Другой Шинигами - Шэтэл-Соркен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дверь открылась, и оттуда выглянула Йоруичи.
— А, ты уже тут, — проговорила она. — Исане, прекрасная работа. А теперь я украду у тебя нашего новоиспеченного четвертого офицера.
— Хорошо, капитан Йоруичи, — сказала лейтенант, и повернулась ко мне, чтобы шепотом сказать: — Удачи.
— Спасибо, — кивнул я.
Улыбка у Йоруичи была какой-то опасной. Медленно подходя к ней, я прошмыгнул в открытый проход. После меня Йоруичи зашла следом, и дверь захлопнулась. Прозвучало несколько стуков, словно ключ провернули в замочной скважине, закрывая дверь.
— Приветствую капитанов, — сказал я, сделав уважительный поклон.
— И мы приветствуем тебя, четвертый офицер, — ответила Унохана с улыбкой, которая совсем ничего не значила.
В этот напряженный момент, вокруг нас взметнулось нечто необыкновенное. Серое кидо, вспыхнув, начало медленно обвиваться вокруг всего кабинета капитана четвертого отряда, создавая огромные, монолитные звуконепроницаемые барьеры. Эти барьеры, вопреки их прочности, были почти эфемерными, напоминая о плавающих в воздухе слоях тончайшего, но прочного шелка, сияющего в декоративных переливах магического света. Медленно и грациозно они скользили вокруг, формируя защитную оболочку вокруг пространства, в котором мы обитали.
Духовная сила, которая была вложена в это создание, чувствовалась даже физически — воздух становился гуще, что создавало дополнительную напряженность. Похоже разговор будет серьезным.
— Мы позвали тебя на один очень важный разговор, — начала говорить Йоруичи, рассматривая свои ноготки. — Но пока что по тебе видно, что лучше пусть Рецу проведет небольшую диагностику.
— Да, — кивнула капитан Унохана, поднимаясь. — Ложись на диван.
Ослушаться было бы глупо, так что я разлегся на диван и стал ожидать дальнейшие действия или указания. Йоруичи уселась на кресло в сторонке и перекрестила ноги, делая из этого даже небольшое представление. Большим усилием воли я уставился на потолок.
Унохана медленно подошла с каким-то небольшим стульчиком, уселась на него, а затем положила свою руку мне на грудь. Затем, каким-то быстрым и едва заметным взгляду движением, она раскрыла мою униформу и положила свою ладонь уже на мою голую грудь. Я очень сильно удивился такому, но никак не отреагировал.
Ее легкая и теплая духовная энергия стала медленно обволакивать меня, позволяя немного расслабиться. В это же время я продолжил смотреть в потолок.
— Хм-м, — протянула Унохана, но сейчас это уже было не легкий хмык, а что-то заинтересованное. — Хитоши, что же с тобой произошло, что вся твоя кожа прошла через лечение?
— Выживание в мире пустых, — ответил я ей.
— Это я понимаю, но такие ранения я видела только один раз за всю свою жизнь, — сказала капитан и продолжила двигать своей рукой по моей груди. — Так что же произошло? Можешь не волноваться…
— Когда моя группа была уничтожена, а лейтенант Сасакибе отправился в полет, я остался один на один с адьюкасом, — начал я. — Но думаю, вы это и так знаете. Так вот… мне пришлось с ним сражаться, и шансы на выживание были не особенно большими, потому что этот пустой был сильнее и опытнее меня. Мне пришлось использовать… как бы это сказать…
Тут я припомнил, что они капитаны, и врать лучше не стоит, потому что тогда последствия могут оказаться не очень приятными.
— Таблетку квинси, — признался я. — Когда я был на задании в мире живых и сразился с тем квинси, вы помните, да? Я захватил у него в виде трофея таблетку, которая и призвала всех тех пустых.
— А, знаю такое вещество, — кивнула Йоруичи. — Три сотни лет назад эти таблетки квинси использовались как наркотики в отдаленных уголках Руконгая. Мой отец еще занимался зачисткой и уничтожением всех дельцов.
— Помню такое, — согласилась с ней Унохана. — Но продолжай, Хитоши. Ты использовал эту таблетку. Как она помогла тебе выжить?
— Пустые, которые меня окружили, и под ними я понимаю адьюкаса и гиллианов в его подчинении, словно потеряли свой разум. Они начали бесноваться и бросились в большую кучу из тел пустых. К ним быстро начали присоединяться и другие пустые, которые начали пожирать друг друга. Я оказался в центре всей этой неразберихи… Пустые так плотно стояли друг к другу, что мне казалось, будто я в каком-то песке. Когда они бесновались, у меня была возможность попытаться выбраться. Высвободив шикай, я стал прожигать своим клинком себе путь.
— Так, — кивнула Унохана, продолжая поглаживать мою грудь, делая что-то интересное своей духовной энергией со мной.
— Канал, по которому я полз, все время заполнялся кровью и другими жидкостями пустых, — быстро завершил я. — Вот поэтому, наверное, я так и выгляжу.
— Понятно, — выдохнула Рецу. — Теперь я понимаю, почему твоя кожа сейчас такая. Думаю, тебе просто нужно время, и все вернется к норме.
— Благодарю, — кивнул я на это.
— А можешь рассказать, каковы были ощущения от этого? — с каким-то странным тоном спросила Йоруичи. — И что случилось с твоей униформой?
— Ну, мою униформу кровь пустых просто уничтожила, — ответил я ей.
— Охо-хо, — еще более странным тоном засмеялась капитан. Посмотрев на нее, я увидел странную ухмылку на ее лице, что пугала. — Я бы хотела увидеть, как все это происходило. Но жаль, что не смогу. Хе-хе. Но ладно, мы тут не за этим разговариваем.
Я стал ожидать, о чем же они действительно хотят поговорить со мной. Если честно, то мне сложно придумать… только если они хотят обсудить мои отношения с ними, которых нет от слова «совсем». Да, Унохана, когда-то сделала себе прикольную тату, но я не знаю, осталась ли она у неё сейчас или же нет.
— Да, — кивнула Унохана. — Мы хотели бы обсудить с тобой один очень интересный вопрос. Допустим, у тебя есть два яблочка. Оба сочные, но одно мягковатое и сладкое, а другое упругое и кисловатое. Ты можешь выбрать только одно. Какое возьмешь?
Я резко прикусил свой язык, который уже хотел выдать что-то глупое. Не считаю себя самым умным человеком, но все же кое-какие мысли по этому поводу у меня должны появиться. Самый первый и важный вопрос, как мне выбраться из полученной ловушки так, чтобы обойтись самыми маленькими потерями… а возможно, даже и с какой-то прибылью. Почему ловушка? Да потому что не будет женщина спрашивать о яблочках такими вопросами и таким тоном. Не будет.
— Сложно сказать, — начал я, заставляя свой разум работать на полную. — Первое яблоко — нежный певец летних дней, мягковатое и сладкое, словно пытается шепотом рассказать о том, как солнце целовало его щёчки каждый день, даря ему эту удивительную сладость.
