Славянская Европа V–VIII веков - Сергей Алексеев

Но не только это, конечно, занимало мысли Бравлина, когда он с ратью возвращался на север. И не только ради мира и торговли пожертвовал он доброй частью военной добычи и всем полоном. Назад он возвращался крещеным, христианином. И грозные события в Сурожской Софии, разумеется, не забылись ему и его дружине. Насколько искренним было обращение Бравлина? Неизвестно. Поскольку внезапно явившись на страницах истории, он столь же внезапно исчезает с них. Дальнейшие события на Севере воссоздать можно, но это выходит за рамки нашего повествования. Во всяком случае, обращение его дружины оказалось непрочным, сиюминутным. В IX в. большинство русов — пусть не все поголовно — оставались опять язычниками. Но все же в тот момент первой и главной ценностью, привезенной «из Грек» по пути на север, «из Варяг в Греки» и «из Грек по Днепру», оказалась именно новая вера первого русского князя.

А главным историческим итогом похода Бравлина оказалось создание в начале IX в. той системы путей — не только торговых — которые потом на протяжении веков служили кровеносными артериями Восточной Европе. По ним двигались товары, перемещались войска — и растекалось культурное влияние христианской Империи. Вот как описывает эту величественную систему речных и морских путей Нестор: «Поляне жили особо по горам сим, и был путь из Варяг в Греки и из Грек по Днепру, и вверх Днепра волок до Ловати, и по Ловати войти в Ильмерь озеро великое, из того же озера течет Волхов и впадает в озеро великое Нево, а того озера входит устье в море Варяжское. И по тому морю идти до самого Рима, от Рима прийти по тому же морю к Царьграду, а от Царьграда прийти в Понт море, в кое впадает Днепр река. Днепр ведь течет из Волковскаго леса, и течет на полдень, а Двина из того же леса течет, и идет на полночь, и впадает в море Варяжское. Из того же леса течет Волга на восток, и впадает семьюдесятью жерлами в море Хвалисское. Так что из Руси можно идти по Волге в Болгары и в Хвалисы, и на восток дойти в жребий Симов, а по Двине в Варяги, а из Варяг и до Рима, от Рима же и до племени Хамова. А Днепр впадает в Понтское море тремя жерлами, в море, что слывет Русским, — по нему же учил святой Андрей, брат Петров».[2086] Последняя фраза — прямой мост к легенде об апостоле Андрея. По летописи, именно он, весьма символично, стал первопроходцем великого пути, на самой заре христианства.

Имена самых великих народов подчас возникают благодаря историческому случаю. И само по себе появление названия «русь» на словенском Севере оставило немного следов в истории. Но первые шаги руси на арене мировой истории действительно сыграли роль в становлении Руси с большой буквы. Путь из Варяг в Греки, проложенный походом Бравлина, стал связующей нитью, главной артерией, вокруг которой вырастает Русское государство раннего средневековья. Потому-то и станет Русь именно Русью, а не «Полем», «Словенами» или «Деревами». И большее, чем просто символ, видится в том, что первый известный русский князь стал и первым князем-христианином. Первым, что пришло на Север славянского мира по пути из Грек, оказалась даже не военная добыча — а христианская вера.

И в то же время появление Руси на сцене истории — лишь веха на долгом пути. И едва ли поворотная. Одно название не создает государства. Основы его строились издревле, со времен легендарного антского «королевства» и дунайских походов славян. Родословную Руси-государства можно выводить от древних дулебов, от племенных «княжений» Кия и Волха. До всякой «руси», до первого «руса». Но это — начало пути. Завершением же его станет отнюдь не освоение воинами-торговцами пути через всю Восточноевропейскую равнину. При всей значимости этого деяния в истории. И не сплочение вокруг славянского ядра разноплеменного дружинного братства — как будто в предвидение всей грядущей истории Руси и многонациональной России. Не здесь — конец пути. Только на исходе Х в. трудами князей-просветителей Ольги и Владимира вокруг торгового пути, тянущегося от варяжской Балтики до отныне Русского Понта, сложится, наконец, подлинное единство. Начатое безвестными поколениями предков задолго до Бравлина и продолжавшееся после него строительство нового общества завершится. И только тогда восточные славяне примут имя Руси как свое. Только тогда в мире действительно родится новое — новое государство, новая цивилизация, Русь христианская.

Наступал IX век — век строительства новой, средневековой Европы. Племенной строй, служивший славянам на протяжении веков и тысячелетий, теперь уходил в прошлое. Наступало время строительства государства и цивилизации. При этом одни внешние силы поглощались этим процессом — как кочевые болгары или на Руси скандинавы. Другие же, которых поглотить оказывалось невозможно, — франки или хазары, — становились дополнительным стимулом к сплочению. Внешние угрозы и влияния подталкивали славян — но не являлись единственной побудительной причиной. Становление славянских государств, зарождение славянской цивилизации являлось внутренней потребностью славянского общества. И именно внутренними силами, на веками выстраивавшемся фундаменте, появились в IX–XI столетиях средневековые государства Славянского Мира.

Примечания

1

Подробную характеристику ситуации в Западной Европе в конце IV — начале V в. см. в книгах: Jones A. H. M. The Later Roman Empire. Vol. I–III. Oxford, 1964; Корсунский А.Р., Гюнтер Р. Упадок и гибель Западной Римской Империи и возникновение германских королевств. М., 1984. См. также: История Европы. Т. 1–2. М., 1990–1992.

2

Альтернативная точка зрения (см.: Дёрфер Г. О языке гуннов.// Зарубежная тюркология. Вып. 1. М., 1986) приводит к предположению о появлении буквально ниоткуда многочисленного кочевого народа с абсолютно изолированным (неалтайским, неиндоевропейским, неуральским) языком. Это при том, что этноязыковая карта евразийских степей благодаря античным и китайским источникам для II–IV вв. хорошо известна и практически не имеет белых пятен. Вопреки высказывавшейся критике, отождествление гуннов с несомненно тюркоязычными сюнну (ху) Дальнего Востока не имеет ни одной убедительной альтернативы, что в данных условиях весьма симптоматично. Археологический материал (как и письменные источники, и данные языкознания) надежно связывает европейских гуннов с позднейшими болгарами, несомненными тюркофонами. Наличие же в гуннской культуре заимствованных у аланов, германцев и других покоренных племен элементов, взаимное смешение народов в пределах гуннской державы не является аргументом против ближайшего родства гуннов и тюрок. Ср. выводы А.К. Амброза (Степи Евразии в эпоху средневековья. М., 1981. С. 10 след.): археолог, отметив отсутствие прямой преемственности между азиатскими хуннами и европейскими гуннами при наличии у последних отдельных «азиатских элементов», объяснял это малой изученностью древностей Центральной Азии. Между тем связь гуннской культуры с позднейшей тюркской (тоже не имеющей прямых древних соответствий!) специалист отнюдь не отрицал. Представляется, что для определения этнической принадлежности гуннов основанием должна быть, прежде всего, преемственность по отношению к ним позднейшей болгарской и тюркской культуры. При этом культура западных тюрок формировалась из сложного сплава разноплеменных элементов (в первую очередь, иранских), что и отражает археологический материал. О кочевниках IV–V вв. см. также: Засецкая И.П. Культура кочевников южнорусских степей в гуннскую эпоху. СПб., 1994.

3

О возможном тождестве акацир с позднейшими хазарами см.: Dunlop D. M. The History of the Jewish Khazars. Princeton, 1984. S. 7, 20, 33.

4

Присутствие романизированных потомков древних даков в Дакии после эвакуации провинции в 271 г. обосновывается известиями греческого автора VI в. Псевдо-Кесария о данувиях («фисонитах», рипианах) (См.: Свод древнейших письменных известий о славянах. Т. 1 (далее — Свод I). М., 1991. С. 254 след.) и средневековыми русскими и венгерскими сказаниями о древнем пребывании «волохов» («влахов») в прикарпатских областях. Имеются и археологические следы такого пребывания даже с середины V в., после расселения славян в Прикарпатье. Но существует также точка зрения о позднем (в начале II тысячелетия) приходе восточных романцев за Дунай. Общую характеристику обеих теорий см.: Краткая история Румынии. М., 1987. С. 17–19; Краткая история Венгрии. М., 1991. С. 16–17.

5

Дата основана на наиболее подробном и достоверном известии Прокопия Кесарийского. Предлагались и другие — от 505 (Тъпкова-Заимова В. Нашествия и этнически промени на Балканите през VI–VII вв. София, 1966. С. 54) до 512 г. (Müllenhof K. Deutsche Alterstumkunde. B., 1875. Bd. 2. S. 368). Последняя дата исходит только из того, то именно в 512 г. герулы короля Оха перешли Дунай и стали федератами Империи.