Современный российский детектив-2. Компиляция. Книги 1-23 - Андрей Владимирович Поповский

Александр опустил голову так низко, что подбородком уперся в грудь, и зашагал быстро чужим уверенным шагом, лишь бы не столкнуться, не посмотреть вблизи.

«Нельзя убивать не серых, потому что не за что, нельзя убивать серых, потому что их много, — бормотал Александр себе под нос, торопясь прочь от опасно открытого и людного места. — Разве я такой?»

Это тоже было ново, и Александр замер. Раньше ему в голову не приходило думать, таков он или нет. Он просто был, разве этого мало!

Рука снова нырнула в карман и сжала пакет. Все хорошо, он все тот же Александр. Просто хитрее и умнее, чем был до попадания в больницу. Так и должно быть, люди меняются. Он изменился и теперь так легко не попадется. Что до жажды, которая так и не прошла после смерти мальчишки в сером, то Александр мог еще ее утолить. Но сейчас он шел не за этим.

Дом тоже был серым, и Александр неожиданно для себя отметил это как знак, хотя дом был точно таким же, и когда Александр был еще мальчишкой. Ненавидел ли он тогда ментов, он не знал, и вспомнить никак не получалось. Но пока еще можно было спросить.

Он поднялся на четвертый этаж — сорок шесть ступенек, включая крыльцо, однажды он посчитал их, и с тех пор ничего не изменилось, дом ветшал, он рос и менялся, а ступенек было ровно сорок шесть. Если только можно было сказать «ровно» — про такое число. Александр снова отвлекся, а руки привычно пошарили под ковриком. Еще одна константа — коврики, разве их до сих пор держали перед дверями, в век, полный преступлений! Как его только не утащили! И ключ под ковриком. На мгновение кольнуло неясное чувство, похожее на нежность. Ключ все еще там… для него? Но чувство тотчас прошло, стоило Александру вспомнить, что ключ был в том числе и для соседок. Она больше всего боялась умереть и пролежать мертвой несколько дней одна. И в этом тоже был виноват Александр.

— Саша? — послышался голос, и мать выбралась из комнаты, где из телевизора громко орала реклама. Если бы шел сериал, она бы не сдвинулась с места, даже если бы случился пожар. Александр поморщился. Сашей его звали доктора, мать звала «эй ты» и иногда, когда особенно злилась, «Фролов». У самой матери фамилия была другой. И может, она злилась на этого Виталия Фролова, что дал отчество Александру и не пожалел ему фамилию, а матери не оставил ничего. Только разве это проблема Александра?

К тому же он сомневался, что ничего. Он смутно помнил большого человека в их квартире, был ли это отец, он не знал. Мать не отвечала, когда он был маленьким, а став старше, перестал спрашивать уже он.

Не отвечая матери, что ковыляла за ним, как утка, шумно дыша и часто останавливаясь, он прошел в ее спальню и распахнул шкаф. Александр напрасно раньше не ценил и не понимал знаки. Серая форма. Ему показалось, что в шкафу стоит мент. Но нет, просто куртка. Светло-серая, не похожая на ту, что носили эти твари сейчас, но от того не менее ненавистная.

Александр вытащил ее из шкафа и погладил. Чья она, он не знал. Можно было спросить мать, но та лишь кудахтала что-то, пыталась вытолкать за дверь. И Александр решился. Он никогда не трогал женщин, это верно. Но он стал сильнее, хитрее, теперь он лучшая версия Александра, и кому-то предстоит узнать это первым.

За стенкой начался сериал. Александр никуда не торопился, он вышел туда, сделал звук погромче, не дожидаясь, пока мать доковыляет следом. Надел перчатки. Предвкушение собралось в вязкую слюну, которую он сглотнул, оглядывая ставшую незнакомой квартиру.

Мать всегда была немного глупа, жаль, что он не видел этого раньше. Вместо того чтобы сбежать в подъезд, позвонить куда-то, она ковыляла за ним, без сомнения, ободренная своей мнимой победой, когда удалось вытолкать его из комнаты.

Александр поднял с кресла принесенную из спальни серую куртку и накинул прямо на морщинистое лицо с широко открывающимся ртом. Душить так было сложнее, мать долго еще сучила ногами, даже отброшенная в глубокое кресло и придавленная сверху, но так он видел лишь серую ткань и чувствовал теплое обрюзглое тело.

Хотелось большего, и он так и сидел сверху до тех пор, пока давно замершее тело не начало коченеть. Хотелось оставить его так, прикрытым серой формой, но Александр хорошо помнил про улики и не собирался оставлять их.

Смотреть на посиневшее лицо с выпученными до красной паутинки сосудов глазами было неприятно, и Александр старался отводить взгляд. Проверил, не осталось ли следов обуви, волос. Повесил в шкаф серую куртку. Сегодня она больше не вызывала жажды и Александр переборол желание забрать ее с собой.

Обошел квартиру в поиске улик и снова подивился тому, каким чужим стало это место. Он даже помнил не все, словно после его отъезда мать сделала перестановку, избавляясь от воспоминаний. Как избавилась, похоже, раньше и от отца Александра. Это больше не трогало. Он освободился.

Усадил тело аккуратнее. Как знать, может повезет, и сначала примут за сердечный приступ. Со старухами такое бывает.

Он не надеялся, что никто не узнает про убийство, но не хотел, чтобы это случилось сейчас. И ему пора было возвращаться в больницу.

Алиби. То, чего больше всего не хватало прежнему Александру, новый собирался получить в избытке. Для этого оставалось сделать совсем немного. Нужно было, чтоб его отпустили на похороны, а там все будет просто. Лучшее алиби у того, кто мертв.

Александр посмотрел в глазок и, не заметив никакого шевеления, вышел и запер дверь. Ключ он оставил на прежнем месте. Вот теперь точно все.

Глава 32

Игорь начал привыкать к монотонной работе и досаду испытывал лишь в присутствии Даши. Даша и ее постоянные раздражающие вопросы.

Вот как сегодня. Только пришла и сразу с порога:

— А Арикяна уже взяли под стражу?

Конечно, Игорь все ей тогда рассказал про свои подозрения. Сейчас жалел, потому что и дня не проходило, чтобы Даша хоть вскользь, но не поинтересовалась, что там с их подозреваемым. То ли ей так обидно было, что она сначала искренне верила в его полную невиновность, а отсутствие алиби и запись в журнале посещений психиатрической больницы восприняла как личное оскорбление, то ли просто жаждала скорейшего справедливого возмездия, но успокоиться она никак не могла.