Математик Боя. Становление легенды - Blood_and_Tea

хватило, чтобы его перехватить. Как хватило и ума понять, что во взгляде том читался страх.

— Я буду с Косуке, — на всякий случай напомнил он. — Если что — сразу беги… ко мне.

— И я тебя спасу, — неожиданно «хихикнул» в подсознании Исобу.

Сенсома незаметно для девушки поморщился. «Хихикнул» — не то самое слово, что способно описать ехидный звук, исходящий от гигантской чакро-черепахи, запертой в перерожденном. Больше это было похоже на рокот камнепада…

Косуке Марубоши же, оставшись один, решил бдить и теперь яростно оглядывался по сторонам, в надежде заметить «противника» издалека и предупредить джонинов. Предосторожность излишняя, по мнению Сенсомы. Хотя… излишних предосторожностей не бывает.

Вообще же, нормальный генин бы на его месте либо ныл, либо же уже храпел. Ну не воины они — генины. Заготовки под воинов — да, но не воины. Хотя и не все подряд, но уж точно подавляющее большинство. Впрочем, и навыки Марубоши сильно отличались по уровню от тех, коими должны владеть генины. Это не шутка Хирузена и даже, скорее всего, не мутация Косуке — он здоров. А потому Сенсома решил с ним поговорить.

— Генины редко выходят из таких битв живыми, — выдохнул джонин, присаживаясь рядом с парнем. — Косуке-сан, что это?

— Что? — уточнил генин, повернувшись к Сенсоме.

Но джонин не указывал на что-либо. Он просто задал вопрос в пустоту.

— То, что вы делаете, — пояснил Сенсома. — Прикидываетесь… нет, даже не прикидываетесь генином. Вы просто… что вы делаете?

— Ох… — Марубоши грустно улыбнулся. — Хотите услышать это? На самом деле, все довольно банально и, наверное, даже глупо. Знаете, когда я обучался в Академии, я много слышал о вас, Сенсома-сама. Вы были предводителем класса гениев. Знаете, как вас называли в других классах? «Дети Тобирамы». Мое обучение началось на год позже вашего. В третий класс я не успел. Хотя… думаю, что Тобирама-сама заметил меня. И выделил.

Косуке тяжело выдохнул и устремил взгляд в небо.

— Выделил… — повторил он отстраненно. — Выделил и назначил капитаном для отряда генинов. Нас тогда много было таких, после выпуска. Чакра есть, как пользоваться — знаем. Задания выдавались совсем-совсем легкие. Мы были на побегушках у чунинов и, в основном, занимались всякой ерундой, по типу прополки грядок и погонями за сбежавшими домашними животными. И вот, на одном из заданий, нам пришлось побывать в деревеньке Рокфу. Небольшая такая деревушка. Километров тридцать от Листа. Чунин-куратор нашего отряда в семь генинов отдал приказ — помочь местным жителям. В любых делах. А сам завалился спать в доме старосты. Мы пропололи все грядки, Сенсома-сама. Выследили мелкую стаю волков. Починили парочку крыш. А потом нас встретил один полубезумный старикашка. И рассказал о нукенине, прячущемся в лесу. Слабом, выбившимся из сил…

— Он убил их? — спросил Сенсома, давая Косуке время перевести дух. — Нукенин.

— А не было нукенина, Сенсома-сама, — горько усмехнулся Косуке. — Была банда разбойников. Вот уж не знаю, чего они хотели добиться, взяв нас, но к бою с генинами они были готовы. Я командовал стайкой перепуганных детей… Хотя и сам был таким же. Знаете, я — ужасный человек. Когда я понял, что смогу выжить лишь пожертвовав своими друзьями, я даже не стал думать. Приказал им пробиваться в самой тяжелой для этого точке, а сам дал деру. В тот момент меня успокоила всего одна мысль. «Они все равно никогда не поднимутся выше генинов».

Мужчина посмотрел на свои ладони. Сжал и разжал кулаки.

Сенсома предполагал нечто подобное, а потому оставался участным лишь с виду — в душе он был спокоен. И даже чуточку зол.

— Не знаю, откуда у меня появилась смелость взглянуть на себя без прикрас, — выдохнул, наконец, Косуке. — Но когда я сделал это, то понял, что не хочу быть чунином или джонином. Я решил навечно остаться генином. Это не искупит моих грехов, возможно, но убережет от новых. Много ли спросу с генина? Хех…

Сенсома бледно улыбнулся «шутке» Марубоши, а после… исчез.

Генин и заметить не успел, как джонин оказался прямо перед ним, уже занеся ногу для удара. Естественно, среагировать на атаку Косуке не успевал — он был ошеломлен, да и в собранном и боевом состоянии он бы тоже ничего не смог сделать — этот удар был исполнен на совершенно высшем уровне.

Сенсома выдохнул, вдавив ногой лицо генина в камень, и тут же склонился над ним.

— Ты жив, Косуке, — известил он. — И даже слышишь меня. Генин бы умер. Да что там — такой удар убил бы десятерых генинов. А ты — джонин по силам и придурок по мозгам. «Убережет от грехов»? Смешно! Каждая секунда твоей жизни в звании генина — уже грех. Тяжелый грех, сравнимый с бездействием на поле битвы или дезертирством!

— Вы не понимаете… — прохрипел Косуке.

Но Сенсома оборвал его на полуслове, почти зарычав:

— Нет, я понимаю! Единственное, что остается для меня загадкой — почему Тобирама-сенсей и Хирузен не сделали это вместо меня. Не сказали тебе. Ты — джонин. А знаешь, что должен делать джонин?!

— Я выполняю миссии разных рангов…

— Джонин должен заниматься не только этим! Он должен обучать новые поколения, вести в бой генинов и прикрывать их. Защищать от смерти! Из-за нехватки достаточно квалифицированных джонинов Тобирама-сенсей отправил группу генинов с неумехой-чунином, и это повлекло за собой тебя. Твою историю и твою слабость! И сколько еще было подобного, пока ты сидел в своем коконе из глупости?! Скольких ты убил, бездействуя?!

Сенсома схватил мужчину за грудки и тряс его, легко держа на весу. Поначалу сопротивляющийся, после стольких слов, попавших в самое сердце, Косуке безвольно болтался от каждого тряха. Глаза генина были широко раскрыты, а губы неслышно шептали, повторяя слова джонина.

Он был прав. Математик Боя бесхитростно и честно, а главное — доступно объяснил генину его ошибку. Его грех. Ведь это, по сути, было бы даже преступлением — бездействующий молодой джонин, прячущийся за личиной генина. Дезертир. «Было бы»…

Если бы не Второй и Третий Хокаге.

— Возможно, Тобирама-сенсей верил в тебя, — Сенсома отпустил мужчину и отвернулся. — Верил, что ты поймешь свою ошибку. Он часто так делал — доверял тем, кого уважал. Но я тоже верю. Верю в то, что если бы он тебя сейчас увидел, он был бы в тебе разочарован.

— И что же мне теперь… — потерянно