, с минуты на минуту оттуда заявятся. Будем держаться версии короткого замыкания. А там их дело, пусть расследуют, если есть желание. — Тюльпанов взглянул на часы. — Созывайте народ, Гутва, — приказал он, — разберитесь с повреждением и доложите. А вы, Максим Максимович, позаботьтесь, чтобы Питону дали пищу как обычно. Рукописей у нас навалом.

— У меня мыслишка мелькнула, — застенчиво сказал Гутва. — Что, если мы вне очереди верняк пропустим?

— Ну, голова! — удивился Тюльпанов и хлопнул своего юного помощника по спине. — Беру назад болвана. Это же выход.

— Фи, — сказал Вайль, — мелкое жульничество.

— Ничего, нам важно выиграть время. А там, глядишь, бог вразумит. Поторопимся!

3

Когда высокая комиссия во главе с известным математиком Нолли пожаловала в лабораторию, она нашла Тюльпанова улыбающимся и самоуверенным больше, чем когда-либо. Маленькие светло-голубые глазки, утонувшие в складках мясистого лица, излучали приветливость и безмятежное сознание правоты. «Глядя на него, перестанешь понимать, из-за чего переполох», — шепнул один из членов комиссии на ухо другому. «Хитрец что-то придумал», — прошептал тот в ответ.

Едва только все расселись, Тюльпанов захватил инициативу.

— Во избежание кривотолков хочу сразу сообщить уважаемым коллегам, что нет никаких оснований для беспокойства. По нерадению технического персонала воспламенился флигель с подстанцией. Ущерб пустяковый, виновника мы найдем и накажем. Эксперимент проходит успешно, и наше с Вайлем детище, наш славный Питон великолепно справляется с данным ему заданием — отсеивать бесполезную повторную информацию.

— Питон? — осведомился председатель.

— Прошу прощения, — захохотал Тюльпанов, — так в своем кругу мы по-свойски называем машину. Повторной Информации Тестирование, Отсеивание, Нулизация.

— Положим, права нулизировать, как вы выражаетесь, Платон Николаевич, вам никто не давал.

— Разумеется, и мы скрупулезно возвращаем авторам рукописи. Нулизация в том смысле, что они не имеют шанса увидеть свет.

— Значит, нет оснований для беспокойства? — ехидно спросил историк Джулиано. Он явно кипел от негодования. — А Ляпидус?!

— Что Ляпидус? — переспросил Тюльпанов.

— Не притворяйтесь, будто вы не знаете, что с ним случилось.

— Слышал. Жаль, конечно, беднягу. Впрочем, надо еще выяснить, действительно ли он наложил на себя руки. Может быть, сдало сердечко. Переволновался, нервишки подвели.

— Ну, знаете, это просто возмутительно! — Джулиано воздел руки и повернулся к другим членам комиссии, призывая их разделить свой праведный гнев. — Да вы должны чувствовать себя убийцей!

— Чепуха! — отрезал Тюльпанов, и не подумав оскорбиться. — Что ж, по-вашему, надо печатать всякую муть, чтобы не ущемить чьего-то самолюбия? Эдак мы планету превратим в мусорную яму.

— Спокойней, друзья, — вмешался председатель. — Мы должны трезво разобраться в ситуации, страсти здесь не помогут. Я прошу вас, профессор, — обратился он к Джулиано, — не делать поспешных выводов и избегать резкостей. А вас, Платон Николаевич, не играть с нами в кошки-мышки. Проблема весьма серьезная, давайте и обсуждать ее всерьез. Оставим пока в стороне печальную участь Ляпидуса и пожар в лаборатории, хотя, не скрою, последовательность этих двух событий наводит на некоторые размышления. Обратимся к сути дела.