Куклы во время шторма - Оксана Кириллова

родителями. Было довольно уютно: телевизор, диван, шампанское и легкая беседа. Никаких острых тем мы не касались: мама лишь спросила, поздравил ли меня Стас, а выяснив, что он этого не сделал, не стала больше об этом говорить.

Первого числа я обнаружила в почтовом ящике открытку. Ручной работы. Неподписанную. Ни минуты не сомневаясь, от кого она, я решила, что вежливость требует поблагодарить отправителя. Хотя меня слегка раздражала эта неуместная романтика: анонимная открытка (претензия на загадочность), оригинальный способ связи (хорошо еще, почта не голубиная)…

И почему люди вечно пытаются оправдать все чувствами? Мол, да, я был дураком, я втаптывал тебя в грязь, но теперь-то я люблю тебя, и перед сиянием моей великой любви должны померкнуть все прежние обиды. Возможно, в голове Стаса что-то и изменилось, но почему он думает, что я стану сладко вздыхать над его таинственными посланиями – после четырех лет вполне комфортных, но совершенно не романтичных отношений?

Я написала SMS «спасибо за открытку». Прошло полчаса, прежде чем пришел ответ – довольно неожиданный: «Я ничего тебе не присылал».

Сначала я восприняла это как продолжение игры в анонимность и была раздосадована: уже перебор. Но если бы Стас чего-то от меня хотел, то стремился бы хоть как-то поддержать разговор, а этого не происходило. Прошел уже час, когда я нехотя допустила, что это и правда не он. Но кто тогда? Может, почтальон ошибся ящиком?

Мне представилось, что у какой-то из живущих в моем доме девушек, а скорее даже замужних женщин, есть тайный далекий возлюбленный и они завели традицию обмениваться неподписанными открытками на Новый год… А в этом году она не получила открытку и сейчас рыдает о потерянной любви, вытирая покрасневшие глаза тайком от мужа и детей…

«Извини за беспокойство. Думала, это от тебя, – набрала я и милостиво добавила: – С наступившим». Стас коротко ответил: «И тебя».

К вечеру, успев забыть об открытке, я убирала на кухне под музыку радио. Она звучала вроде бы не очень громко, но я не сразу различила звонок в дверь – то есть звук я вроде бы услышала, но не распознала как звонок. Видимо, потому что он был короткий и какой-то робкий – я-то привыкла к настойчивому условному знаку Стаса. Лишь когда он раздался снова, я пошла открывать, размышляя, кто бы это мог быть: родители ушли в гости, а Жанна должна была прийти только на следующий день.

На пороге стоял незнакомый молодой человек. В первую секунду у меня было дежавю – я уже приготовилась к тому, что он спросит, здесь ли живет Ида Климова, а потом улыбнется и вручит мне блестящий пакет. В этом случае я совсем разочаровалась бы в фантазии Стаса: повторять один и тот же трюк несколько раз – фи.

Но этот парень оказался не курьером.

– Привет. Я живу на седьмом этаже, – сообщил он, ласково глядя на меня.

Да, кажется, я где-то его уже видела. Возможно, в лифте. Но что ему нужно? Я живу на четвертом – следовательно, заливать его я никаким образом не могу. И моя музыка, совершенно не громкая, вряд ли его потревожила. Может, зашел за солью или еще за чем-то? Тогда почему именно ко мне? Мы ведь даже не разговаривали ни разу.

– Привет, – отозвалась я после короткой паузы, так и не придумав ни одной причины для его визита. – Чем могу помочь?

– Просто хотел поздравить с праздником. Кстати, я Гена.

Надо же, а не такой уж и крокодил. Я чуть не сказала это вслух.

– Я Ида. Очень приятно.

Он продолжал топтаться на пороге, и я поняла, что он ожидает приглашения. Ну… почему бы и нет.

– Заходите, выпьем чаю, – предложила я, и он с готовностью ответил:

– С удовольствием.

Мы зашли на кухню. Я все еще недоумевала, почему вдруг этому парню пришло в голову меня поздравить.

– Не знала, что вы придете, – заметила я, убирая с видного места веник и совок.

– Да я… просто… хотел спросить, получили ли вы мою открытку.

Вот это сюрприз.

– Вашу… твою открытку? – переспросила я, перейдя на «ты» (кто-то же должен был это сделать – в конце концов, на вид разница между нами была максимум в пару лет).

– Значит, еще не получили… не получила. Я хотел зайти уже после того, как вы… ты… ну, чтобы это не было такой уж неожиданностью.

Тут он прогадал – ничего ожидаемого в его визите для меня не было.

– Я плохо выразился. Имел в виду, чтобы была какая-то… ну… предыстория, – поправился Гена и почему-то с надеждой воззрился на меня.

– Я получила открытку, но не могла представить себе, что она от тебя. Я ведь даже не знала твоего имени.

Я хотела добавить, что и видела-то его, наверное, один или два раза – теперь вроде бы припоминала, – но потом усомнилась: мало ли, вдруг мы каждый день сталкиваемся в подъезде, а я его не замечаю. У меня частенько бывает такое: задумываюсь о своем и ничего вокруг не вижу.

– Я тоже твоего не знал. Но давно хотел познакомиться. Уже около полугода. С тех пор как переехал сюда.

– О господи! Полгода, – пробормотала я, ставя перед Геной чашку и блюдце.

У меня промелькнула мысль, что он, возможно, не возражал бы против четырех бутербродов, но, увы, получит только печенья. Обойдется.

– Все не решался, – продолжал Гена, смущенно улыбаясь. – Но ведь праздник – хороший повод… Я подумал… может, нам сходить куда-нибудь? На каток, например?

Ого, как он гонит лошадей. Сейчас еще спросит, согласна я выйти за него в феврале или все-таки придется дожидаться марта. Видно, решил сразу наверстать упущенное.

– Я лет пять не была на катке, – произнесла я задумчиво. – Но идея неплохая, почему бы и нет.

– Можно просто прогуляться, – просияв, добавил он. – Ну, завтра-послезавтра, если ты свободна.

– Завтра ко мне придет подруга, а послезавтра – что ж, можно. Если погода будет нормальная.

Папины прогнозы не оправдались: Новый год «обрадовал» нас совершенно не слякотью, а нечеловеческим холодом. Тридцать первого декабря стукнуло минус тридцать. Первого числа, правда, температура поднялась до двадцати двух. Но, очевидно, внезапно свалившегося на меня поклонника такие мелочи не смущали.

– Хорошая песня, – заметил Гена, и я вспомнила, что так и не выключила радио и уже воспринимаю его как фон.

– Это Roxette, – информировала я, сосредоточившись на музыке. – Неплохая группа.

– Поразительно! Я много раз ее слышал.

Не знаю, что поразительного он в этом нашел.

Отпив глоток чая, Гена добавил:

– Даже увлекался ею