Левиафан. Человеческая природа. О свободе и необходимости - Томас Гоббс

11. Если человек молчит, зная, что его молчание будет принято как знак намерения, то это молчание действительно является таким знаком. Ибо если бы этот человек не желал, чтобы его молчание было истолковано в этом смысле, то при том малом усилии, которое требуется сделать, чтобы ясно выразить свое намерение, указанный человек, надо полагать, дал бы себе труд выразить словами свое истинное намерение.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Мы проанализировали человеческую природу, поскольку это было необходимо, для того чтобы открыть первичные и наиболее простые элементы, к которым могут быть сведены правила и законы политики. Эту задачу мы и ставили себе в настоящей книге.

О СВОБОДЕ И НЕОБХОДИМОСТИ

ТРЕЗВОМУ И БЛАГОРАЗУМНОМУ ЧИТАТЕЛЮ

Святой Златоуст всякий раз приходил в трепет, когда размышлял о том, в каком отношении находятся те люди, которые шли узким путем, к тем, которые шествовали путем пространным, как много званых и как мало избранных, сколь многие были сотворены для вечного блаженства и были способны к нему и сколь немногие его достигли. Эти размышления, конечно, заставляют людей смотреть на Священное писание христиан как на величайшую милость неба, поскольку в нем указаны все пути, ведущие несчастного человека в его трудном путешествии к вечному блаженству или вечным страданиям. Но когда кто-либо рассмотрит более внимательно эти превосходные сочинения, то он обнаружит, что это творения простодушных и невинных людей, малознакомых с мирскими делами и не интересовавшихся поэтому смутами и ссорами, раздиравшими некоторые страны; он увидит, что они написаны скорее случайно, чем по необходимости, или в соответствии с определенным намерением и что, наконец, их главная цель – отвлечь человека от земного мира, убедить его в том, что простая надежда на блага, которые нельзя ни видеть, ни слышать, ни воспринимать, предпочтительнее всех наслаждений этого мира. Это вызвало благоговение и почтение к ним со стороны всех тех, кто пытается спастись, следуя их советам. Но если какой-либо человек будет рассматривать не эти книги сами по себе, а поведение тех, кто считает себя их истолкователями и рекомендует их народу; если, наблюдая поведение таких людей, он заметит, что они не отрекаются от мира, а, напротив, пытаются достигнуть в нем величайших почестей, досуга и роскоши, если он увидит, что они делают эти книги западней для народа, вовлекая его в государственные дела и интриги и заставляя его больше всех других народов стремиться к благам этого мира,- то он будет иметь все основания для того, чтобы заключить, что поведение этих людей является причиной величайших смут, тягостей и огорчений в христианской части мира [16].

Такая жалоба столь же справедлива, как и серьезна. Вместо того чтобы ознакомить легковерную толпу с основным смыслом ее обязанностей и с великой важностью ее миссии (embassy), вместо того чтобы показать ей, сколь огромное блаженство уготовано для нее и как легко она может потерять его, эти люди обременяют ее совесть тысячью ненужных сомнений, сочиняют целые тома по поводу различных изречений или даже точек и ударений[17] и возбуждают бесконечные разногласия по поводу вещей, которые были бы совершенно ясны сами по себе, если бы только люди были свободны от страстей и предрассудков. После того как они нагромоздят столько вопросов, что утомят самих себя, читателей, слушателей – всех, кто имеет с ними дело, каждый из них возвращается в свой угол, сохраняя свои предрассудки. Таким образом, несмотря на все их старания, беспощадную партийную борьбу и союзы, прежние неудобства сохраняются, и мы остаемся столь же далеки от каких-либо прочных убеждений, как и в самом начале.

Разногласия между Римом и Реформацией уже давно никого не интересуют. Теперь мы видим на сцене других бойцов. Относительно протестантов и католиков можно сказать, что они успокоились и в известной мере довольны своими нынешними приобретениями, что же касается их убеждений, то, конечно, очень редки случаи, чтобы при обращении кого-либо в другую веру не были замешаны интерес, склонность, неудовольствие и расположение. Но чтобы ближе подойти к делу, рассмотрим наши собственные религиозные фракции, существующие здесь, в Англии. Потомство, быть может, убедится в скверных последствиях нынешнего положения, если только к религии, так же как и к политике, можно применить изречение, что лучше жить в стране, где ничто не дозволено законом, чем в такой, где все дозволено им. Я спрашиваю, каков результат всех этих проповедей, доктрин, поучений, упражнений, раздач, даров, собраний, прений, совещаний, тайных сборищ раскольников и изданных книг, написанных столь запальчиво и самонадеянно по поводу всемогущего Бога, книг, в которых злоупотребляют ссылками на его святое слово? Ну конечно же то, что они выступают в качестве рассадников многочисленных огорчений, бесг конечных и бесплодных споров, влекущих за собой подозрение, зависть и раздражение партий, вводят расколы, раскалывающие нацию, ссоры в вопросах религии и вследствие всего этого приводят к несчастьям войны и разорению. Кроме того, они оказываются неплохими законными развлечениями тех ленивых граждан, которые испытывают неудобства от недостатка движения; они заменяют строительство пирамид, проводившееся у египтян, отвлекая мысли народа от государственных дел и, следовательно, удерживая его от бунта.

Они доставляют работу печатникам и т. д., если заинтересованные партии страдают зудом популярности, от которого избавляются с помощью печатного станка. Они наполняют лавки книгопродавцев; их изучает деревенский священник, который, ознакомившись с настроением своей аудитории, совещается с книгопродавцем относительно того, какую книгу ему лучше приобрести. А тот с важным видом рекомендует ему Коле относительно послания к филиппийцам преимущественно перед превосходным Кэрил относительно книги Иова (в котором, однако, очень много заимствовано). Что же касается убеждений, то, как мы видим, каждый продолжает молча придерживаться собственного мнения и слушает того учителя, который больше всего ему по нраву; побывав в церкви и посидев у ног своего проповедника, он приходит домой и критикует этого проповедника сколько ему угодно. В частности, что следует нам думать об этих обширных и громоздких томах, касающихся предопределения, свободы воли, свободы благодати, избрания, осуждения и т. д., которые наполняют не только наши библиотеки, но и весь мир своим шумом, приводя все в смятение, и от которых мы меньше всего можем ожидать убедительности. Каждая сторона пытается выставить свои собственные доводы в наилучшем виде и машет дубиной так долго, как может. Какие оживленные споры происходят между молинистами и янсенистами [18] относительно благодати и