Пещера. Ведьмин век. Долина Совести - Марина Дяченко

…длинная и теплая осень; я велел горничной… и положить в кабинете вместо ковра. Их дух освежает, шорох успокаивает… Но пыль порождает кашель, после дня трудов я всю ночь не мог заснуть, а наутро велел собрать листья и выбросить…

На трех главных площадях вчера сложили новые костры…

…Природа моих сударынь непостижима. Мы можем возомнить себя на месте букашки, грызущей лист для того, чтобы утолить голод… Мы можем вообразить себе это, ибо голод не чужд и нам. Мы можем в грезах своих поставить себя на место оленя, покрывающего оленицу, ибо похоть не чужда и нам… Но никто из нас не никогда сумеет понять, что движет матерью-ведьмой. Почему она нарожает своих чад и потом нередко губит их… Когда честолюбивый государь проливает кровь своих и чужих подданных – мы понимаем, потому что гордыня не чужда и нам… Когда алчный лекарь позволяет болезни разрастаться, чтобы потом взыскать втрое с отчаявшихся больных – мы понимаем, что это корыстолюбие одолело его совесть… Сударыни мои ведьмы не честолюбивы и не алчны. Им не нужны ни деньги, ни власть; они не чувствуют голода и не испытывают похоти. Они не понимают, что есть добро и что называется злом – они невинны. Они губят нас одним своим существованием…»

– …Госпожа, э-э-э… Лис. Господин Великий Инквизитор просит передать, что на сегодня в ваших услугах не нуждается. Сейчас вас отвезут домой…

– Я сама дойду, – сказала она машинально. Референт – не Миран, другой – печально покачал головой:

– Таковы распоряжения господина Инквизитора, он страшно занят, я ничего не в силах изменить… За вами зайдут.

– Господин Великий Инквизитор не желает меня видеть? Даже на минуту?

Референт развел руками:

– Я все изложил, как велел передать господин Старж… Ничего не могу добавить. Ничего.

Сопровождающий был знаком ей – щуплый мужчина преклонных лет, всю жизнь прослуживший на вспомогательных должностях и нимало этим не смущающийся; Ивга помнила веселый нрав этого вечного ассистента, и тем неприятнее показалась ей его теперешняя угрюмость. Здороваясь с Ивгой, он едва разомкнул плотно сжатый рот.

– Что-то случилось? Неприятности?

Сопровождающий не ответил; возможно, он не расслышал вопроса, заданного почти на ходу. Ивга еле поспевала за провожатым, ведущим ее хитросплетениями коридоров и лестниц – вечный ассистент почему-то не пользовался лифтами; неподалеку от главного входа – Ивга немного умела ориентироваться во чреве Дворца – провожатый замешкался.

– Сейчас попрошу вас обождать в машине… Нет. Следуйте за мной. Минутная задержка.

Ивга покорно поплелась, то и дело отставая, скоро потеряв всяческую ориентацию; пышные коридоры-залы с неподвижными фигурами охранников сменились мрачными коридорами-щелями, как в каком-нибудь унылом казенном заведении. Ивга понятия не имела, в какую часть Дворца завела ее «минутная задержка»; наконец провожатый остановился и открыл перед Ивгой стеклянную дверь, замазанную белой больничной краской.

Здесь были люди. Женщины, сидящие на длинной скамейке у стены. И молчаливый охранник, дремлющий в кресле напротив других дверей, грузных, бронированных.

У Ивги пересохло во рту. Непонятно отчего.

– Обождите, – провожатый кивнул ей на свободное кресло и поспешил к дверям, на ходу извлекая какие-то бумаги из какой-то папки; проснувшийся охранник поймал его взгляд, и Ивга успела заметить, как вечный ассистент указал на нее глазами. Проследи, мол.

Она села на краешек кресла.

Ожидающих женщин – а они именно ожидали, это было видно по их неловким, напряженным позам – было четыре; теперь все они рассматривали Ивгу. Не нахально – исподтишка; среди четверки была старуха, женщина средних лет и две юных девушки, худая и пухленькая; ни одна из ожидавших не походила на других ни одеждой, ни лицом, ни повадками но Ивга ясно чувствовала некое родство, объединяющее женщин вернее, чем общая скамейка.

Спустя минуту она поняла. Вернее, ей показалось, что она поняла ожидающие, похоже, были ведьмами. Неинициированными, как и она; общение с Клавдием Старжем, помимо прочих благ, дало Ивге понятие о приблизительной классификации себе подобных.

Дверь приоткрылась; Ивга встрепенулась в ожидании провожатого но вместо него в коридор вышла черноволосая, бледная женщина с заплаканными глазами. Отворачиваясь, прошла мимо охранника к выходу. Сидящие на скамейке проводили ее взглядом.

– Следующая, – сказал механический голос, и Ивга только сейчас увидела решетку динамика над бронированной дверью.

Одна из девчонок, пухлая, неуклюже поднялась, втянула голову в плечи, съежилась – и шагнула в дверь, туда, откуда вышла заплаканная; три пары глаз, помозолив закрывшиеся бронированные створки, снова остановились на Ивге.

И тогда она окончательно поняла, что их объединяет. У всех троих были одинаково тусклые лица и затравленные глаза.

«Рассказать тебе, как берут на учет?..»

«Ведьма, помни, что общество не отказывается от тебя. Отрекшись от скверны и встав на учет, ты сделаешь себя полноправным и законным гражданином…»

Вот они, полноправные и законные граждане. Вот, сидят рядочком. Как часто они ходят… отмечаться? Раз в месяц, раз в неделю? Или, в связи с особым положением, каждый день?..

Унылые, забитые, загнанные в угол. Так выглядят цепные медведи в цирке… Когда шкура лесных царей обвисает клочьями, глаза гноятся, когда они кружатся под бубен на задних лапах…

Ивга опустила голову, желая уйти от этих, все более назойливых, взглядов. Ей вдруг сделалось муторно.

Назар… Клавдий. Значит ли это… что Ивга смотрит сейчас в тусклые зрачки своего собственного скорого будущего?

«…Тебе помогут в выборе судьбы. Целлюлозная фабрика в пригороде и отеческий надзор Инквизиции вполне соответствуют твоим взглядам на жизнь, правда?..»

С Назаром все кончено. Надежды нет; для Великого Инквизитора она, возможно, отработанный материал. Выбор?..

Мы тоже были такими, молча говорили лица сидящих на скамейке женщин. Мы тоже клялись себе, что умрем в неволе… Но у нас нет выхода. Мы живем… мы были такими же, как ты, с блестящими глазами, с упрямством и злостью… а ты станешь такой же, как мы, с нашей покорностью… И ты увидишь, в этом есть даже некоторые… преимущества…

Ивга втянула воздух сквозь сжатые зубы – бронированная дверь распахнулась, и ее провожатый, еще более угрюмый, не останавливаясь, прошел мимо:

– Идемте…

Закрыв за спиной белую стеклянную дверь, Ивга испытала мгновенное облегчение.

В семь часов вечера взвыла сирена, означающая экстренный выезд наряда Инквизиции; в семь тридцать из оцепленного здания городского цирка группками стали выводить детей и родителей. Хорошенький подбор объектов, думал Клавдий, поскребывая ногтем пластырь на лбу. Ночной клуб, теперь цирк…