Жизнь как теннис - Tanza Liz

– Нужен перерыв, – совсем тихо прошептал тренер. На него сразу устремили свои взгляды друзья, а он вновь встал и подошел к ограждению, – Свон нужен медицинский перерыв. Но, черт! – выругался снова тренер, видя, как Миллс специально откинула мячик в аут и Эмма, вставая на подачу, специально бросает в сетку, – ей нужно показать, что у нее травма. Свон, не дури!

Но Эмма сдерживает свои ощущения при себе и, сжав зубы, кидает мяч в сетку. Одна двойная. Вторая. И вот этот гейм выигрывает Миллс. 3:2 – в ее пользу.

Окончательно выкинув все мысли об игре, Реджина думала о дальнейшей жизни. Новая работа, которая ее заинтересовала. Хотя и перед этим нужно успеть выполнить несколько обязательств. О будущем ребенке, которого они заведут. Но тут ее задумка начала проваливаться и ей пришлось вернуться к мыслям о матче. Этот матч она сливала, хотя слить его было не так уж и легко.

«Что ты делаешь, Свон? Отпусти и все» – яростный взгляд устремился на Эмму.

«Даже не думай, Миллс! Это твой матч и я не дам тебе его проиграть!» – такой же яростный ответ взглядом получила Миллс.

Джонс в это время взял телефон и позвонил Уайту, чтобы тот был наготове и пришел во время перерыва.

– Как ей сказать, чтобы она показала травму. Свон, тебе это нужно. Потом будет легче, – очень нервничал Киллиан.

– Возьми перерыв, – процедила Миллс, не надеясь, что Эмма ее услышит.

Подача Реджины, Эмма с силой отбивает, но Реджина легким ударом опять переводит мяч на сторону Свон, пытаясь все своим нутром показать жене, что это стоит прекратить.

Эмма слышала Миллс и с каждым последующим простым ударом от нее понимала, что так оно и нужно.

На счете 15:30 Миллс кидает очередной несильный диагональный, Эмма бежит на него и старается, сжав зубы, сильно отбить на половину поля жены. Но мозг блондинки включается в эту секунду и, как только ракетка касается мяча, Свон быстро отпускает ее и с болевым криком хватается за плечо.

Джонс видит это и тут же начинает действовать. Он останавливает встречу и вместе с Уайтом они уже на корте идут к Эмме, которая уже перешла на свою скамейку и опустила голову, лишь бы не встречаться взглядом с Реджиной.

«Нет, Свон. Нужно вытерпеть. Реджи, милая моя, пожалуйста, не сдавайся. Я не выдержу, если ты проиграешь!»

Миллс с замиранием сердца смотрит на все это со стороны, с диким желанием все прекратить. Она не может больше смотреть, как боль пронзает тело любимой. Да, это не пуля и не нож, но видеть, как хоть капелька боли отражается на лице любимой невыносимо.

Джеф подходит к Миллс.

– Реджи, не соверши ошибку. Это нужно Эмме больше, чем тебе. И если она так хочет, поддержи. Вспомни в богатстве и бедности. В болезни и здравии.

– Джеф, что ты несешь?

– Ну, я на вашей свадьбе не был, думал, ты повторишь для меня.

– Идиот, – по-доброму сказала Реджина, а Гордон с улыбкой пошел к Эмме и Джонсу.

Пока Уайт массировал плечо Эммы, она накрылась полотенцем. Ей совершенно не хотелось ни с кем говорить и тем более видеть этих глаз.

– Свон, послушай, – пытался достучаться до подопечной Киллиан, но она, ни в какую не хотела разговаривать.

– Джонс, я проиграла, – лишь сказала блондинка, и это был не проигрыш в матче, это был проигрыш в моральном плане. В плане надежд.

Киллиан не стал больше тормошить Эмму, и отошел на несколько шагов, давая врачу делать свое дело.

– Ну что, Миллс? – смотря сначала на Реджину, а потом на приближающегося Гордона, спросил Киллиан.

– Она видит, как ей больно и не хочет продолжать. Но я знаю Миллс, до нее дошли мои слова. Пусть Эмма даст ей знак или просто понять, что это важно, и она все сделает, – сказал Гордон, – она ее не подведет.

Джонс кивнул и, взглянув на Эмму под полотенцем, перевел свой взгляд на сидящую и смотрящую в их сторону Реджину.

Киллиан пошел к ней и, присев на корточки рядом с Миллс, закрыл лицо руками.

– Знаешь, что мне сказала Эмма перед своим первым матче на турнире? – раскрывая ладони, Киллиан взглянул на Миллс снизу вверх.

Реджина посмотрела на друга и тихо спросила, – что?

– Что готова на все, лишь бы надрать задницу этой заносчивой, хоть и великой теннисистке. Что хочет отобрать у нее титул. Что она никогда не станет обладателем Большого шлема, – усмехаясь, произнес фразу Киллиан, вспоминая тот день. И выдержал паузу, а потом серьезно спросил, – что ты с ней сделала, Реджина? Что ты сделала с той Эммой? Которая готова была на все. Готова была перегрызть глотку любому, кто встал на ее пути? Реджина Миллс, я спрашиваю тебя, – встал на ноги Джонс и с вызовом спрашивал затихшую Миллс, – что ты сделала с той девочкой, которая только и грезила добраться до финала и надрать задницу великой теннисистке Реджине Миллс?

Миллс усмехнулась и также встала с лавочки.

– Я ее полюбила. Я дала ей нежность и ласку, такую же, как и она дала мне. Я просила ее победить и надрать задницу Реджине Миллс. Но она упертее меня в несколько сотен раз и, вот тут, всегда будет прежняя Эмма Свон. Она взяла с меня эту клятву, хотя мог быть просто матч, в котором победил бы сильнейший. Но она хотела точно знать, что победа будет за мной. Ты ее тренер, а я ее жена, которую еще две недели назад она ненавидела, – с дрожью в голосе сказала Реджина, – скажи ей, если она до сих пор этого хочет, я сдержу клятву, – Миллс села на лавку и накинула на лицо полотенце.

Киллиан довольно усмехнулся, понимая, что Миллс сделает, так как нужно. Она сделает это ради своей жены. Ради их будущего. Ради их любви.

Джонс отошел от Реджины и вновь встал около Эммы и Уайта. Доктор почти закончил растирать плечо. Но боль все же была ощутимой. Обезболивающие на время матчей запрещены и, Свон понимая это, лишь усмехается. Она слышала весь разговор Киллиана и Реджины. Хоть лавочки и стоят на разных полях корта, но они расположены очень близко, а эмоциональный разговор тренера и жены был разве не слышен только на трибунах. Которые, к слову, затихли и с ожиданием и трепетом смотрели за происходящем на корте.

А на корте подходил к концу медицинский перерыв. Врач закончил и давал наставления Эмме, которая сняв полотенце с головы, внимательно слушала и старалась даже прислушиваться.

Судья говорит, что осталась одна минута, и Уайт с Джонсом покидают корт. Киллиан не стал ничего говорить Эмме, зная, что она и так все поняла.

Но только тренер и доктор покинули поле, а Эмма встала и начала разминать плечо, делая замахи, стадион встал и наградил блондинки искренними аплодисментами, отражающие теплоту и поддержку.

– Все-таки теннисные болельщики самые лучшие, – смотря, как стоит стадион, сказала вслух блондинка.