Том 11. Неопубликованное. Публицистика - Аркадий Стругацкий

В первую очередь стали выходить произведения Стругацких. Практически все, что было написано Стругацкими до 1982 года, включая запрещенных у нас «Гадких лебедей», было там издано. Причем, заботами Б. Д. Панкина на «Гадких лебедей» был заключен договор и выплачен гонорар – как это ему тогда удалось, осталось загадкой для меня. Платило Агентство авторам ничтожно мало: до 85% гонорара уходило в пользу государства и ВААП. Лишь в тех случаях, когда произведение уступалось зарубежному издателю в рукописи, еще не изданным в СССР, из авторского гонорара изымалось всего 15%, а не 85. И мне удалось, благодаря моей дружбе с редакцией журнала «Знание – сила», уступить права «Макмиллану» на две повести – «За миллиард лет до конца света» и «Жук в муравейнике» – в виде рукописи (78 – 79 годы). Но до отправки рукописи зарубежному издателю ее все равно было необходимо провести через Главлит (т. е. цензуру). «За миллиард лет до конца света» мне удалось отправить без хождения в Главлит: повесть уже лежала в редакции журнала с разрешением цензора на публикацию первых глав. Сославшись на это, я благополучно отправила рукопись в Америку. А вот с «Жуком в муравейнике» мне самой пришлось идти в Главлит. Рукопись пролежала у цензора около двух месяцев (я очень боялась, что повесть успеет за это время выйти в журнале, и тогда Стругацкие потеряют немалую сумму). Наконец, мне позвонили, и я отправилась на площадь Ногина – там в огромном, мрачном здании располагался тогда Главлит. Посидела, подождала вызова в приемной, похожей на милицейскую: барьер, за которым сидит страж, окошечко, в который подают принесенные документы, телефон на столе. Спустя некоторое время меня вызвали. Вошла в какую-то полутемную, холодную, продолговатую комнату, в которой едва умещались два больших, тоже темных стола и за ними – по цензору. Вручив мне рукопись со словами – «И чего только находят люди в этой фантастике!», один из них вдруг спросил меня: «А правда, что Стругацкие уезжают в Израиль?» Я пришла в ярость и набросилась на них обоих. «Как вам не стыдно! – орала я. – Вы сидите здесь, чтобы защищать честь советских писателей, а сами распускаете дурацкие слухи!» – и что-то еще в том же духе. Меня постарались поскорее выставить, да я и сама, обняв рукопись с необходимой печатью и росписью, поспешила покинуть это мерзкое заведение.

В 1982 году я ушла на пенсию. К этому времени «Макмиллан» закончил издание произведений Стругацких, но продолжал печатать серию советской фантастики. На английский язык большинство произведений Стругацких перевела Антонина Буис, внучка знаменитых русских купцов Корзинкиных, владельцев многих домов в Москве и Петербурге. Одно из их имений находилось в нынешнем Строгине, в Троице-Лыкове. Сохранился парк, две церкви, и, когда Антонина была в Москве, мы свозили ее в имение ее предков, старый дом еще стоял в полуразрушенном, плачевном состоянии.

Перевел одну из повестей (чуть ли не «Сказку о Тройке», впрочем, могу ошибиться) и редактор серии Роджер де Гаррис. Перевод его был не так хорош, как переводы Буис. (Все корректуры переводов Роджер присылал на просмотр мне.) Публикация книг Стругацких в «Макмиллане» помогла выходу там же произведений Д. Биленкина, А. Днепрова, В. Шефнера, И. Варшавского и других советских фантастов, публиковавшихся в Библиотеке советской фантастики в «М. г.» в 1966 – 74 гг. Вслед за американскими изданиями советской фантастики ею заинтересовались западногерманские издательства, в частности, одно из крупнейших того времени «Таннисман Ферлаг», в котором также вышли почти все произведения Стругацких. И затем с творчеством А. и Б. Стругацких познакомились читатели почти всех стран мира. И заслуга в том не моя и не ВААП – причина здесь одна: талант Братьев.

Да, припомнился мне еще один эпизод из нашей жизни. Первые рукописи Стругацких приходили ко мне напечатанными петитом на той самой машинке, о которой с такой нежностью вспоминает Борис в своих «Комментариях». Однако, в производство рукописи, написанные петитом, не принимали. Поэтому рукописи Стругацких приходилось отдавать в перепечатку в наше машбюро (тогда это делалось бесплатно, и машинистки у нас работали классные). Приблизительно в 1963 году Аркадий попросил меня поменяться с ним машинками, что мы и сделали. Через некоторое время Аркадий вернул мне мою машинку, а свою брать отказался: он приобрел себе новую. И теперь эта реликвия, на которой создавались произведения Стругацких первого периода вплоть до романа «Трудно быть богом», хранится у меня. Я предлагала ее в свое время в музей журнала «Знание – сила», там вроде бы заинтересовались, хотели забрать ее да так и не удосужились. Так она бедняга и остается у меня, никем не видимая, никем не востребованная.

Расскажу еще об одном случае. Выписывая чуть ли не первый гонорар Стругацким – аванс за книгу «Путь на Амальтею» – Наташа Сиднева, младший редактор, так увлеклась разговором с Аркадием, что превысила причитавшуюся сумму на 10 тыс. рублей (сумма весьма значительная и до денежной реформы 1961 года). Авторы, ничего не подозревая, получили свой гонорар и удалились. Ошибка вскоре обнаружилась, законным образом произведенная выплата гонорара обратного хода не имела. Бедной (в полном смысле этого слова) Наталье пригрозили вычислять эту сумму из ее довольно ничтожной зарплаты. Были слезы, было страдание: Стругацких мы тогда еще почти не знали. Я позвонила Аркадию, рассказала ему все как есть. Он тут же примчался в редакцию и отдал эти деньги Наталье.

В 1961 году придумала я все с той же целью – прибрать к рукам побольше фантастов и вообще интересных людей – создать при редакции что-то вроде семинара – «посиделки» назвали мы его. Сначала на наших посиделках мы, как правило, слушали новые рассказы или небольшие повести «посидельцев» – их собиралось человек двадцать, иногда больше, – с последующим обсуждением прочитанного и вердиктом – годится или не годится данное произведение к публикации. Потом мы стали приглашать на посиделки философов (И. В. Бестужева-Ладу, Араб-Оглы и др.), историков с нетривиальными взглядами на историю, публицистов с обзорами текущих событий (в Китае, например). Первый год наших посиделок Аркадий был постоянным и активным их участником и большинство рассказов, особенно молодых авторов, хвалил непомерно: он всегда в этом отношении отличался своим либерализмом. Если произведение ему уж очень не нравилось, он предпочитал либо отмолчаться, либо высказывался весьма туманно. В конце концов ему, видно, наскучило все это, и он перестал ходить на семинар.

Посиделки просуществовали в «Молодой гвардии» до 1966 года. Затем семинар перекочевал в «Дубовый зал» Дома писателей, где его возглавил Е. Парнов.

Ежегодно в октябре месяце издательство «Молодая гвардия» проводило по всей стране декады молодежной книги, то есть группы писателей во главе с одним из редакторов Издательства отправлялись на встречи с читателями в разные уголки страны. В 1962 году и мне предложили поучаствовать в декаде. В мою группу включили двух поэтов-песенников (их имена я, к сожалению, забыла), поэта-русофила Ваню Лысцова и поэта-негра Джима Паттерсона, сыгравшего в кинофильме «Цирк» маленького негритенка. По моей просьбе включили в состав группы и Аркадия Стругацкого. Направили нас в Казахстан (Актюбинск – Уральск – Гурьев). Началась наша поездка с недоразумения: мы прилетели в Актюбинск около четырех часов утра, и нас никто не встретил. Мы оказались в темном, безлюдном, абсолютно незнакомом нам городе и не знали даже, в какой гостинице забронированы нам номера. Единственное, что нам оставалось – найти горком партии и там переждать до утра. С трудом, здорово продрогнув, мы отыскали горком. Дежурный проводил нас в какой-то кабинет, где мы обнаружили электроплитку. Самый «пострадавший» из нас Джим чуть не в обнимку с плиткой скорчился на полу. У кого-то нашлась пачка печенья – стали зачем-то поджаривать его на плитке. «Жарим шашлык!» – объявил Аркадий, и в кабинете горкома начался веселый пикничок. Утром все выяснилось: два поэта-песенника прилетели в Актюбинск на рейс раньше нас, их подобающим образом встретили и разместили в гостинице аэропорта и на том решили, что с этим делом покончено. Нас расселили в гостинице, в городе, причем я оказалась в номере с девятью койками, восемь из которых занимали артистки из какого-то провинциального театра – они были здесь на гастролях, жили бедно, все время что-то делили и вообще походили на цыганский табор. Ваню и Джима поселили в мужских номерах, не столь многолюдных. А Аркадию достался двухкомнатный люкс. Так его почему-то сразу выделила из всех нас администрация отеля.

Мы выступали по два-три раза в день в школах, клубах, на заводах, даже по телевизору и в газете «Советский Казахстан» (напечатали на русском и казахском языках). Повезли нас и на встречу с механизаторами в довольно отдаленный – километрах в двухстах от Актюбинска – совхоз.