Штрафники - Илья Деревянко

– Эй, парень, привет! – окликнул я. Однако он, никак не отреагировав, молча скрылся за углом.

– Ладно, не очень-то и хотелось знакомиться, – проворчал я, поднял свертки с одеждой и обувью, взял две туго набитые полиэтиленовые сумки и вернулся обратно в кабинет. Костя уже успел взять себя в руки. Глаза у него были сухие, лицо непроницаемое. Пальцы, держащие сигарету, не дрожали.

– Бери! Хватит голышом расхаживать. – Я свалил на стол свертки и пакеты. В свертках оказались те же костюмы, в которых мы прибыли в Темрюковск, та же обувь, а кроме того – новое нижнее белье, новые рубашки и носки. В пакетах мыло, чистые полотенца, зубная паста, зубные щетки в заводской упаковке и бритвенные принадлежности. Полностью одевшись, мы проверили содержимое карманов (все до последней мелочи оказалось на месте), привычно спрятали под костюмами ножи с пистолетами, взяли еще по минералке, уселись обратно в кресла и, наполнив бокалы шипящим нарзаном, продолжили прерванный разговор.

– А ты потребовал у жены объяснения? – осторожно спросил я.

– Потребовал, да толку-то, – обреченно махнул рукой Сибирцев. – Она пришла домой сильно пьяная (видать, в машине напоследок хлебнула), яростно все отрицала, орала, материлась в десять этажей, а затем прямо в одежде завалилась на кровать и захрапела. На следующее утро в 6.00 я уехал в командировку. Алла, разумеется, спала мертвым сном. Будить и вновь расспрашивать не стал. Да и зачем? Все равно соврет! Но одно я понял окончательно – ТАК ДАЛЬШЕ ЖИТЬ НЕЛЬЗЯ! И вернулся из командировки с твердым намерением подать на развод. Ну а дальше… дальше тебе известно. – Костя залпом осушил свой бокал. Лицо майора по-прежнему оставалось непроницаемым, но когда он вновь заговорил – в голосе у него звенела такая щемящая тоска, что мне сделалось не по себе. – Знаешь, брат, с тех пор я испытал целую гамму чувств: ненависть, отвращение (и к ней, и ко всем молдаванам, вместе взятым), жалость к своей растоптанной, облеванной любви. Горечь, обиду, жажду отомстить и так далее. Но теперь… после моих снов… осталась только жалость. Острая жалость к погибшей душе, обреченной на ужасные, вечные муки! Я бы искренне хотел ей помочь, но не знаю как! Она же упорно не желает каяться. Или… не желала, если сон вещий…

– Даст Бог, еще одумается. Бывают же чудеса на свете, – неуверенно предположил я. – А сон… Гм! Возможно, он не зеркальное отражение существующей реальности, а предостережение. Один из двух вариантов развития событий. Кстати, как у любого из нас! Один путь к дьяволу, в ад. Другой – к Господу… Если так, если это предостережение, то, надеюсь, и Алле приснится ее будущее… Она ужаснется, опомнится, раскается…

– И я надеюсь, – эхом отозвался Сибирцев. – Хотя… Достаточно! – вдруг затвердел глазами мой друг. – На все воля Божья! Как Он решит, так и будет. А мы… Помнишь, как ты высказался в июле прошлого года? «Хватит сантиментов! Мы офицеры Государственной безопасности. А посему давай-ка займемся нашими прямыми обязанностями» (см. «Поступь зверя»). Ну, Дима, припоминаешь?

– Припоминаю, – вздохнул я. – Давай займемся, но чем именно в данный момент?

– Пока не поступил сигнал об окончании уборки, предлагаю обсудить нюансы нашей с тобой завтрашней… вернее, сегодняшней, – поправился майор, взглянув на часы, – работы с фигурантами, начиная с самого утра…

Тут Сибирцев принялся излагать давно согласованный и прекрасно известный нам обоим до мельчайших подробностей план дальнейших действий. Я терпеливо слушал, согласно кивал и даже вставлял «ценные» замечания, поскольку видел – моему другу просто хочется отвлечься от терзающей его душевной боли. Вместе с тем я понимал – вряд ли поможет! Он же прекрасно осознает всю надуманность своей «деловой активности», ее абсолютную бесполезность. Мыслями находится рядом с заблудшей, гибнущей женой и с минуты на минуту вновь сорвется. Так оно и произошло. Костя вдруг замолчал, отошел к окну и прижался лицом к прохладному стеклу.

– Извини, брат, худо мне, – тихо молвил он.

Я с жалостью посмотрел на его мускулистую спину, на мощные, поникшие плечи, на сильно поседевшую за последний год голову. Крепкий, мужественный, волевой человек. Великолепный боец, кошмар для врагов. Он, сколько я помнил, без звука переносил любую физическую боль, не терял хладнокровия в самых отчаянных ситуациях, бесстрашно смотрел в лицо Смерти и всегда сражался до конца, пока в нем теплилась хоть искра сознания. Так, в апреле 2005-го отравленный, полумертвый Сибирцев сумел вырваться из рук убийц (по ходу прикончив одного), под шквальным огнем переплыл широкую реку с ледяной водой. На середине получил серьезное ранение в ногу, но все-таки дотянул до противоположного берега и каким-то чудом выжил. В результате благодаря добытой им и сохраненной на непромокаемом носителе информации Контора смогла уничтожить опаснейшую, смертоносную заразу, полностью поразившую правящую верхушку и силовые структуры крупного областного центра с милым названием Светлянск и грозившую вот-вот перекинуться на другие регионы России… (См. «Город мертвых».) А сейчас душа этого железного, не знающего страха человека невыносимо страдала, и не от ревности, не от обиды, а… от жалости к женщине, испортившей всю его оставшуюся жизнь! К неверной, спившейся супруге, которая беснуется, не желает каяться и неминуемо попадет в ад…

Господи! Научи, КАК ему помочь?!!

И внезапно в уме возникло решение проблемы. На первый взгляд абсурдное, авантюрное. Но… почему бы не попробовать?! Терять-то, собственно, нечего…

– Я на минуту отлучусь, здесь ненадолго, – сказал я Сибирцеву. Не дожидаясь ответа, прошел в ванную комнату, закрыл за собой дверь и на спутниковой «мобиле» набрал личный номер Нелюбина, которым нам разрешили пользоваться лишь в экстренных, исключительных случаях.

– Алло? – после десятого гудка пасмурно отозвался генерал.

– Салют, Цезарь! Идущие на смерть приветствуют тебя!

– А-а-а, Мангуст! – опознал меня Борис Иванович. – Шутить изволите среди ночи? Я, между прочим, спал. Ну да ладно. Говорите, что у вас стряслось. Судя по докладам моих сотрудников, первая фаза завершилась успешно. Или… я чего-то не знаю?! Давайте в темпе, не тяните!

– Нет, нет, с операцией пока полный порядок, – поспешил заверить я. – Дело сугубо личное, но имеющее прямое отношение… – От волнения я запнулся, не находя подходящих слов.

– Не стесняйтесь, Мангуст, выкладывайте. Но строго по существу. Без лишних предисловий. – Вопреки ожиданиям голос Нелюбина звучал достаточно миролюбиво.

Заметно приободрившись, я подробно рассказал о переживаниях Сибирцева и справился о состоянии Аллы.

– Жива-здорова, – ответил Борис Иванович. – По крайней мере на данный момент. Однако… сны вашего напарника оказались почти в руку. Она уже три раза пыталась покончить с собой. Санитары вовремя пресекали. А вчера плакала день напролет. Никакие уколы не помогали. Итак, что именно вы хотите?

– Закажите о ней молебны в православных церквях, в монастырях, у чудотворных икон… И пригласите к Сибирцевой опытного духовника. Ильин, конечно, отличный психолог, но одной психологией тут не обойдешься.

– Хорошо, сделаем. Сегодня же утром займемся, – твердо пообещал генерал. – Что-нибудь еще?

– Нет. Все! Огромное вам спасибо!

– Тогда спокойной ночи. – В трубке запикали гудки отбоя. Я облегченно вздохнул, обернулся и вздрогнул от неожиданности. На пороге стоял Костя, пристально глядя на меня покрасневшими, странно горящими глазами.

– Ты… слышал наш разговор? – смутился я. Вместо ответа Сибирцев стиснул мою ладонь в стальном рукопожатии.

– Век не забуду! – одними губами прошептал он. – Не знаю, подействует ли… Свобода воли, как-никак…. Но твоей заботы я не забуду! Ни в земной жизни, ни в загробной!

– Да брось, чего уж там… – начал было я, но майор остановил меня, еще крепче сжав руку.

– Знаешь, брат, правду говорят – нет худа без добра. – Странный огонь разгорался все сильнее. – Ведь благодаря… истории с женой… Я только теперь чуточку… самую малость… насколько это возможно для моего скудного, человеческого умишки… Только теперь, за несколько дней до смерти, я начал понимать Бога!.. Если я, грубый, зачерствевший вояка, так переживаю за гибнущую душу Аллы, то какого же ЕМУ! ЧИСТОМУ, ВСЕБЛАГОМУ СОВЕРШЕННОМУ… гораздо более ранимому, чем любой из смертных… Каково ЕМУ тысячелетиями смотреть на миллиарды душ, гибнущих по всему белу свету?!! ОН протягивает им руку помощи и предлагает: «Вылезайте из грязи! Идите ко МНЕ, к ОТЦУ вашему», но… они не хотят ЕГО слышать, отталкивают ЭТУ РУКУ и упрямо катятся в бездну, в неугасимое адское пламя… – Тут голос майора прервался, и он глухо, без слез зарыдал…

ГЛАВА 11

Без пятнадцати три зазвонил мобильник. Однако номер на определителе не высветился. В трубке зазвучал знакомый по двум предыдущим инструктажам голос: