История древней Армении. От союза племен к могущественному Анийскому царству - Рене Груссе
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Гагика II заманивают в Константинополь
Слова Григория были более чем верны: Саргис, дойдя до предела в своем коварстве, убедил Гагика II совершить поступок, который стоил Армении независимости. Матвей Эдесский пишет об этом так: «Гнусный Саргис предложил Константину Мономаху, чтобы тот пригласил царя Гагика к себе в Константинополь, заманив его уверениями в дружбе, и внезапно отнял у него город Ани. Этот совет необыкновенно понравился императору. Он написал Гагику письмо, в котором дал самые торжественные клятвы и настолько забыл всякий стыд, что вместе с этим письмом прислал в знак своей искренности Евангелие и Святой Крест. Так он убедил царя Армении приехать к нему якобы для того, чтобы удовлетворить желание Константина увидеться с царем»[465].
То же рассказывает и Аристакес, которого от этих событий отделяло меньше времени. «Клятвой и крестом Гагика убедили от имени императора, что тот, увидев его, сразу же вернет ему его царство и письменно объявит его навсегда хозяином его страны и его города (Ширака и Ани). Гагик поверил в это, потому что, как сказано в пословице, слова лжецов жирны, как перепелки, и безумец их глотает. Была его доверчивость вызвана верой в клятву и крест или же мирными наклонностями его ума и природной религиозностью? Этого я не знаю. Итак, отдав ключи от Ани патриарху Петросу, он поручил ему общее управление страной, но перед этим заставил его заключить договор, скрепленный торжественными обязательствами. Не слушая советов Ваграма Пахлавуни и других знатных господ, которые сделали его царем, он прислушался к коварным подсказкам Саргиса, покинул свою столицу и отправился в Константинополь, откуда никогда не должен был вернуться, словно рыба, попавшаяся на крючок, или птица, пойманная в западню».
Матвей Эдесский утверждает, что Гагик II в какой-то степени догадывался о западне, которую ему готовили, и сначала в какой-то мере сопротивлялся приглашениям императорского двора и коварным советам Саргиса. «Вначале Гагик отказался, потому что знал, насколько двуличны византийцы. Но предатель Саргис и другие знатные господа, которые были с ним в сговоре, побуждали царя отправиться в эту поездку. «О царь, – говорили они ему, – почему ты не решаешься на это после таких клятв, подтвержденных присылкой Евангелия и Святого Креста? Не бойся ничего с нашей стороны. Мы умрем за тебя, если будет нужно!» Они сделали патриарха Петроса своим поручителем за правдивость их клятв. Они принесли священные и таинственные Тело и Кровь Господа, и, окунув перо в эту животворящую Кровь, патриарх подписал эту клятву.
«Поэтому Гагик отправился в Константинополь. Когда он приехал, все горожане толпой вышли ему навстречу и привели его к императору с великой пышностью и со всеми почестями, положенными Гагику по сану. Какое-то время Мономах оказывал ему величайший почет», – сообщает Матвей. Причиной почета было то, что в Армении имперские войска еще не смогли завладеть городом Ани, и потому императору было нужно пока усыпить подозрения несчастного Багратида.
Захват города Ани византийцами
Мы уже знаем, что Константин Мономах поставил во главе войск, которым было поручено занять Ани, паракимомена Николая, евнуха. По словам Матвея Эдесского, император «хотел отдать Армению этому мужчине-женщине, желая заменить им доблестного Гагика, которого навсегда изгнал с Востока». Но жители Ани отказались сдать византийцам свой город в отсутствие Гагика. «Они настойчиво и решительно требовали к себе своего царя и осыпали проклятиями нападавших. Они устроили вылазку, в которой участвовали все горожане, и у ворот Ани произошло большое сражение. Жители Ани заставили византийцев бежать, преследовали и убивали их и разграбили их лагерь. После этой блестящей победы они вернулись за свои стены, а византийцы в это время со стыдом уходили от города. Паракимомен отвел свои войска на зимние квартиры в Ухтик» (иначе Олты, в Таике).
«Когда армяне, – продолжает Матвей Эдесский, – поняли, что им никогда не вернут их царя и смогли узнать, как нахарары предали его, весь народ пролил слезы. Множество жителей Ани простерлись на земле вокруг могил своих прежних государей и стали горько оплакивать утрату своего главы и уничтожение престола царей их народа. Они рыдали о Гагике и о роде Багратидов и жутко проклинали тех, кто обманул их государя».
Знатные жители Ани, понимая, что византийцы никогда не позволят Гагику вернуться в Армению, предполагали отдать свой город либо Давиту Анхохину, царю Ташира, то есть армянского Гугарка (со столицей Лори), Багратиду из младшей ветви этого рода и доблестному воину, или даже Абул-Усвару из курдской династии Бану-Шеддад, эмиру Двина, женатому на княжне из рода Багратидов, сестре Давита Анхохина. Вот как отчаянно все держались в час величайшего бедствия за древний род Багратуни, который когда-то освободил их страну от власти арабов и без которого совершенно невозможно было представить величие хайского народа. Думали и о том, чтобы отдать Ани Баграту IV, царю Грузии и абхазов. Баграт IV ведь тоже был из боковой ветви семьи Багратидов, хотя эта ветвь уже давно стала иберийской, перейдя в халкидонскую веру, и ее представители чувствовали себя грузинами. Любопытно, однако, что сторонники законной власти в Армении, искавшие подлинного Багратида, не вспомнили о тезке Гагика II – о Гагике-Абасе, царе Карса и Вананда (1020–1064), который имел столько же прав на венец царей Ани, сколько эти трое, и был близким не только родственником Гагика II, но и соседом Ани, что было преимуществом.
В это время патриарх Петрос Гетадарц сказал свое решающее слово. Для него, несомненно, все три претендента на власть над Ани были нежелательны. Абул-Усвар, хоть и женатый на княжне из семьи Багратидов, был фанатичным мусульманином и незадолго до этого ограбил Ташир и насильно обратил его жителей в ислам. Давит Анхохин, хоть и был армянином по происхождению и христианской вере, вел себя ничуть не лучше в Шираке во время своего грабительского похода. Что касается Баграта IV, то хорошо известно, как
