Владимир Высоцкий: Я, конечно, вернусь… - Федор Раззаков

Во время проводов Высоцкого в аэропорт (с ним туда отправились Иван Бортник и Валерий Янклович) с артистом случился неприятный инцидент. Таможенники собирались пропустить Высоцкого без тщательного досмотра, но тут к ним внезапно вышли трое особистов (после скандала с «Метрополем» к Высоцкому у властей было особенное внимание). Один из таможенников не растерялся и сунул шкурку соболя, которая была в чемодане у Высоцкого, за пазуху Бортнику. Сам Высоцкий тоже перепугался и руками раздавил в кармане куртки пузырек с наркотиком. Пошла кровь. Но особисты на это внимания не обратили. Досмотр продолжался больше получаса, и на свой рейс Высоцкий не успел. У него конфисковали золотое кольцо, картину и еще что-то. Возмущенный артист позвонил своему знакомому, работавшему в Министерстве внешней торговли. Тот посоветовал написать объяснительную на имя министра Патоличева. Высоцкий так и сделал. Причем специально наделал в объяснительной массу ошибок, чтобы разыграть волнение. Бортник тогда еще удивился: «Вовка, ты с ума сошел… Ошибка на ошибке!» «Это специально», – ответил Высоцкий. «Понимаю, но это уж слишком – „дарагой“?!» Как показали дальнейшие события, хитрость Высоцкого удалась: вещи ему вскоре вернули.

В Венеции между Высоцким и Влади состоялся серьезный разговор: он рассказал жене о своей проблеме с наркотиками. Объяснение произошло во время прогулки на катере. В первые мгновения после признания мужа Влади была вне себе от ярости, даже хотела сбросить Высоцкого в воду. И ее гнев можно понять – мало ей было проблем с сыном-наркоманом, так еще и супруг туда же. Но потом она взяла себя в руки и позволила Высоцкому продолжить свой рассказ. Как пишет сама М. Влади: «Почему этот город пахнет смертью? Может быть, потому, что он словно зажат между солоноватыми водами и небом – влажный и теплый, как чрево мира…

…Этой ночью было сказано все, и наконец между нами нет больше тайн… Теперь я знаю все. Ты осмелился произнести «запретные слова».

Я наслаждаюсь этими минутами с болезненным ликованием, как мог бы наслаждаться последними минутами жизни смертельно больной человек. Мы снова вернулись к началу нашей любви. Мы больше не прячемся друг от друга, нам нечего друг от друга скрывать. Для нас с тобой это – последний глоток воздуха…

Ты говоришь мне, что обязательно поправишься, и чувствуешь сам, что это – конец.

– Я возьму себя в руки. Как только приеду в Париж, мы начнем соблюдать режим, мы будем делать гимнастику, вся жизнь еще впереди.

В конце концов, нам всего по сорок два года! Ты обещаешь, что к моему дню рождения в мае «все будет в порядке»…»

21 марта Высоцкий был уже в Москве. На следующий день к нему в дом явились очередные гости: Вадим Туманов и Борис Прохоров. Последний у Высоцкого раньше не бывал. Как-то он оказал Туманову важную услугу, и когда тот поинтересовался, чем он может его отблагодарить, Прохоров ответил: «Познакомь меня с Высоцким». Туманов позвонил артисту и попросил о встрече. А своего друга отрекомендовал так: «Хороший парень, хоть и журналист». Далее послушаем самого Б. Прохорова:

«Наверное, нас ждали, потому что дверь распахнулась сразу, на первую трель звонка. Щурясь от подъездного полумрака, я шагнул прямо в освещенную комнату. Крепкое оценивающее рукопожатие.

– Владимир Семенович?

– Нет, просто Володя.

Эта искорка зажигания – просто Володя! – как свидетельство: есть контакт. Обожаю эти мгновенные контакты, после которых надо просто быть самим собой и не надо притворяться сильно умным. И он сразу дал понять, что здесь нет ни кумиров, ни поклонников, а есть нормальные мужики.

Однако по фильмам – радист из «Вертикали», незабвенный Глеб Жеглов – он представлялся совсем иным: эдаким коренастым крепышом. Ничего подобного: изящный, стройный и достаточно высокий, скорее худой, чем атлетичный. Руки только выдают силушку – жесткие, рабочие руки. Одет по-домашнему просто, в джинсы и в такую же рубашку.

– Ребята, извините, Шерлок Холмс по ящику! Досмотрим? (В тот день шла премьера первых двух серий фильма «Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона». – Ф. Р.)

Конечно, досмотрим. Хотя какой тут Холмс! Я уставился на экран, ничего не соображая, искоса разглядывая обстановку. Прихожей действительно нет. Сразу из входной двери попадаешь в большую комнату, которая как бы поделена на зоны. Направо – импровизированная гардеробная, где на креслах свалены наши пальто, в углу видны две гитары. Дальше – проход в глубь квартиры. Налево – гостиный уголок, за которым мы и расположились вокруг столика на диванах. Дальше рабочая зона: какая-то радиотехника, микрофоны. По углам – церковная утварь. Благостные апостолы в полный рост жалостливо протянули длани навстречу друг другу. Книг немного – один сервант, и в основном художественные фотоальбомы. И все это пронизано острым запахом сердечных капель.

– А Васька-то Ливанов хорош! Люблю его до смерти! – его реплика по ходу фильма. – Вообще отличная работа, аж завидки берут!..

Шел одиннадцатый час ночи. Шерлок Холмс успел расправиться со своими врагами. Мы потянулись на кухню, в глубь квартиры. Хозяин сам показал: «Здесь, налево – спальня, вот мой рабочий стол. „Я пишу по ночам – больше тем!“ Здесь, направо, прочие удобства. А вот и кухня!» Просторная, а-ля рюс, под потолком высокие полки, расписанные петухами, уставленные всякими импортными банками. Главный предмет – широкий крестьянский стол, вдоль лавки. «Сейчас мы закусь изобретем. Маринка столько вкуснятины натащила».

Четвертым в нашей компании был друг и коллега Владимира Семеновича Сева Абдулов. Отнесся он ко мне настороженно, холодно и ревниво. И не без оснований – я таки оправдал его худшие опасения. Вадим Туманов торжественно достал свой сувенир – большую копченую оленью ногу! Под вопли восторга мы, пощадив заграничную вкуснятину, набросились на российский деликатес. Володя отрезал себе здоровые куски, наворачивал будь здоров. Мы вроде не отставали, однако кусок не лез в горло. Я умоляюще смотрел на Туманова, но тот словно не замечал моих взглядов. Пришлось пойти ва-банк!

– Не, мужики, не по-русски получается: в одиннадцать ночи сидят четыре амбала, едят мясо, как сектанты или заговорщики. Правильно вас, москвичей, КГБ шпыняет. Давайте хоть для конспирации…

Рассмеялись. А Высоцкий вроде как оправдывается:

– Старик, клянусь – в доме ни капли! Севка не даст соврать.

Вот где она пригодилась, провинциальная предусмотрительность. Все мы непьющие, а какой-нибудь паршивенький коньячишко всегда найдется, на всякий пожарный случай! Мы разлили чисто символически, буквально по 15 капель. И я поднял стакан и сказал: